Дети ночного неба

Когда-то давно братство было не более чем сборищем убийц и наемников, но постепенно они возвели убийство в ранг искусства, выбрав своей покровительницей Маргш, богиню смерти (богиня, впрочем, взаимностью не отвечала). В ее честь братство и прозвали белым, как цвет траура, хотя сами скай-лини белых одежд никогда не носили, предпочитая черные, а еще чаще, повседневные, те, в которых легче всего раствориться в толпе. Белые воины выработали особое искусство боя и преследования жертвы, передавая свои умения из поколения в поколение, подражая шакья. Много раз Императоры пытались уничтожить братство, но у них ничего не получалось, скай-лини разбегались, как крысы, чтобы вновь собраться через некоторое время. И всегда находились люди, готовые платить за их услуги, хотя и неизвестно каков будет результат, и не обратится ли заказ против самого заказчика – законов и поступков воинов братства никто не мог понять и постичь.
***
Как ни старалась я идти потише, Мэйо постоянно отставал. Мальчик брел все медленнее, ссутулился, но так ни разу и не пожаловался.
Я остановилась, поджидая его.
– Скоро стемнеет, нужно где-то располагаться на ночлег.
Казалось, сейчас от облегчения он сядет прямо на дороге, и мне дальше придется его тащить, но Мэйо только покорно кивнул.
Мы сошли с дороги и, проваливаясь в снег, направились в лес. Если до сих пор погоня до нас не добралась, значит, можно больше не скрывать следы. Я так и не придумала, как нам расположиться на ночлег, но случай решил все за меня. Войдя под сень деревьев, мы наткнулись на тайше. Это, конечно, не домик лесничего, но и не на снегу спать.
Я выгребла снег из очага, достала укрытые в специальной нише, а потому сухие дрова, там же нашлась щепа на розжиг, и немного сухого мха. Ветер дул с той стороны, где у тайше не было стены, так что с огнем пришлось повозиться. Мэйо пока осматривался, потрогал свисающий из щели клок сухой травы, потом подошел ко мне, понаблюдал за робкими, но уже крепко цепляющимися коготками за дерево язычками пламени.
– Чиа, – синие глаза сосредоточенно смотрели в огонь. – Огонь живой?
От неожиданности такого вопроса, я слишком сильно дунула. В воздух взвились кусочки мха, пепел и искры. Я закашлялась и потерла глаза руками.
– С чего ты так решил?
– Он танцует. Он красивый. Он живой?
Задумавшись, что ответить своему новоявленному ученику, я подложила в разгорающееся пламя несколько веток потолще.
– Живой. Но не так как ты или я, его жизнь не долговечна. Он живет только пока мы кормим его.
Широко распахнутые глаза теперь смотрели на меня.
– Но люди тоже живут только пока едят.
– Да, возможно ты прав. Но человек в отличие от огня, ест, чтобы жить, а не живет, чтобы есть. Человек умеет размышлять, радоваться жизни, любить, а не просто тупо пожирать пищу, – постаралась я объяснить, как могла. Хотя такие вопросы пристали бы больше ребенку куда младшего возраста, или человеку уже пожилому, решившему пофилософствовать.
Мэйо сосредоточенно покивал. Я вытащила из сумки маленький, на кружку, котелок и, набив его снегом, поставила на камни очага, растапливаться.
– Чему тебя учил твой Вайри? – поинтересовалась я.
Мэйо сглотнул, заморгал. Похоже, зря я спросила.
– Всему.
В углу нашелся веник из веток, и я принялась выметать снег из тайше, пока он не растаял.
– О. Всему и за всю жизнь научить трудно.
– Он и учил меня жизни. А еще читать, писать, считать. Драться, – добавил он уже гордо.
А становится все интереснее, Шевер не только выкупает ребенка у отца, где ему, судя по всему, жилось довольно плохо, но еще и учит. И делает не просто мастера боя, а еще и готовит к жизни, обучает грамоте.
Мэйо, насупившись, стоял посреди тайше. Зря я все же напомнила про погибшего наставника. Мальчишку требовалось срочно чем-то отвлечь.
– Подай-ка мне мою сумку. Значит, говоришь, наставник обучал тебя драться.
Протянув мне сумку, мальчик кивнул.
– Каким оружием?
– С мечом и без оружия.
– Хорошо. А что ты скажешь об этих двух мечах?
На детском лице искрой вспыхнуло изумление, но оно прожило дольше, чем искра. Мэйо провел рукой над Тшиту, но не купился его ложным блеском, обратившись к Шайре.
– Почему он такой непрочный? Зачем здесь эти отверстия? Он сломается при первом ударе.
– Не сломается, хотя ударять им никто никого не будет. Шай шин, меч для танцев.
– Ну… – разочарованно потянул Мэйо.
– Он необыкновенно остер, чтобы с легкостью рассекать воздух. Он прочен, но никто не использует шай шин для убийства, потому что, если шай шин напьется крови, он онемеет.
В глазах мальчика вспыхнул интерес, кажется, мне удалось его отвлечь.
– Можно? – он осторожно погладил полукруглую узорчатую чашку меча, провел пальцем по потрескавшимся жемчужинам.
Секрет поющих мечей утерян, уничтожен вместе с городом, где их когда-то творили. Сейчас каждый из них стоит больше, чем несколько своих весов золотом, но продать шай шин почти невозможно, каждый из них передается из поколения в поколение в одной семье и слишком известен, чтобы просто так придти с ним к ростовщику.
– Можно. Покажи мне, чему тебя учил Вайри.
Мэйо взялся за рукоять двумя руками и с легкостью поднял меч, по размерам тот вполне подходил даже для ребенка. Шайра и на такое движение не осталась равнодушной, пропев приветствие на одной ноте.
– Ух… – мальчик замер, держа меч перед собой в вытянутых руках.
– Не бойся. Считай, что это самый обычный меч. Показывай. Но если ты сделаешь что-то неправильно, Шайра тебе подскажет.
Несмотря на долгий переход, Мэйо принялся старательно выполнять упражнения. Сначала в песне меча звучали фальшивые нотки, а слегка изогнутое тело Шайры резко дергалось. Но постепенно он втянулся.
Я завернула Тшиту в ткань и убрала обратно в сумку, достав мешочек с сушеными травами – вода в котелке как раз закипала.
Веточка с крошечными листьями и засохшими, пожелтевшими, а когда-то белоснежными лепестками повертелась на поверхности и утонула в бурлящих пузырьках. По тайше поплыл сладкий запах, будто за стенами не зима, а самый разгар лета. Я отставила котелок в сторону от очага, настаиваться и остывать.
– Ты закончил? – спросила я, услышав, что Шайра замолчала.
– Нет.
Оказалось, что Мэйо стоит и принюхивается.
– Подожди, сейчас остынет.
Он кивнул, так и не спросив про еду. Меч вновь запел.
Тайше способен укрыть путника от дождя, принять кого-нибудь и помочь приготовить обед в очаге, обложенном камнями, но обогреть зимней ночью он, больше похожий на беседку, не способен.
Взяв плащ, я растянула его, примотав завязки к столбам, а полы придавила сумкой и футляром для мечей. Плащ выгнулся внутрь, как парус, но ветер в тайше гулять перестал. Может, и переночуем.
– Мэйо, – позвала я. – Хватит на сегодня. Вот, – я протянула ему свою тиску, – Надевай.
– А как же ты? – удивился мальчик.
– Мне и так не холодно, – рубашка из тонкой шерсти и кожаная безрукавка грели плохо, но позже, когда Мэйо уснет, я хотела сменить обличье, сходить на охоту и переждать ночь в теплой шкуре.
Укутавшись в тиску, как в хороший плащ, и грея руки об чуть остывший, но все еще теплый котелок, Мэйо уселся к очагу и посмотрел на меня блестящими глазами.
– Чиа.
– Да? – я потирала плечи, чувствуя, что еще немного – и зубы начнут стучать от холода.
– Скажи, ты ведь тоже из клана?
Оторопев, я посмотрела на мальчишку. Хотя… чему я удивляюсь, ведь его наставником был Мглистый Волк.
– Да. Я из клана.
– А из какого?
– Из Каеш. Клана Спящей Кошки.
– Я так и подумал, когда увидел у тебя кошку над бровью.
– Если ты все знал, то зачем спрашивал?
– Я не был уверен. А почему у Вайри не было на лице волка?
– Потому что он не был наследником клана, – сама не зная почему, я отвечала на все вопросы мальчишки. Чутье говорило, что все нормально, что от моей небывалой откровенности вреда не будет, хоть мне это и неприятно. Прикрыв глаза, я понадеялась, что Мэйо решит, будто я задремала и отстанет, но не тут-то было.