Полет орла

Сначала она была так ошеломлена, что не знала, как реагировать. Но потом… Ее руки обхватили его широкие плечи, ее пальцы гладили его мощные мускулы. Его грудь была прижата к ее груди. Крошечные языки пламени, разгоревшиеся в ней, стали перерастать в мощное желание.
Одна рука Этана поддерживала голову Синди, другая — лежала на ее талии. Казалось, они накрепко вросли друг в друга.
Синди тихо стонала. Господи, она же поклялась навсегда забыть этого мужчину, почему же ее так к нему влечет? Она не могла устоять под жаром его поцелуев и заставить свое сердце биться ровно. Прошедших лет словно не было, Синди снова было шестнадцать, и ее впервые по-настоящему целовал мужчина.
Когда Этан наконец оторвался от нее, она едва дышала, ее сердце билось, словно барабан.
— Этан…
Он посмотрел на Синди сверху вниз, и она почувствовала, что он так же потрясен, как и она.
— Почему, Синди? — спросил Этан. — Почему ты не отвечала на мои звонки? Почему не отвечала на письма?
Она нахмурилась.
— Какие звонки? Какие письма?
Он разжал руки и отступил назад.
— Не надо играть со мной в игры, черт возьми! Я звонил тебе день и ночь целую неделю! Я написал тебе дюжину писем! Они вернулись назад, нераскрытые.
Синди удивленно заморгала.
— Не было никаких писем.
Этан провел рукой по волосам.
— Черт, не надо мне врать!
— Я не вру! Я позвонила твоей матери на следующий день после нашей ссоры. Она сказала, ты уехал в Канзас. Я надеялась, что ты мне перезвонишь, но ты мне больше никогда не звонил.
Этан смотрел на Синди, не сводя глаз. Он не мог понять, говорит она правду или врет. Почему его мать не сказала ему о звонке Синди? Впрочем, его матери совсем не нравилось, что ее сын встречается с белой девушкой, так же как и родителям Синди не нравилось, что она встречается с индейцем.
— А кто разговаривал с тобой, когда ты мне звонил? — спросила она.
— Обычно служанка. Пару раз отвечал твой отец. Он сказал, что ты не хочешь разговаривать со мной и вообще больше не желаешь меня видеть.
Синди покачала головой.
— Он не мог… — пробормотала она. — Он не мог! — Но глубоко в душе она понимала: ее отец способен на подобный поступок.
Этан отошел к окну и стал смотреть вдаль. Он построил стену вокруг своего сердца и не пускал туда никого. Синди причинила ему такую боль, какую не причинял ему никто, и он поклялся, что больше никогда не допустит подобного. Но теперь… Зачем ей ему врать? Она ничего не приобретет и ничего не потеряет. Значит, она говорит правду.
— А как насчет Пола? — спросил Этан.
— Насчет кого?
Он повернулся к Синди и испытующе посмотрел на нее.
— Ты с ним спала?
Она уставилась на него, пораженная тем, что он задал такой вопрос.
— Какое это имеет значение?
Ее никогда не тянуло к Полу. Когда он настаивал на близости, она под разными предлогами уклонялась. Ее мать сказала ей: девственность — это бесценный дар, предназначенный только для любимого мужчины. А этим мужчиной был и до сих пор остается Этан Сторм.
Он приблизил к ней свое лицо и сказал:
— Для меня это имеет значение.
— Нет, не спала, но, по-моему, тебя моя личная жизнь не касается.
Боже, неужели это ревность? Сердце Синди согрела надежда. Значит, Этан по-прежнему к ней неравнодушен?
— Этан?..
Он шагнул к ней, но внезапно остановился. Дверь широко распахнулась, и в комнату ворвался Руди.
— Этан! Черт возьми, мы вас везде ищем! — Руди быстро окинул их взглядом. — У вас все в порядке?
— Все нормально, — ответил Этан. — Мисс Вагнер упала с лошади. Но ничего страшного, лишь ушибленная нога и шишка на голове. Однако я решил переждать дождь здесь.
Руди кивнул. Сняв свою шляпу, он стукнул ею о бедро, забрызгав каплями пол.
— Я взял с собой запасную лошадь. — Он снова надел шляпу. — Вы готовы ехать?
В ответ Этан кивнул.
Дорога назад была долгой. Глинистая тропинка скользила под копытами лошадей. Когда они приехали на ранчо, Синди почувствовала себя совершенно разбитой.
Этан спрыгнул с лошади и снял девушку с седла.
— Ты в порядке? — спросил он.
— Да.
— Тебе надо принять горячую ванну и отдохнуть.
— Этан…
— Мы поговорим позже.
Он велел Руди отвести Синди в дом и, сев на лошадь, напоследок произнес:
— Береги ногу. Тебе скоро принесут поесть.
Она улыбнулась в ответ и смотрела на него до тех пор, пока он не скрылся из виду.
На следующее утро, стоя во дворе возле загона, Этан думал совсем не о жеребце, которого предстояло объезжать, а о темноволосой девушке с голубыми, как небо, глазами. Синди… Когда он впервые увидел ее, она была юной и незрелой. Тогда он понимал: у них не может быть никаких отношений. А теперь… О боже, она превратилась во взрослую, невероятно красивую женщину… Он почувствовал возбуждение.
Пять лет назад Этан приказал себе забыть о ней, но сейчас… сейчас она была здесь, совсем рядом. Однако ничего не изменилось, подумал он. Он все такой же бедный, каким был и тогда, и ему нечего ей предложить.
Этан ударил кулаком по перекладине. Жеребец, испугавшись, отбежал в другой конец загона и остался там стоять, раздувая ноздри и прядая ушами.
Выругавшись про себя, Этан пролез сквозь жерди забора.
— Полегче, парень. — Он достал из кармана морковку и протянул жеребцу. — Иди ко мне.
Конь смотрел на него несколько секунд, затем подошел поближе. Этан почесал его за ухом. Когда конь ел морковку, Этан накинул на его шею повод уздечки и стал водить по кругу. Но даже тогда он не перестал думать о Синди.
Внезапно Этан вспомнил: сегодня он должен танцевать.
 Придет ли она на концерт? Что бы мы сказали друг другу, если бы нам не помешал Руди? 
Эта мысль не оставляла Этана целый день.
Сегодня вечером Этан должен выступать. Синди сказала себе, что плохое самочувствие — не причина оставаться дома. Она думала о нем всю ночь, вспоминая о времени, проведенном в охотничьем домике. Синди не видела Этана с утра, когда он заходил поинтересоваться ее здоровьем. Теперь ей осталось решить для себя: идти ли ей на концерт или ждать, когда он в очередной раз зайдет ее проведать.
Когда Синди вспоминала слова Этана, по ее телу проходила волна дрожи. Он звонил, он слал ей письма, он спрашивал о ней Салли… Но все это в прошлом. Как он относится к ней сейчас?
Синди встала и начала одеваться. Черные джинсы, черно-белая блузка с короткими рукавами. Она с особой тщательностью накрасилась и уложила волосы. Этану нравилось, когда ее локоны были зачесаны назад и спускались на спину шелковистыми волнами.
За Синди зашли Фло и Линда, все вместе они, поспешили к концертной площадке.
Они пришли раньше всех и заняли места в первом ряду. Синди все еще сомневалась, стоило ли ей сюда приходить. Не ждет ли ее еще один удар? Пять лет — долгий срок. И поцелуи Этана совсем не означают, что он хочет разделить с ней всю оставшуюся жизнь.
Когда застучали барабаны, сердце Синди наполнилось радостным ожиданием. Этан когда-то говорил ей: барабаны периодически прогревают над огнем, чтобы придать им более глубокое звучание. Он много рассказывал ей о старинных обычаях своего народа. Синди часто слышалась нотка сожаления в его голосе, словно он хотел бы жить в те далекие дни, когда индейцы свободно бродили по прериям, а белых людей и в помине не было на западе от Миссури. Этана легко представить воином, диким и свободным, не скованным условностями цивилизации.
И он и стал таким, когда занял место на сцене. Высокий и мощный, с орлиным пером в черных волосах, с полосками белой и черной краски на груди.
— Мой первый танец сегодня — танец скальпа, — произнес Этан. Он обращался к публике, но взгляд его был устремлен на Синди. — Скальп снимали не из кровожадности или чувства мести. Скальп был символом чести, материальным символом победы и самой жизни. Мой народ верил, что душа человека воплощается в человеческих волосах. Когда шаман прикреплял человеческие волосы к своей одежде, это означало: он молится за все племя. Родители, потерявшие ребенка, хранили прядь его волос. Воин часто показывал скальп убитого товарища его родственникам. В былые времена воины танцевали, чтобы отпраздновать свою победу. Мужчин окружали их матери и сестры, высоко поднимавшие скальпы на шестах. — Барабаны зазвучали все громче, ритмичнее. — В старину все участники танца раскрашивали лицо черной краской.