Это же Патти!

– Их трое против нее одной, – напомнила мисс Лорд.
– Я вызвала Патти в мою комнату, – сказала мисс Уодсворт, – и потребовала объяснений. Она сказала мне, что миссис Трент находит Айрин слишком толстой и хочет, чтобы они заставили ее сбросить двадцать фунтов! По словам Патти, это тяжкий труд, и сами они при этом ужасно худеют, но понимают, что, как старшие, должны стараться положительно влиять на других учениц. И я, право же, думаю, она была вполне искренна. Она очень убедительно говорила о моральной ответственности и необходимости для старших девочек подавать пример остальным.
– Ее дерзость, – вмешалась мисс Лорд, – поистине невыносима!
– Но это… это же Патти! – засмеялась Вдова. – Должна признаться, что все три очень меня забавляют. Это хорошее, здоровое озорство, и я хочу, чтобы его было побольше. Они не подкупают горничных, чтобы те отправляли их письма, и не проносят тайком в школу сласти, и не флиртуют с продавцом содовой воды. Им по меньшей мере можно доверять.
– Доверять?! – ахнула мисс Лорд.
– Да, – кивнула директриса, – они готовы нарушить с веселой беззаботностью любое малозначительное правило школьного распорядка, но никогда не сделают ничего, что было бы хоть в малейшей степени позорным или бесчестным. У них добрые сердца, и все девочки любят их…
В этот момент с пугающей неожиданностью раздался стук, и, прежде чем кто-либо успел ответить, дверь распахнулась. На пороге появилась Керен. Одной рукой она стискивала складки своего яркого японского кимоно, другую оставила свободной, чтобы иметь возможность жестикулировать. Кимоно было усеяно огнедышащими драконами размером с кошку, и удивленным зрительницам казалось, что раскрасневшееся лицо Керен и ее встрепанные волосы являются частью декоративного ансамбля. Личный кабинет директрисы был священным местом, предназначенным для официальных встреч; никогда ни одна ученица не появлялась здесь в домашнем халате.
– Керен! – воскликнула мисс Уодсворт. – Что случилось?
– Я хочу, чтобы меня поселили с другой девочкой! Я больше не могу выносить Присциллу. Она отпраздновала свой день рождения в моей комнате…
– День рождения? – Миссис Трент обернулась к мисс Уодсворт.
Та кивнула с несчастным видом.
– Вчера был день рождения Присциллы, и она получила посылку от своей тети. Так как это был пятничный вечер, я разрешила ей…
– Разумеется. – Вдова обернулась к трагической фигуре в центре комнаты. – Комната, в которой вы живете, является комнатой Присциллы в той же мере, что и твоей, а потому…
Керен разразилась бурным потоком слов. Ее слушательницы подались вперед, напряженно пытаясь выловить из этого потока хоть какой-то смысл.
– Они использовали мою кровать вместо стола, так как она стоит не у стены, и Патти опрокинула чашку какао прямо посередине. Она сказала, что это вышло нечаянно… но она сделала это нарочно… Я знаю, что нарочно! А когда я возмутилась, Присцилла сказала, что невежливо делать замечания, если гость прольет что-нибудь на стол, и тут же опрокинула стакан со смородиновым желе на мою подушку, чтобы Патти почувствовала себя непринужденно. Она сказала, что это долг вежливости со стороны хозяйки – их учили этому в прошлом году на занятиях по этикету. А какао впиталось в одеяло и прошло насквозь, и Конни Уайлдер сказала, как хорошо, что я худая и смогу спать, свернувшись кольцом вокруг пятна, а вот если бы такое случилось с Айрин Маккаллох, то той пришлось бы спать прямо в какао, так как она настолько толстая, что занимает кровать целиком. А Присцилла сказала, что мне повезло, поскольку завтра суббота, а по субботам мы получаем чистые простыни; но ведь могло случиться и так, что мне пришлось бы спать в этой луже какао целую неделю! А потом прозвенел звонок «отхода ко сну», и они оставили меня убирать все с кровати, и кастелянша уже легла спать, и я не могу получить чистое белье, и я отказываюсь спать так! Я не привыкла спать на шоколадных простынях! Мне не нравится Америка, и я терпеть не могу девочек.
Слезы капали со щек Керен на огнедышащих драконов. Вдова без единого слова поднялась и позвонила в колокольчик.
– Кейти, – сказала она, когда в дверях появилась дежурная горничная, – чистые простыни для мисс Керен, пожалуйста, и перестелите ее постель. Сегодня ограничимся этим, Керен. Постарайся уснуть как можно скорее и ни с кем не обсуждай случившееся. Ты не должна беспокоить других девочек. Завтра мы подумаем, кого и куда переселить.
Горничная и возмущенные драконы удалились.
Последовало молчание. Мисс Уодсворт и Мадемуазель обменивались взглядами, полными отчаяния, а мисс Лорд готовилась продолжить борьбу.
– Вот видите! – воскликнула она, в ее голосе прозвучал намек на торжество. – Когда они доходят до того, что начинают притеснять бедную…
– Из опыта моей школьной жизни, – сказала миссис Трент рассудительно, – я знаю, что, если девочку притесняют, она сама в этом виновата. Методы у них довольно топорные, но вполне действенные. Керен – неисправимая маленькая педантка…
– Но вы ведь не можете допустить, чтобы она страдала…
– О нет, я сделаю, что могу, ради всеобщего спокойствия. Завтра утром Керен переедет в комнату к Айрин Маккаллох, а Патти, Конни и Присцилла вернутся в их прежние комнаты в Западном крыле. Вы, Мадемуазель, уже отчасти привыкли…
– Я не против, когда они втроем. Они только – как это говорится? – кипят энергией. Сложности возникают, когда они оказываются разлучены.
– Вы хотите сказать, – мисс Лорд пристально взглянула на директрису, – что собираетесь поощрить их за это возмутительное поведение? Ведь снова поселиться вместе – это именно то, чего они добивались.
– Вы должны признать, – улыбнулась Вдова, – что ради этого они усердно потрудились. А упорство заслуживает поощрения.
На следующее утро Патти, Конни и Присцилла с охапками платьев, шляп и подушек, весело пританцовывая, бежали по Райскому Коридорчику; остальные школьницы с чувством облегчения помогали им перебраться на новое место жительства. Заметив прохаживающуюся неподалеку мисс Лорд, они хором запели любимую школьную песню:
В церковь, проповедь послушать,
Дружно ходим мы всегда.
В школе познаем мы радость
И учебы, и труда.
Мы, дочери Святой Ур-су-лы!
 
Глава 2. Романтическая история Катберта Сент-Джона
 
Миссис Трент была сторонницей весьма разумной теории, согласно которой девочки в пансионе должны оставаться девочками, пока не закончат учебу и не выйдут, свежие, энергичные, непосредственные, за стены школы, чтобы радостно приветствовать мир взрослых. Школа Св. Урсулы была фактически, как и по названию, чем-то вроде монастыря. Предполагалось, что мужскую половину человеческого рода нет необходимости даже принимать во внимание.
Иногда какая-нибудь новенькая девочка была склонна смотреть сверху вниз на детские забавы, нравившиеся ее соученицам. Но в конце концов, как бы она ни противилась, ее вовлекали в общие развлечения. Она училась прыгать через веревочку и катать обручи, участвовала в «бумажной охоте» [4], разворачивавшейся на окрестных холмах, каталась на коньках, съезжала на санках с горки или играла в хоккей, радовалась леденцам из черной патоки и воздушной кукурузе, коротая субботние вечера у большого открытого камина, или импровизированным маскарадам, когда вся школа совершала набеги на чердак, чтобы, порывшись в сундуках, изготовить для себя необычные костюмы. И через несколько недель самая испорченная и суетная особа забывала о соблазнах света за пределами школы, покоренная задором и живостью сестринских отношений со своими сверстницами.
Но девочки-подростки всегда готовы откликнуться на зов того, что зовется Романтичностью. Так что иногда в спокойный час сумерек, когда домашние задания уже были сделаны, а звонок, приглашающий переодеться к позднему обеду, еще не прозвучал, они собирались на диване у окна, чтобы полюбоваться закатом, и там заходили разговоры о будущем – особенно если среди присутствующих оказывалась Розали Паттон. Хорошенькая, стройная, не слишком логичная маленькая Розали была поистине создана для романтической любви. Романтичность так и играла в ее золотистых волосах, блестела в ее глазах. Она могла отчаянно путаться, если требовалось отличить причастие от супина в латинском тексте, она могла колебаться, если от нее требовали дать определение параллелепипеда, но, когда речь заходила о чувствах, говорила очень уверенно. Ее знания по этой части были не чисто теоретическими, они были почерпнуты из личного опыта. Розали уже получала предложение руки и сердца!