Аграрная история Древнего мира

«Бург» ранней поры окружен поселениями торговцев и ремесленников. Гомеровская эпоха знает уже каменщиков, плотников, столяров, тележников, золотых дел мастеров, медников, мастеров изделий из рога и мастеров кожаных изделий, гончаров. Конечно, они все появляются лишь в позднейших частях поэм. Но чтобы когда-либо все ремесленники в Элладе были несвободными работниками жившей в бургах знати — это столь же маловероятно для Греции, как и подобный же взгляд для раннего Средневековья, которого прежде держались, а теперь оставили. Невероятно также, чтобы они — наподобие восточно-азиатских сельских ремесленников — в еще более раннюю эпоху были на службе у деревни, а после того, как развился полис, были рабами полиса. В Эпидамне [232], где торговля была организована олигархией на основах общественного хозяйства (gemeinschaftlich organisiert), при случае и переработка сырья могла производиться подобным же образом, и это могло встречаться довольно часто. Но чтобы это было правилом — этого доказать нельзя. И барщина ремесленников была, несомненно, знакома микенскому государству так же, как и его восточным образцам: как фараон и городской царь Месопотамии, так и (в достаточной мере состоятельный) древнеэллинский городской князь поселял вокруг бурга ремесленников, заставляя их за то исполнять барщину. Но эти (предполагаемые) ремесленники царского ойкоса микенской эпохи, — поскольку они существовали — во всяком случае сошли со сцены вместе с падением основ микенской культуры (как показывает уже изменение техники). Не имевшие даже позднее собственной промышленности города могли следовать своего рода «меркантильной системе», ввозя обученных рабов в качестве государственных рабов. Но всего вернее, что те явления, которые объясняют иногда первоначальный государственной службой (Staatsanstellung) или государственным рабством всех «демиургов» (δημιουργοί) [233], стоят в связи с военной организацией полиса. Что ремесленники, как «fabri» в Риме, были организованы для изготовления предметов, удовлетворявших потребности государства, и были обложены литургиями — это следует признать явлением, часто встречающимся в более древний период эллинской истории. (Выражение «демиург» искони шире нашего понятия «ремесленник» и обнимает всех, получающих средства к жизни за услуги, оказываемые неопределенному множеству людей, в том числе и врачей, певцов, предсказателей и т. д.)
Эти поселения плебеев вокруг бурга не укреплены: так было в Экбатане [234], так было и в Афинах еще в исторические времена. В Спарте царский бург совсем «сломлен», полис превратился в открытый военный лагерь. Но, как общее правило, полис сохраняет укрепления или делается крепостью, как восточные города, но крепостью, которой распоряжаются связанные тесным союзом военные товарищи, а не царь. Этот акт «синойкизма» означает также конструирование класса воинов как господствующего в городе-государстве класса. Что в большинстве случаев это было настоящее совместное поселение (Zusammensiedelung) — в этом не может быть сомнения, если даже оставить в стороне доподлинно известные примеры из позднейшей эпохи. Отдельные бурги были уничтожены или, во всяком случае, утратили свое политическое значение резиденций властителей, знатные роды (Geschlechter) были «включены в состав общины» («eingemeindet»), вроде того, как это произошло с сельской знатью во многих итальянских городах Средневековья. Но в античную эпоху синойкизм означает прежде всего образование разделенного на филы и на их более мелкие подразделения (см. выше) войска, чтобы быть на высоте того хронического военного положения, которое с этого времени делается нормальным положением согласно эллинскому международному праву (которое не знает «вечного» мира между несоединенными союзом городами и не желает его знать, ссылаясь на религиозную опасность клятв на вечные времена).
Синойкизм не означает непременно совершенного прекращения всякой деревенской оседлости, но означает оседлость также и прежде всего в городе, как в политическом центре. Несомненно, уже очень рано с ним соединяется впоследствии рационально действовавшее штапельное (складочное) право и другие регулирующие торговлю меры. Ибо город делается не только политическим, но и экономическим центром: рынком. Со времен фараонов и до римской императорской эпохи право устраивать «рынок» есть право, принадлежащее верховной власти. И как в средние века, так и в древности, не только город, но каждый город есть рынок. Мы видели на Востоке развитую технику обмена при отсутствии чеканки монеты. Эллины, как это доказано, за много веков до того, как государство впервые начало у них чеканить монету, стали таким же ведущим активную торговлю народом, как и финикияне. Однако едва ли лишено значения, что они первые в полной мере воспользовались этим изобретением. Ибо, во всяком случае, их превосходство над финикиянами в торговле, несомненно, сильно возросло благодаря тому, что они на много столетий раньше стали употреблять монету (Карфаген впервые стал чеканить монету в интересах своей новой военной организации — наемного войска, которая открывает собой эру его великих завоеваний; не знавшей монеты древней технике обмена в Передней Азии соответствовала финикийская система колонизации, в форме основания факторий).
Но денежно-хозяйственное развитие во внутреннем обороте со всеми его последствиями и в Элладе старше изобретения монеты (VII в. до P. X.); оно лишь усилилось благодаря ему. С давних пор, наряду с экстенсивным международным оборотом, существовал интенсивный местный рынок. «Демиург», т. е. профессиональный ремесленник, в области промышленности работающий (см. выше) «на народ», т. е. на всякого, кто пожелает сделаться его заказчиком, а не только (как «άυτουργός» [235]) работающий у себя дома (im Hausfleiss) для собственного потребления или на барщине для своего господина (Fronherr), «Lohnwerker» (ремесленник, работающий на заказ), по бюхеровской терминологии, размножается и специализируется. Растущий слой людей, принимающих участие в заморском обмене (Verkehr) в качестве активных торговцев, распространяет уже давно практиковавшиеся на Востоке и оттуда перенятые капиталистические формы обмена; во внутреннем обороте с появлением монеты выдвигается все более и более вперед денежно-хозяйственное покрытие потребностей.
Всем этим создавались условия для развития местного сельскохозяйственного, крестьянского производства на сбыт, и отдельные составные части «городского хозяйства» («Stadtwirtschaft»), таким образом, налицо. Пока еще, впрочем, в зачатках и с примесью феодальных черт. В качестве военной общины полис, т. е. «вместе поселившаяся» в нем военная знать, господствует над окружающим сельским округом (Land) на первых порах совершенно так же, как прежде господствовали владевшие бургами цари. Но развитие шансов сбыта продуктов сельского хозяйства, с одной стороны, изменение военной техники, с другой, расширяло круг тех землевладельцев, которые по своему экономическому положению были способны нести военную службу в панцире; а вечная угроза опасности извне заставляла также привлекать силы всех слоев общества, способных по своему экономическому положению вооружиться за свой счет и отдавать время на военные упражнения. Характер города при этом продолжает быть очень различным в зависимости от степени демократизации милитаризма. Где военная служба остается преимущественно службой в коннице, там, естественно, сравнительно тонкий слой крупных землевладельцев (Grundherren) держит в строгой крепостной зависимости (Hörigkeit) население лежащей вдали от моря страны (im Binnenland), например, в Фессалии; и в Аттике они господствовали над городом, пока конница имела определенное значение на войне. Но и там, где благодаря развитию военной техники, как то было повсеместно в исторической Элладе, центр тяжести составляли дисциплинированные, тяжело вооруженные с головы до ног, сражавшиеся в строю, обученные военному делу гоплиты — во времена персидских войн конница исчезла совершенно — и там число родов, имеющих полноправное гражданство, было очень нередко невелико, каких-нибудь несколько сотен или «тысяча» — т. е. тысяча самых богатых. Число мест в совете граждан неодинаково и иной раз пополняется путем кооптации, в этом случае вступают сыновья — как сыновья мастеров в каком-нибудь цехе — старшие прежде младших. И так как военная служба, как в цехах, лежит на оседлых гражданах, способных по своему экономическому положению самоэкипироваться, то, естественно, с расширением военной общины основой этой экономической квалификации становится земельное владение членов цеха. Отец Гесиода [236] прибыл из Кимы в Беотию, приобрел на берегу моря маленькое состояние и потом поселился вблизи Геликона [237] как крестьянин с земельным владением; надо сравнить эту свободу передвижения, предоставленную каждому частным правом, в частности земельным правом, с позднейшей цеховой политикой демократии в отношении к праву гражданства и к земельному праву, чтобы увидеть, насколько увеличилась связанность владения и лица. И точно также исчезает древний странствующий рыцарь-министериал, все более и более уступая место замкнутой местной знати полиса.