Приснись мне, убийца

– Кто вам нужен? – спросила она.
– Кто-нибудь из этой квартиры. Я с телефонной станции.
– Там нет никого, – опять сказала женщина.
– Уехали? – спросил упавшим голосом Козлов.
– Умерли.
– Все?
– Здесь старички жили, муж с женой. Муж умер, а женщину убили.
– Давно? – нашел в себе силы поинтересоваться Козлов.
– Несколько дней назад.
Он и сам знал, что старушку убили. Она погибла от удара страшной силы чугунной сковородой.
– Жаль! – пробормотал потрясенный Козлов и стал спускаться по лестнице, с каждым шагом все быстрее и быстрее, и на улицу он уже вылетел стремглав.
По улице почти бежал, но через полквартала убавил шаг, а в голове металось хаотично: «Убита! Убита!»
Ночные кошмары всегда начинались неожиданно. Козлов видел себя крадущимся в ночи, видел свои жертвы, к которым никогда не испытывал ни жалости, ни сострадания, и в конце концов просыпался в холодном поту, чтобы с радостью помилованного обнаружить, что все происходящее – лишь сон. И вдруг – случайно увиденный дом, тенистый двор, и все так нелепо и страшно совпадает – и во сне, и в жизни. Та же лестница и та же дверь.
– Что, брат, плохо?
– А?! – вскинулся Козлов.
Перед ним стоял мужчина в клетчатой рубашке и всматривался в лицо Козлова с тревогой.
– Сердце прихватило? – спросил мужчина.
Козлов ничего не ответил, пошел торопливо прочь. Он не подумал, что разумнее воспользоваться автобусом, и пошел пешком до самого своего дома. По пути все и решил. Ни на секунду здесь больше не задержится. Иначе – конец всему, он сойдет с ума.
Денег у него было совсем немного, но он не думал сейчас, на что будет жить. Хотел вырваться из города, уехать далеко, неважно куда, и это сейчас было его единственным желанием. Беспорядочно побросал в сумку вещи, не отдавая себе отчета, что ему может понадобиться, а что – нет, и опрометью выскочил из квартиры.
По дороге на вокзал Козлов вспомнил, что надо бы позвонить Вике, но тут же подавил это желание. Все оборвать в одночасье – и тогда, может быть, к нему придет спокойствие. Так он для себя решил. Уехать – и чтобы никто ничего о нем не знал.
В кассу стояли три человека. Козлов нетерпеливо переминался с ноги на ногу, перед ним уже оставался всего один человек, как вдруг Козлов вздрогнул и поспешно отвернулся. Мимо прошел милиционер. Взглядом скользнул профессионально цепким. И от этого взгляда Козлову стало холодно.
– Я вас слушаю, – сказала девушка-кассир.
– Мне один билет! – произнес поспешно Козлов.
– Куда?
– Куда? – Он замешкался.
Девушка смотрела на него, выжидая.
– В Челябинск! – сказал Козлов.
Он был в Челябинске проездом, когда возвращался после демобилизации из армии. Ему помнилось, что это очень далеко. То, что нужно сейчас.
– Купейный? – спросила девушка.
– Да.
Он взял билет, как индульгенцию. Все оставить в прошлом, чтобы снова жить. Ему все еще было не по себе, но уже хотя бы появилась надежда, что все образуется.
Мрачноватою вида смуглолицый проводник проверил билет.
– До Челябинска? – уточнил.
– До Челябинска, – подтвердил Козлов. – Там же написано.
 
Глава 10
 
Утро для него началось с перестука колес. Козлов открыл глаза и увидел покатый потолок купе. За окном мелькали деревья, отчего солнечный свет казался чередой хаотично вспыхивающих огней, рассыпанных вдоль железнодорожного полотна.
И когда чувства в нем проснулись, Козлов с изумлением обнаружил смену настроения. Он не стал счастливее. Просто к нему вернулась жизнь. Он лежал на верхней полке, глядя в потолок, и не чувствовал всепроникающей тревоги. Мысли были ясны. Как хорошо!
Козлов свесился с полки. Молодая женщина и ее дочка одновременно подняли головы.
– Здравствуйте! – жизнерадостно сказал Козлов. – Вы ночью, наверное, сели?
– Да, – приветливо улыбнулась женщина.
– Далеко едете?
– До Челябинска.
– И я до Челябинска.
– Завтракать с нами будете?
– Буду, – ответил Козлов, приятно удивленный своим открытием: у него проснулся аппетит.
Это было похоже на неожиданное выздоровление. Благородный консилиум уже вынес вердикт, что больной не дотянет и до следующего утра. Родственники наперегонки бросились прощаться, теснясь у постели, которая вот-вот станет смертным одром, а приговоренный вдруг беззаботно встал и пошел. Козлов засмеялся, счастливый.
– Какое утро, а? – сказал он, делясь своей радостью.
Женщина выглянула в окно. Мелькали деревья. Солнце уже поднялось над их верхушками. По небу плыли редкие облака. Все как обычно. Она так и не поняла ничего. Просто не знала, что такое проснуться и узнать, что живешь.
– Как дочку звать? – спросил Козлов.
– Валя.
– Сколько лет?
– Шесть.
– В школу не ходит еще?
– Этой осенью пойдет.
– Не рано?
– Нормально.
На столе лежала колбаса, стоял пакет с кефиром. Хлеб был нарезан по-женски аккуратно.
– Угощайтесь, – сказала женщина.
– С удовольствием. Только вы меня сдерживайте.
– Почему? – удивилась женщина.
– Во мне проснулся зверский аппетит, – засмеялся Козлов.
Солнечные лучи ласкали его лицо, и от этого ему было тепло и хорошо.
– А вы ешьте. У нас много всего с собой.
– Ну, смотрите, – развел руками Козлов. – Я вас предупредил.
Он взял несколько колечек колбасы и с наслаждением отправил их в рот. Маленькая Валя смотрела на него почти с восхищением.
– Умеешь так? – спросил Козлов.
– Нет.
– Плохо ешь, да?
– Плохо, – ответила за дочку мать. – Мучаемся с ней.
– А это пройдет.
– Вы думаете?
– Конечно. У меня вот, например, до сегодняшнего дня не было аппетита. Совершенно.
– Оно и заметно, – засмеялась женщина.
– Честное слово! – поклялся Козлов и тоже засмеялся.
В купе заглянул проводник. Кажется, со вчерашнего дня он стал еще мрачнее.
– Чай будем пить? – хмуро поинтересовался он.
– Да, – ответил Козлов. – Пять стаканов.
– Пять? – изумилась его соседка.
– Вы ведь с дочкой по одному выпьете?
– По одному.
– А мне три стакана, – сказал Козлов. – Итого пять.
Ему сейчас всего побольше хотелось: и чая, и смеха, и солнца. Он ничего этого не замечал раньше и теперь наверстывал упущенное.
– Вы домой едете? – спросила женщина.
– Нет, из дома.
– В командировку?
Козлов не стал ее разубеждать.
– А кем вы работаете?
– Даже трудно сказать, – засмеялся Козлов. – Я сейчас вроде бы никто.
– Безработный, что ли?
– Нет, здесь другое. Я аспирант. Пишу кандидатскую диссертацию.
– О! – сказала уважительно женщина.
– Когда ее напишу – буду преподавать где-нибудь в институте. Появится профессия, статус. А сейчас я действительно никто. И не учусь, и не работаю.
– Но ведь все впереди.
– Да, все впереди, – согласно кивнул Козлов.
Как она хорошо сказала – все впереди. Проводник принес чай – пять стаканов. Когда он ушел, Козлов сказал, кивнув ему вслед:
– Мрачный какой, а? Не радуется жизни.
– Человек при исполнении, – вступилась за проводника женщина.
– Если он при исполнении – у него улыбка должна быть от уха до уха, – сказал беззаботно Козлов. – Длина развернутой улыбки – десять сантиметров. Так в эмпээсовской инструкции написано.
Женщина посмотрела на него недоверчиво. Козлов рассмеялся.
– Вы шутите?
– Конечно, – легко признался Козлов.
– Вы его простите, – попросила женщина. – Может быть, у него проблемы. У вас бывают проблемы в жизни?
– Еще какие! – сказал важно Козлов.
– Например?
– С утра хочется солнца, а идет дождь. Каково?
– Но сегодня солнце, – напомнила женщина.
– Неужели? – Козлов выглянул в окно. – Вы правы. Значит, претензии снимаются.
Он был прав, когда бросил все и уехал. Нужна была встряска. Удар. Пощечина собственному мерзкому настроению.