Тень Уробороса.Фарс

При появлении подполковника Лоры Лаунгвальд низшие чины вытянулись в струнку и отдали честь, касаясь пальцами сдвинутого на правое ухо берета.
Руководитель московского филиала Управления, она же начальница специального отдела, Лора Лаунгвальд шла в сопровождении капитанов Полины Буш-Яновской и Стефании Каприччо.
В зале, середину которого занимал так называемый «зеркальный ящик» — помещение страшное даже для тех, кто находился снаружи, не говоря уже о вынужденных быть внутри — находились оператор Главного Компьютера и лейтенант местной контрразведки.
— Доложить обстановку, — тихим и — одновременно — металлическим голосом потребовала подполковник.
— Наряд подъезжает, госпожа подполковник! — доложила светловолосая лейтенант. — Через пять минут арестованная Фаина-Ефимия Паллада будет здесь. Какие распоряжения?
— Отставить. Продолжайте…
Лаунгвальд вставила в зрачок линзу и скользнула пальцами по встроенному в браслет матовому экрану, на котором тотчас высветились кнопки управления. Отсмотрев нужную информацию, подполковник повернулась к рыжеволосой Буш-Яновской, которая была одета, по традиции спецотделовцев, в гражданское.
— Допрос начнете вы, капитан.
На лице Буш-Яновской не дернулась ни единая мышца, и, несмотря на это, Лаунгвальд с удовлетворением отметила, что ее распоряжение задело подчиненную. Да и не могло не задеть, ибо Полина Буш-Яновская была давней подругой арестованной Паллады.
— Капитан Каприччо, а вы смените Буш-Яновскую, — не глядя на американку Стефанию, распорядилась Лаунгвальд. — Мне нужна информация о контейнере в течение часа. Затем, в случае неудачи, вы можете применять эти… ваши… — подполковник слегка поморщилась, — контрразведческие штучки…
Стефания Каприччо молча кивнула. Капитан контрразведотдела Нью-Йорка прибыла в Москву полтора часа назад именно с целью провести допрос Паллады, уволенной из рядов спецотдела за должностные правонарушения и подозреваемой в связях с некой террористической организацией.
Именно о ней, о Стефании, говорила Алану Палладасу «черная эльфийка» Джоконда всего каких-то две недели назад.
Внутренность «зеркального ящика» осветилась. Сверху опустился цилиндр лифта и, щурясь, из плавно разъехавшихся дверей вышла молодая женщина.
Буш-Яновская смотрела на нее исподлобья. Арестованная была высокой, однако рядом с конвоирами выглядела как девочка-подросток. Темноволосая, с короткой стрижкой, голубоглазая. И очень похожая на своего шуткаря-папашу…
Лаунгвальд вся ушла в созерцание того, как пленницу приковывали наручником к столу. Буш-Яновская догадывалась, какие чувства сейчас испытывает шеф. С заступлением на должность Лоры Лаунгвальд жизнь московского Управления сильно изменилась. Более всего доставалось Фаине Палладе, к которой у подполковника развилась сильнейшая личная неприязнь. Именно личная, Полина знала об этом прекрасно, ибо нареканий по службе офицер уровня, подготовки и способностей Фаины иметь не мог. Не подстрой Лаунгвальд увольнение, то вполне вероятно, что сейчас Паллада значительно продвинулась бы по служебной лестнице…
Американка Стефания едва заметно кивнула Полине.
— У вас час, капитан, — насладившись униженным видом арестованной, произнесла подполковник.
Через час Лаунгвальд должна быть на совещании, после которого ее ждет самолет в Париж. Внезапная служебная командировка — это естественный рабочий момент в жизни каждого управленца. Только не была эта командировка внезапной.
Полина шагнула в раскрывшиеся двери. Это должно было выглядеть внушительно для внутреннего наблюдателя: зеркало ни с того ни с сего раскалывалось пополам, пропускало человека и тотчас снова смыкалось, не оставляя ни намека на зазор. Даже по воде идут круги, если в нее падает камень. Здесь же для человека стороннего все походило на пугающее колдовство. Однако назвать Фанни «человеком сторонним» было нельзя.
По спине Буш-Яновской прошел холодок: зеркала были такими же темными, как облицовка здания ВПРУ. К тому же установки охлаждали здесь воздух настолько, что еще чуть-чуть — и можно будет увидеть пар от дыхания. Арестованная же сидела на металлическом стуле в тонких летних брюках и маечке без рукавов. На ее руках заметно проступила «гусиная кожа», тонкие темные волоски стали дыбом, губы побледнели.
— Капитан Полина Буш-Яновская, специальный отдел, — представилась Полина, как того требовали должностные и процессуальные инструкции. — Вы — Фаина-Ефимия Паллада. Подтверждаете это?
Капитан и арестованная некоторое время смотрели друг на друга. Наконец прикованная к столу кивнула и опустила глаза. Буш-Яновская прошла на место, предназначенное для ведущего допрос офицера. Она выложила папку, извлекла из нее несколько листков. Паллада оторвалась от созерцания своего наручника и поглядела на подругу. Та стискивала челюсти настолько, что это было заметно даже стороннему наблюдателю — о мужчинах в таком случае принято говорить, что у них катаются желваки.
— Фанни… — Полина села. — Ты все помнишь? Я имею в виду, ты вменяема?
Фанни слегка удивилась. Или сделала вид, что удивилась.
— Помню то, что мне не затерли в башке, — откликнулась она, стараясь, чтобы негнущиеся от холода губы выговаривали слова четко и правильно. — Не заблокировали, вернее…
Наблюдавшая за ними, Лора Лаунгвальд сузила глаза и взглянула на часы.
— Это необходимая мера, госпожа подполковник, — опередила какие-либо ее действия американка Стефания Каприччо. — По требованию Конвенции ее вменяемость должна быть установлена и запротоколирована.
Лаунгвальд взглянула на нее через плечо. В глазах подполковника американка прочла нескрываемое презрение. У служащих различных ведомств и уж тем более, разных стран отношения всегда были натянутыми. Спецотдел и контрразведка мирно не сосуществовали никогда — и так повелось с незапамятных времен. Истоков неприязни уже никто и не помнил.
Теперь ситуация осложнилась еще тем, что в вотчину ревностной служаки Лаунгвальд вторгся агент враждебного отдела, да еще из Нью-Йорка. А уж истоки этой неприязни насчитывали более тысячи лет, еще с довоенной эпохи. Отчасти из-за того, что политическое поведение западного правительства спровоцировало Завершающую… Изменилась обстановка, однако то, что вживлено в людей почти на генетическом уровне, трудно вытравить в течение всего-то тысячи лет. Открытие Космоса и гиперпространственных тоннелей не отменяло извечного разделения Земли на страны и даже сектора.
Тем временем Полина обстоятельно зачитывала арестованной ее права и предупреждала о всевозможных ответственностях в случае некорректного поведения. И делала она это настолько тщательно, что у подполковника начало складываться впечатление, будто капитан пытается тянуть время. Однако Устав запрещал кому бы то ни было, даже старшему по чину, прерывать офицера, ведущего допрос, если тот не допускал никаких нарушений. А нарушений Полина не допускала.
— Итак, — Буш-Яновская наконец-то приступила к основной части допроса. — Когда вы, Фаина-Ефимия Паллада, в последний раз виделись с вашим отцом, Аланом Палладасом?
Арестованная задумалась, припоминая.
— Кажется… — она шмыгнула носом. — Месяца три назад, не позже никак… Примерно… в конце февраля…
— Вы можете указать более точную дату?
— Затрудняюсь, — покачала головой Паллада, а потом украдкой утерла под носом.
— Громче! Я убедительно прошу вас отвечать четче и громче. Ваши ответы фиксируются…
— Можешь мне не объяснять… — невесело усмехнулась арестованная и, старательно размяв посиневшие губы, почти заорала: — Я затрудняюсь назвать точную дату своей последней встречи с отцом, Аланом Палладасом, 946 года рождения, госпожа капитан Буш-Яновская!!!
Стефания Каприччо за стеклом осталась невозмутима, а вот лицо подполковника Лаунгвальд потемнело от гнева.
— Что он сообщал вам в тот день, когда вы видели его в последний раз? — не обратив внимания на провокационную выходку подруги, продолжила Полина. — Постарайтесь припомнить досконально, это в ваших интересах…