Так умирают короли
— Дайте книгу! — потребовал он.
— Какую?
— Жалобную.
— У меня ее нет:'
— Есть! — торжествующе изрек клиент, тыча пальцем в приклеенное к окну объявление. — Здесь написано!
Я и сам знал, что написано. Как-никак при мне Самсонов собственноручно клеил эту бумаженцию.
— Не будем ссориться, — веско сказал таксист. — Поменяйте деньги, и дело с концом.
Я нервно ткнул его мятую сторублевку в прорезь «волшебного аппарата» и так же нервно швырнул таксисту появившуюся через пару секунд стодолларовую купюру. Таксист аккуратно сложил бумажку пополам, спрятал ее в карман и обратился к клиенту:
— Я жду вас в машине.
Тот лишь кивнул, поскольку был занят своими карманами — искал деньги. Наконец нашел, вывалил передо мной горсть мятых банкнот: Я выдернул из горсти сторублевку и с выражением крайнего неудовольствия на лице превратил ее в доллары.
— А вот еще, — придвинул ко мне деньги клиент.
— Меняем только сторублевки, — процедил я сквозь зубы.
— Вот сто рублей. И вот еще.
Жадность — удивительная штука. Человека, охваченного жадностью, способность мыслить логически покидает напрочь.
— Послушайте! — сказал я. — Я ведь поменял вам деньги! Хватит! Вы вообще где-нибудь видели, чтобы сто рублей превращались в сто долларов? И если уж вам так повезло…
Я пытался апеллировать к его здравому рассудку, но это было бесполезно. Он держал в руках новенькую хрустящую банкноту, и убедить его в том, что так не бывает, не мог уже никто.
— Поменяйте! — нервно потребовал он, и в его глазах появился нехороший блеск.
— Уходите, — попросил я.
— Дайте мне жалобную книгу!
— У меня нет никакой жалобной книги.
— Дайте книгу! — сорвался на фальцет клиент.
— Ведь так не бывает! — попытался я его урезонить. — Не могут сто рублей превратиться в сто долларов. Ну чего вы хотите?
— Я тебя щас прямо в твоей будке собачьей закопаю, — посулил клиент. — Зажрались, сволочи, спекулянты несчастные!
— Уходите, — попросил я. — Не скандальте. — Я тебе, падла, щас поскандалю!
Ругань Самсонов обычно заменял писком: идет фраза, потом вдруг «пи-и-и», — значит, герой передачи употребил недостаточно целомудренное слово. Хорошее правило, потому что в следующую минуту клиент выдал такую тираду, которая в эфире, как я понял, будет состоять исключительно из одних «пи-и-и». Я на всякий случай отстранился от окна, и вовремя — клиент ударил в стекло кулаком, из-за чего по стеклу пошла извилистая трещина.
Пора было появиться Самсонову. И он появился. Вынырнул из-за спины разбушевавшегося не на шутку любителя стодолларовых купюр и спросил:
— Что происходит?
Клиент бросил на него разгоряченный взгляд и ничего не ответил. Не узнал. Самсонов засмеялся.
— Товарищ, — сказал он. — Любые проблемы можно решить миром.
Клиент, не оборачиваясь, ответил ему. В эфире снова будет «пи-и-и»:
Я засмеялся. Мой смех возбудил в клиенте самые низменные чувства. Он принялся крушить хлипкое сооружение с чисто стахановским энтузиазмом. Поскольку стены были из фанеры, мне оставалось быть небитым всего минуту или две. Самсонов исчез и очень скоро вернулся с супругой нашего клиента. Наверное, хотел, чтобы она на него повлияла. Но этого типа было очень непросто остановить, он успокоился тогда, когда я уже не надеялся, что мне удастся обойтись без помощи хирургов. Все-таки ему успели втолковать, что происходит, прежде чем он добрался до моей физиономии. Он сразу обмяк и сейчас выглядел разочарованным: все оказалось лишь сказкой.
— Ты цел? — заглянул ко мне Самсонов.
— Если не считать нанесенной мне психической травмы, — буркнул я.
Он засмеялся и пообещал:
— Мы вырежем концовку.
И без концовки зрелище будет что надо. Я покинул наконец свое убежище. Клиента в помещении уже не было. Из соседней комнаты выглянула Светлана и ободряюще улыбнулась:
— Я переживала за тебя.
— Я чувствовал, — буркнул я. Снова появился Самсонов.
— Думаю, что мы сработаемся, — объявил он. — Физиономия у тебя подходящая.
Наверное, хотел сказать о ее тупом выражении, но промолчал. Заглянул мне в глаза, увидел там что-то и только рассмеялся.
Глава 5
После завершения съемок мы отправились в гости к Самсонову. Оказывается, в команде была такая традиция.
Самсонов жил за городом, в небольшом и уютном поселке по Минскому шоссе. У него был двухкомнатный дом из красного кирпича — большой и красивый, прежде я такие видел только на картинках и в кино. Вышел я из машины, остановился перед домом и так стоял, пока Леша Кожемякин, один из наших операторов, не подтолкнул меня в спину:
— Ты не здесь смотри, Женька, а внутри полюбуйся, — настоящие царские покои.
Он не соврал. Внутри была сплошная резьба по дереву, позолота и какая-то вычурная мебель, которую я прежде видел только в фильмах про французских королей. Второй наш оператор, Загорский, прошел через комнату, с достоинством неся свою благородную голову — граф, да и только. Я даже подумал, что этот интерьер не для Самсонова, а именно для Загорского. Аристократ, белая кость.
— Евгений, не отлынивай! — попенял мне вынырнувший из недр чудесного дома Демин.
Он вытирал руки пестрым полотенцем с видом чрезвычайно занятого человека.
На кухне, куда он меня привел, вовсю кипела работа. Прихваченные из Москвы деликатесы перекладывались на тарелки. Кожемякин откупоривал бутылки. Светлана протирала хрустальные рюмки. Даже аристократичный Загорский резал хлеб, хотя это занятие давалось ему с трудом. И только Самсонов — на правах хозяина, наверное, — бездействовал. Сидел у окна, закинув ногу на ногу, и невозмутимо следил за происходящим. Мне он напоминал барина, случайно забредшего в кухню. Ему бы еще халат и колпак с кисточкой…
— Отлыниваешь, — сказал мне Самсонов, не меняя позы. — Помоги вон Светлане, что-то она совсем разучилась хозяйничать.
Светлана вспыхнула и отвернулась. По-моему, Самсонов был к ней неравнодушен.
Через десять минут мы уже сели за стол. Я оказался между Светланой и Загорским. Напротив меня сидел Демин.
— Илья, ты сегодня был несносен, — объявил Самсонов.
— Еще чего! — буркнул Демин.
— Недостаточно убедительно играл. Клиент не сразу тебе поверил.
— А вы бы поверили? — хмыкнул Демин. — Ситуация ведь была не шибко правдоподобная: сто рублей превращаются в сто долларов. Попробуй убеди!
— Должен был убедить, раз взялся. А не можешь — не лезь в кадр.
Демин насупился. У них, оказывается, после съемок происходил «разбор полетов». А я-то думал, что все ограничится банальной пьянкой.
— И интерьер ты сделал ни к черту, — продолжил разнос Самсонов.
— Как получилось.
— Мне не надо «как получилось». Мне надо на совесть.
— Попробуйте за тысячу баксов сделать лучше. Я уставился на Демина. А он лишь вскользь посмотрел на меня и отвернулся. О какой тысяче долларов он говорил? Ведь при мне договорился с тем парнем за триста пятьдесят. Я машинально обернулся к Самсонову и встретился с ним взглядом. Мне показалось, он что-то уловил. Но в следующий миг он опустил глаза и сказал равнодушным голосом:
— Алексей, разливай.
Кожемякин налил водку.
— За то, что мы имеем возможность заниматься тем, чем занимаемся, — провозгласил Самсонов.
Все выпили. Светлана закашлялась. Я ожидал, что Самсонов опять скажет какую-нибудь колкость в ее адрес, но он, к моему удивлению, промолчал.
— У меня сегодня отличная точка съемки была, — сказал Кожемякин. — Этот тип светился прямо передо мной.
Он потянулся за соленым огурцом, и я увидел на его руке лиловую наколку: «СЛОН».
— С моей кассеты можно все давать в эфир без купюр.
Самсонов пожал плечами:
— При монтаже увидим.
— Нет, правда, Сергей Николаевич.
Самсонов посмотрел на Кожемякина долгим взглядом, тот сник. Здесь не принято было указывать Самсонову, как ему следует поступать. Загорский тем временем молча и с достоинством расправлялся с курятиной, словно происходящее его не касалось. И Светлана не участвовала в разговоре. Два сфинкса.