Очень полезная книга

И снова было расставание, трогательные прощальные речи и слезы…
Остался позади шальной, диковатый, но такой гостеприимный замок. Впереди лежал целый мир, чужой и неведомый. Кони месили копытами грязь, и злой ветер, последний отголосок недавней бури, атаковал плащи трех бесприютных странников. «Какой же добрый человек граф Сонавриз! — время от времени повторял Кьетт, изящно покачиваясь в седле. — Бывают же на свете такие хорошие люди!» — Похоже, этот факт казался нолькру удивительным…
Путешествие началось.
Молодости свойственна тяга к приключениям. Совсем еще недавно Иван мечтал об экзотических землях, экстремальных путешествиях, загадках и тайнах. И вот судьба преподнесла ему невероятный, сказочный дар: чужой мир! По-хорошему, визжать следовало бы от восторга.
Но радости почему-то не было. И даже не тревога о родителях была тому причиной — молодость не умеет долго переживать за других. Лезли в голову неподходящие какие-то мысли о самом себе.
Ивану доводилось и книги читать, и фильмы смотреть о том, как герой из нашего времени переносится в далекое прошлое или в чужой мир. И всякий раз этот герой оказывался чудесно подготовленным к новым реалиям. И кулаками, и холодным оружием орудовал мастерски, как аборигенам и не снилось: годы службы в спецназе, мастерство не пропьешь. Магией овладевал в рекордно сжатые сроки, удивляя своими талантами признанных мастеров. Вдобавок в распоряжении его были все технические достижения нашей цивилизации. Захотел бомбу склепать — вот вам бомба. Самоходная машина потребовалась — да пожалуйста, долго ли, с нашим высшим техническим…
Вот только он, Степной Иван, не спецназовцем был, а начинающим почвоведом. И никаких талантов за собой не замечал. Положа руку на сердце, скучным он был человеком. Средним. Среднестатистическим. Не слабак, но и не мастер боевых искусств. Талантов никаких, а уж магических — в особенности. В технике шарит, но не на уровне изобретателя-самородка. Из увлечений… ну по баскетболу первый юношеский, да разве еще футбол по ТВ посмотреть, и то без фанатизма… В общем, противопоставить этому миру в случае опасности ему было решительно нечего. Такое вот непростое положение. Чему уж тут радоваться?
От расстройства поделился своими мыслями с Кьеттом. А тот будто этого и ждал. «Ты знаешь, сам об этом все время думаю!» — из чего Иван заключил, что нолькр тоже не чувствует себя героем. Странно! С его-то магическими потенциалами и академической боевой подготовкой!
— Стандартная боевая подготовка младшего офицера. Таких, как я, тысячи… десятки тысяч.
— А магия? Вон как ты лихо расправился с тварью в пустоши!
Кьетт удрученно вздохнул:
— Да. На свете есть множество тварей, с которыми я могу поступить подобным образом. Но тех, кто может поступить так со мной, — не меньше. Так что не обольщайся. Я магическое существо, а не маг.
Стало совсем скучно. В смысле, не по себе.
— Да ладно, — подумав, махнул рукой Кьетт. — Не будем отчаиваться. Ничего сверхъестественного от нас не требуется, всего лишь добраться из одного пункта в другой и нанять колдуна. Справимся как-нибудь.
— Вот-вот, как-нибудь… — кивнул Иван, одолеваемый дурными предчувствиями, усугубляемыми полнейшим безлюдьем голой и бесприютной местности, сгущающимися сумерками, ветром, холодом и мелкой моросью, повисшей в воздухе после бури. Нет, не о таком приключении он мечтал!
Вдобавок, предавшись собственным невеселым мыслям, они как-то позабыли о новом спутнике своем. А тот вел себя очень тихо: не роптал, не жаловался, не стонал. Но часов через шесть пути (по ощущениям, ибо мобильник Ивана давно сел, а Кьетт при себе часов не имел) просто свалился с лошади в грязь — мягко и тихо, будто мешок с отрубями, да так и остался лежать без движения. Хорошо еще, Кьетт в этот момент случайно оглянулся, иначе вышло бы, как в той песне: «Отряд не заметил потери бойца…»
— Чего это с ним? — всполошился Иван, глядя в белое до синевы лицо снурла. — Припадочный он, что ли?
— Припадочные дергаются обычно, а он просто лежит, — возразил Кьетт тоном знатока. — Я так думаю, может, он устал?
— Да ну! Я сам… в смысле задница моя тоже устала, так не падаю же!
— Так ведь ты и не снурл! Ты некромант. А он — юрист. Надо понимать разницу.
— Я поч-во-вед! Сколько можно повторять?!
— Ах, боже мой, сейчас это не принципиально! Со снурлом делать что-то надо, а не полемику разводить. На лошадь, что ли, его затащить?
…Ох, нелегкая это работа — снурла тащить из болота! Но вытащили как-то, подняли, повесили поперек лошади Кьетта, а освободившуюся снурлову повели под уздцы. А некоторое время спустя всю процедуру пришлось повторять в обратном порядке — место для отдыха нашлось! Первая радость за этот долгий и унылый день.
Маленький кособокий трактир с недавно залатанной кровлей стоял у самой дороги. Или это была корчма. Или постоялый двор — Иван в таких тонкостях не разбирался. Главное — не на улице ночевать, и пожрать дадут! Восхитительный запах печеного мяса витал вокруг заведения, и проголодавшиеся путники ринулись на него, аки пчелы на мед. Даже бесчувственный снурл заводил носом. Но его оставили висеть поперек коня (просто сил не было еще раз тягать такую тушку), а сами устремились внутрь.
Там, внутри, было полутемно, бедновато и не сказать, что чисто. Зато тепло и сухо — а что еще надо путнику после долгой дороги? Градус настроения стремительно пошел вверх.
— Чего желают добрые господа? — сонно осведомился трактирщик, упитанный рыжеволосый дядька в заляпанном маслом фартуке.
— Еды! — выпалил Кьетт и протянул хозяину ту из графских грамот, которая гласила, что «подателей сего» следует кормить-поить и брать на постой бесплатно, за счет казны.
Трактирщик пробежал глазами бумагу, и добродушная физиономия его скисла, как старые сливки.
— Ах, даже и не знаю, что вам предложить, добрые господа, — запричитал он. — Буря какая бушевала — страсть, не успел запасы-то пополнить, поиздержался. Ни мяса, ни сыра, ни вина доброго не осталось в кладовой, и тесто нынче баба не затевала, откуда, говорит, опосля такой бури постояльцам взяться. Оно, может, крупа какая завалялась, да молока маленько, так прикажете кашки сварить?
Ивана передернуло. Последнее, чего ему хотелось в жизни, — это кашки на молоке, с самого раннего детства не терпел!
— Не надо каши! — прорычал он.
— Правильно, не надо каши, — поддержал Кьетт, лишний раз доказывая, что жизненный опыт от возраста напрямую не зависит. — Но если любезный хозяин поищет, не завалялось ли у него что-то, кроме крупы, а еще выделит нам хорошую комнату на ночь, у нас найдется, чем его отблагодарить за хлопоты, не дожидаясь, пока это сделает казна.
Трактирщик заметно оживился, кислая мина сменилась угодливой.
— Ах, ну разве могу я отказать в услуге таким благородным господам! Сделаю все, что в моих силах! Надеюсь, дорогие гости не откажутся от жаркого из кабана, рыбного рулета и запеканки с черничным соусом?
Дорогие гости не отказались.
— Да! И еще! Там, у коновязи, остался наш спутник, он нездоров и не может идти сам. Так нет ли у вас тут крепкого работника, чтобы снял его с лошади и отнес наверх?
При этих словах нолькра Иван ощутил острый укол совести: про несчастного снурла он успел напрочь позабыть.
— Нездоров? — заволновался трактирщик. — Уж не оспой ли он болен или, спаси господи, чумой?!
— Разумеется, нет! — Кьетт с негодованием отверг подобное предположение. — Он и не болен вовсе, просто его слишком утомила долгая дорога верхом. Он, видишь ли, по природе своей — снурл.
— Снурл? — искренне поразился хозяин. — Верхом? Впервые слышу подобное! Ладно бы в кибитке… Снурл — верхом! Вот диковина…
Не переставая удивляться вслух, он дернул за шнурок, кокетливо украшенный бантиком. Где-то в отдалении послышался звон, секунду спустя из-под лестницы вынырнул огромный детина с физиономией дебильноватой и заспанной — в заведении он совмещал должности вышибалы и грузчика.