Так умирают короли

— А чего? Мне нравится, — мужской.
— Итак, нашему герою понадобилось некоторое время на то, чтобы справиться-с охватившим его чувством растерянности, — сказал за кадром Самсонов. — И он решил действовать.
Парень торопливо залепил голую девицу плакатом, который держал в руках. Он еще не знал, что это поможет очень ненадолго. Я видел его лицо и совсем ему не завидовал.
— Милицию бы вызвать, — мечтательно протянул пенсионер. — Совсем распоясались.
Было видно, что парнишка струхнул, хотя пенсионер сказал про милицию так, для острастки, предполагая, что инцидент исчерпан. Но это было еще не все. На вновь наклеенном плакате опять проявилась злосчастная девица. В толпе зевак раздался смех.
— Да что же это такое! — запричитала пенсионерка.
Парнишка уже понял, что поправить ничего не удастся. Он смотрел на бесстыдно подмигивающую девицу с безысходной тоской. Старичок-пенсионер громко ругался и тряс перед его носом своей клюкой. Борца за нравственность пытались урезонить, но это не очень получалось. Страсти накалялись. Герой передачи явно готов был ретироваться, но не мог этого сделать, потому что его со всех сторон окружили люди. Когда температура общественного гнева поднялась до критической отметки, появился милиционер. Он был усат, черноволос, и его глаза скрывали солнцезащитные очки. В моем представлении так выглядят Милиционеры в южных республиках.
— Ш-ш-то такое?! — грозно вопросил страж порядка, и я расхохотался, только по голосу узнав в нем самого Самсонова.
— Вот! — сказал с выражением мстительной правоты старик с клюкой. — Безобразничают! Совсем обнаглели!
Несчастный парнишка, казалось, уменьшился в росте.
— Я не хотел! — сказал он.
.— Верю, — отеческим голосом произнес Самсонов-милиционер и снял с головы фуражку. — Это маленький эксперимент, друзья. Всегда ли мы можем понять трудности, которые испытывает живущий рядом человек?
Следом за фуражкой он снял с головы парик, открыв свои русые волосы.
— Или нам приятнее просто затоптать этого человека? — продолжал Самсонов, неторопливо снимая бутафорские усы.
Его узнали наконец. Раздался смех, кто-то засвистел, потом стали аплодировать. Парнишка, поняв, что все худшее позади, растерянно улыбался. Самсонов обнял его как лучшего друга. И тотчас картинка поменялась. Теперь снова была студия, и Самсонов беседовал с героем передачи.
— Ну как? — спросила у меня Светлана.
— Неплохо, но рискованно. На Самсонова еще не подавали в суд за такие штучки?
— Тут все продумано до мелочей, Женя. Героев будущих передач мы отбираем по письмам их родственников или близких людей. Пишут нам: давайте, мол, разыграем мою сестру или моего дядю. Инициатива исходит от них. Понимаете? И когда уже знаем, что будем делать передачу с этим конкретным человеком, мы подписываем контракт. Не с ним, естественно, а с тем, кто нам прислал письмо. В контракте есть пункт: всю ответственность за возможные негативные последствия берет на себя автор письма. Не будет же потом герой передачи судиться со своим родственником.
Не выпитый мной кофе стыл в чашке. Света за окном поубавилось, вечер без боя захватил улицы города. Пора было уходить, и я раздумывал, как это лучше сделать. А все получилось очень просто. Светлана встала и сказала:
— Теперь я могу отвезти тебя в центр.
Это была вежливая форма предложения покинуть квартиру.
— Доеду сам, — буркнул я.
Светлана не возражала и проводила меня до двери. От ее волос исходил умопомрачительный пьянящий запах.
— До завтра!
Я ничего не ответил и вышел из квартиры. За моей спиной раздался щелчок закрывающегося замка.
Это было похоже на поспешное бегство.
 
Глава 3
Помещение для съемки сюжета, в котором я должен был дебютировать, наш администратор Илья Демин уже присмотрел, и через пару дней я отправился туда вместе с ним. Так распорядился сам Самсонов.
Это были две комнаты в двухэтажном старинном доме недалеко от метро «Полянка». Ободранные стены, засыпанный мусором пол — ремонт здесь только намечался. Нас уже ждали — парень с тоской во взгляде прохаживался из угла в угол, и даже наше появление его никак не приободрило. Как мне сказал Демин, этот парень представлял некую фирму, которая за небольшие деньги должна здесь быстро сделать косметический ремонт.
Демин встал посреди комнаты, расставив свои короткие ножки. Так, наверное, стоял Наполеон, когда его войска сомкнули боевые порядки у Бородина.
— Вот здесь поставишь мне будку. Обычную, как в обменных пунктах. Я тебе уже рассказывал.
Парень кивнул все с тем же печальным выражением лица.
— Но стекло там должно быть большое, — напомнил Демин. — Чтобы клиент все видел.
И снова парень кивнул. Демин еще раз посмотрел вокруг.
— Ничего особенного здесь делать не требуется. Поклеишь новые обои, вывезешь мусор — и все.
— Тысяча, — сказал печальный парень.
Демин посмотрел на него так, как будто тот сказал что-то неприличное.
— Тысяча, — упрямо повторил парень.
— Еще одно неловкое движение с твоей стороны, и мы расстанемся, — посулил Демин.
— Одна будка сколько стоит?
— А сколько она стоит? — осведомился Демин, и в его голосе недобро звякнул металл.
— Тысячу как раз и стоит, — просветил парень.
— Это настоящая. С защитой и сигнализацией, — проявил знание предмета Демин. — А мне нужен только фанерный ящик. Ты понял?
— Семьсот.
Лично я на месте Демина согласился бы на предлагаемую цену. Потому что Самсонов, напутствуя нас, установил потолок расходов — тысяча долларов, не больше. Семьсот, по моему разумению, было очень даже неплохо. Но у Демина были свои расчеты.
— Ты сколько получаешь, браток? — по-отечески мягко спросил он у парня.
Тот совсем помрачнел, и я понял причину его вечной печали. Без денег, конечно, не жизнь.
— Я же предлагаю тебе подзаработать, — все так же мягко говорил Демин. — А ты упрямишься. Хочешь, чтобы я другому заказ отдал?
Парень поднял глаза. В его взгляде, кроме печали, сейчас был еще и вопрос.
— Триста, — ответил да этот вопрос Демин.
Парень было дернулся, но Демин уже доставал из бумажника деньги.
— Смотри, — произнес он фальшиво-елейным голосом, — половину я тебе сразу отдаю, авансом.
Он раскрыл бумажник несколько шире, чем следовало бы, и я увидел там толстенную пачку долларов. Такой суммы я никогда даже не видел.
— И еще, — прибавил Демин, будто только что вспомнил. — Сделаешь мне зеркало. Нот здесь, в этой стене, его поставишь. Чтобы я мог через него из соседней комнаты съемку вести.
Зеркало — это было уже слишком. В триста долларов никак мы не вписывались. Я это понял, но и Демин тоже. И прежде чем парень успел возмутиться, наш ушлый администратор жестом фокусника выхватил из бумажника пятидесятидолларовую банкноту и сунул ее парню в нагрудный карман.
— Это тебе лично, — сказал он доверительно. — Сделай все здесь на совесть.
Теперь я совершенно не обижался на Демина за то, что он не хотел принимать меня в коллектив. Просто у человека характер такой, на всем пытается сэкономить. Там он мог бы сэкономить на моей зарплате, здесь уберег шестьдесят пять процентов отпущенных по смете денег. Я понял, что умение считать деньги — не самый большой человеческий недостаток. Мы вышли к машине.
— У нас, наверное, передача не из простых? — спросил я.
— Что ты имеешь в виду?
— Деньги большие крутятся, — пояснил я. — Да? За рекламу, за то, за се.
Демин ответил не сразу. Он долго смотрел вдоль запыленного переулка. А когда повернулся ко мне, у него было очень неприветливое выражение лица.
— Я тебе дам один совет, — сказал он. — И заметь, совершенно бесплатный.
Демин прошептал мне прямо в лицо, словно боялся, что кто-то может нас подслушать, хотя поблизости не было ни одного человека:
— Не проявляй слишком большого любопытства, когда касается денег.