Доктор на просторе

- Один необычный психический случай, - сказал я. - Пришел фермер с жалобой на то, что испытывает сильнейший оргазм всякий раз, как сморкается,. 
Доктор Фаркухарсон встрепенулся и задумчиво посмотрел на тлеющий в трубке табак. 
- Да, в самом деле весьма любопытно. И что же вы ему посоветовали? 
- Да ничего толкового. Я в психиатрии не силен. А вы бы что ему сказали? 
- Я-то? - мечтательно усмехнулся доктор Фаркухарсон. - Я сказал бы, что дуракам всегда счастье! 
И тут мне впервые показалось, что в медицине он все-таки разбирается лучше, чем я. 
Глава 12 
За месяц деревенской практики я поправился на целых шесть фунтов, окреп, загорел и поднабрался от Фаркухарсона куда больше врачебных тайн и приемов, чем от всего персонала Св. Суизина вместе взятого. Оставшиеся в моем медицинском образовании прорехи превосходно восполнял местный констебль - самый толстый полицейский во всей Англии, если не считать персонажа комических спектаклей. Его единственная обязанность, на мой взгляд, состояла в наблюдении за тем, чтобы паб "Четыре подковы" вовремя закрывался; причем бдительный страж порядка следил за этой процедурой строго изнутри. Опорожнив пинту-другую, он расстегивал мундир и погружался в воспоминания. От него я узнал, например, что на красную тряпку реагируют вовсе не быки, а коровы. Быки же просто раздражаются, что их принимают за коров. Жил, оказывается, в местных краях и фермер, который настолько привык доить коров, что даже за руку здоровался, пожимая по одному пальцу поочередно. Добил же меня констебль вот какой байкой. 
- Дело было год назад, как сейчас помню, - пробормотал он с видом хирурга, обсуждающего с коллегой тяжелый случай. - Расследовали мы кражу одной кобылки. - Он налил себе ещё пива и нахмурился. - Дело-то это сложное, доктор... - Мне показалось, что он хотел добавить что-то вроде "это вам не в кишках ковыряться", однако в последнюю минуту спохватился. Но мы справились с честью. Дошло до суда, так надо же - именно на нем конфуз и случился. Председательствовала одна дамочка с золотой цепью на шее, а прощелыга адвокат ухитрился вывернуть дело так, будто под "кобылой" мы имели в виду ее! 
Скандал жуткий разгорелся, а мне потом холку намылили, до сих пор вспоминать жутко... 
За несколько дней до моего отъезда к нам в гости нагрянул Гримсдайк. 
При первом же взгляде на него стало ясно, что капризница-фортуна наконец-то повернулась к нему лицом. Подкатил Грисдайк в ярком спортивном автомобиле, в новом твидовом полупальто и прекрасном жилете, в начищенных до блеска туфлях, с гладко выбритой благоухающей физиономией и с моноклем. Руки этого пижона были затянуты в желтые лайковые перчатки, а у ног прыгал щенок бульдога. Словом, Гримсдайк всем своим видом напоминал молодого аристократа, только что выигравшего на скачках. 
Хотя Фаркухарсон и набросился на него с вопросами, каким образом Гримсдайку удалось провести профессуру и получить диплом, и когда он, черт возьми, собирается приступить к работе, Гримсдайк все продолжал держаться со стариком как любимый племянник. Лишь когда речь его дяди окончательно свелась к потоку междометий, ни одного из которых я здесь привести не в состоянии, Гримсдайк предложил мне улизнуть в "Четыре подковы". 
- Биржа, похоже, снова процветает, - как бы между прочим заметил я, когда мы вошли в паб. 
- Биржа-то? - встрепенулся Гримсдайк. - Ах, да, разумеется. Пока держится. Да, кстати, старичок, я ведь, кажется, должен тебе пару монет? Хочешь - могу сейчас отдать. Ничего, что у меня одни пятерки? Сигаретой угощайся - тебе, по-моему, нравятся эти черные русские торпеды. А теперь давай закажем выпивку. Чем тебя угостить? 
- Пинтой горького. 
- Как, пиво? Что за глупости? Нет уж, мы будем пить шампанское. Такой повод - рождение нового медицинского тандема. Помнишь - Бантинг и Бест, Флоури и Флеминг, Орт и Петтенкофер? 
- Что ты несешь? 
- Потерпи минутку. Эй, хозяин! Нам - вашего лучшего шампанского! 
В следующую минуту выяснилось, что хозяин имел право торговать только пивом, поэтому вместо "Вдовы Клико" или "Дом Периньона" нам пришлось довольствоваться домашним элем, специально выдержанным с Рождества. 
- Так в чем дело? - твердым голосом спросил я, нисколько не желая втягиваться в очередную авантюру, которую наверняка уготовил для меня Гримсдайк. 
- Ты уже сдавал экзамен? - спросил он. 
- Да. Экзаменаторы меня не поняли. 
- Коль носишь власяницу, не ропщи на щекотку, - высокопарно изрек Гримсдайк. - Кстати, тебе не удалось выяснить, где печатают экзаменационные билеты? В типографиях есть ребята, которые за пару гиней душу дьяволу продадут. 
- Вообще-то, по большому счету, я вовсе не готов пожертвовать профессиональной честностью, - вдруг, сам того не ожидая, выпалил я. 
- Вот и умница. Лично я свято уверовал в профессиональную честность с тех пор, как узнал от Плюгавца Мориса, сколько раз тот сдавал заключительный экзамен. Прорвался он, по-моему, с восьмой попытки. Ты же знаешь, как они подбирают трудных пациентов с заковыристыми диагнозами - по всем лондонским клиникам рыщут в поисках подходящих хроников. Так вот, старина Морис пару месяцев шатался по больницам и госпиталям, пока наконец не преисполнился уверенности, что выучил диагнозы всех трудных больных и запомнил их физиономии. И на экзамен он отправился, напевая себе под нос и посвистывая, свято убежденный, что уже заранее знает, кто чем болен. 
- При чем же тут честность? - не выдержал я. 
- Сейчас поймешь. Экзаменатор схватил Мориса за рукав и, к вящему ужасу моего приятеля, потащил его к кровати, на которой возлежал единственный пациент, которого Плюгавец прежде и в глаза не видел. И вот для Мориса настал момент истины. "Сэр, - торжественно промолвил он, - я считаю своим долгом известить вас, что уже однажды обследовал этого пациента в больнице и его диагноз мне известен." Сраженный наповал такой героической откровенностью, старый экзаменатор прошамкал: "Спасибо за искренность, молодой человек. Посмотрите тогда вот этого". И Морис сдал. 
- Здорово, - восхитился я. - Теперь объясни, какое злодейство ты замыслил на сей раз...