Время между нами

— Могу я как-то загладить свою вину?
— Загладить вину?
— Как насчет чашечки кофе?
— Кофе?
— Ну да. Если только, — обводит глазами пустой магазин, — ты не занята.
Чувствую, что морщу лоб.
— Ты уверен, что достаточно хорошо себя чувствуешь для того, чтобы пить кофе?
Он пожимает плечами. Кивает.
— На самом деле оно даже помогает избавиться от мигрени. Ну же! Соглашайся! Это самое меньшее, что я могу сделать для тебя после того, как выставил из своего дома.
Он стоит и ждет от меня ответа, я вспоминаю слова, которые Эмма сказала мне сегодня в Пончике. «Просто скажи это», настаивала она. «Тебе ведь нравится этот парень, так ведь?” Хоть и нельзя сказать, что я хорошо его узнала, но, пожалуй, это так.
— Хорошо. Пошли. — Может быть, пока мы пьем кофе, мне удастся узнать его лучше. Может быть, я даже смогу получить ответы на вопросы, которых становится все больше.
Прохожусь по магазину, выключаю повсюду свет, меняю вывеску на «Закрыто». Пока закрываю дверь, Беннетт снимает с моего плеча рюкзак и перекидывает через свое.
◄►◄►◄►
Мы медленно в полном молчании идем до конца квартала. Слышу шум, доносящий из кофейни, и чем ближе мы подходим, он становится все громче, в морозном воздухе проплывает аромат, превращается в облачко и исчезает где-то вверху. Мы входим, когда как раз уходит небольшая компания людей, и, лавируя между переполненными столиками, занимаем диван из мягкого бархата в углу.
— Чего бы ты хотела?
— Кучу объяснений, — я тянусь, чтобы достать бумажник из рюкзака, — и латте, пожалуйста.
— Понял. — Беннетт слегка дотрагивается до моей руки, тихо ругаю себя – опять это прикосновение вызвало дрожь во всем теле. Он поднимается и спустя несколько минут возвращается с двумя стеклянными бокалами, наполненными латте с горячей молочной пеной.
Он ставит их на столик и занимает свое место на диване. Выжидающе смотрю на него.
— Для серьезного разговора не помешали бы бисквиты, — говорит он. Позволяю себе ему улыбнуться.
Он несколько раз обмакивает печенье в свою кружку с кофе и начинает его жевать. Ловлю себя на мысли, что просто сижу, уставившись на него, приходится перенести свое внимание на кружку. Кофе теплый и нежный.
— Ну и? С чего мне начать? — Он продолжает макать печенье в кофе, но теперь уже смотрит на меня.
— Наверное, начать нужно с воскресного вечера. С парка? Должен признаться, мои воспоминания в некоторых местах весьма туманны, но я, кажется, уже говорил тебе про мигрень?
Чувствую, как мое лицо смягчается, мне очень любопытно, я киваю в ответ.
— Если честно, то даже не понимаю, что произошло. Я бродил по городу и вдруг почувствовал надвигающуюся головную боль. Но прежде, чем я успел сообразить, что происходит, она уже накрыла меня… — он снова откусывает печенье и делает глоток кофе прежде, чем продолжить. — В любом случае, совершенно не представляю, сколько времени я просидел в том парке, когда ты нашла меня. Все, что я отчетливо помню, это как пытался попасть домой.
— Я могла тебе помочь. Почему ты просто не дождался меня? Я бы проводила тебя. — Уставившись в свою кружку, делаю очередной глоток. А когда поднимаю глаза, вижу, что он все еще смотрит на меня.
— Я ушел, как только смог идти. — Он делает паузу и осматривается вокруг, как будто ищет что-то, что мне не дано увидеть, потом снова поворачивается ко мне и смотрит в глаза. — Мне жаль, но я совершенно не помню, почему ты ушла.
— Я побежала в кофейню, чтобы принести тебе воды.
Он кивает, возникает чувство, будто он начинает что-то вспоминать.
— Извини, я не собирался сбегать от тебя. Просто мои мысли перепутались.
Он качает головой, словно пытаясь отогнать воспоминания о том вечере.
Никогда еще не чувствовала себя настолько неловко, видно насколько он сбит с толку из-за всего произошедшего.
— Так ты болел всю неделю?
— Время от времени. Я уже собирался пойти в школу в четверг, но вновь почувствовал, как начинается приступ головной боли, и забеспокоился, что подобное может произойти снова. Было бы очень неприятно потерять сознание в новой школе, едва отучившись две недели.
Удивительно, что его волнует, что мы можем о нем подумать.
— И теперь за эти выходные мне нужно будет выполнить тонну домашних заданий. После того, как ты ушла, пришла женщина из школы и принесла их.
— Мисс Доусон.
— Когда ты пришла, я подумал, что это она. Вот почему я был так удивлен, увидев тебя.
— Удивлен? — Я приподнимаю брови. — Вот как ты это называешь.
Беннетт теребит рукой спинку дивана.
— Я и правда, сожалею, что заставил тебя уйти сегодня вечером. Он улыбается и отклоняется на спинку дивана, замечаю, что только что сделала то же самое. — Но сейчас все в порядке.
— Да ты практически… вышвырнул меня.
—Вышвырнул тебя?
Он опускает взгляд, затем снова поднимает на меня глаза, и я вижу на его лице смущенную улыбку.
— Но ведь я выглядел просто ужасно. У меня на пороге появляется красивая девушка, а я весь потный, воняю и выгляжу так, словно месяц не спал. — Он не сводит с меня глаз. — Но мне все равно не стоило быть таким грубым.
— Ладно, не беспокойся об этом. — И я улыбаюсь.
— Спасибо, что ничего не сказала Мэгги. Не хочу, чтобы она беспокоилась.
— Конечно. — Он продолжает пристально смотреть на меня, и из-за повисшего в воздухе напряжения решаю сменить тему.
— Твоя бабушка довольно милая, — говорю я, и замечаю, как просветлело его лицо.
— Да, она замечательная.
— Так ты переехал из Сан-Франциско, чтобы жить с ней?
— Я пробуду здесь только месяц, пока мои родители не вернутся из Европы.
— О, — вот и все, что мне удается сказать в ответ. Наклоняюсь вперед, а у самой сердце уходит в пятки. — Я этого не знала.
Ну, это объясняет, почему он так старается ни с кем не сближаться.
— Да, но это еще не все.. у меня такое ощущение, что тебе я могу сказать правду. Ты же сможешь хранить секрет? — Он замер в ожидании, пока я кивну. — Дело не только в том, что мои родители путешествуют.
— О? — Откусываю кусочек бисквита и жую. Надеюсь, он понял, что это значит, что ему нужно продолжить рассказ.
— Я должен был ехать с ними, но совершил ошибку, — говорит он. — И более того, в итоге она превратилась просто в огромную ошибку. Родители меня поняли, но сказали, как бы это поточнее выразиться, что сейчас лучшее место для меня – это Эванстон. Лучше заботиться о Мэгги, чем провести этот месяц с ними… или в исправительной школе.
Огромная во весь рот улыбка, застывшая на его лице, заставляет меня задуматься – а не разыгрывает ли он меня?
— Ну и? — спрашиваю я.
— Что «и»?
— Ты не собираешь рассказать мне, чем заслужил такое наказание?
В ответ он качает головой и снисходительно улыбается.
— Поверь мне, тебе не захочется об этом знать.
— Да ладно! Не может быть, чтобы все было настолько плохо. Ты же никого не убил. — Собираюсь откусить еще печенья, но рука застывает в воздухе, и я смотрю на него. — Или убил?
Он старательно помешивает кофе в кружке, словно пытается найти в ней ответы.
— Нет, я никого не убил. Но кое-кто… исчез. И это полностью моя вина.
Тут я вспоминаю, как он сидел на скамейке в морозном парке, раскачиваясь то назад, то вперед и постоянно бормоча, что ему нужно кого-то найти. Рассказываю ему, что слышала, и пытаюсь выспросить у него, что это значит, но одного взгляда на его лицо достаточно, чтобы прекратить расспросы. Повисает мучительное молчание, пытаюсь все-таки что-то выяснить.
— Ну не такой уж это и большой секрет. Это все, что ты хотел мне рассказать?
— Пока да. — Его лицо оживляется, и он спрашивает:
— Сколько лет ты уже живешь в Эванстоне?
Удивленно смотрю на него.
— Теперь мы будем говорить об этом? — спрашиваю я.
— Об этом, — отвечает он.
Позволяю ему сорваться с крючка, но одариваю таким взглядом, чтобы сразу было понятно – ему еще многое придется мне объяснить. Прежде, чем ответить, вздыхаю.