Расследование по-итальянски
– Что здесь происходит?
И не ожидая приглашения, страж закона вошел в комнату, где утомленные переживаниями члены семейства Тарчинини, глотая слезы, переводили дух. Полицейский удивленно повернулся к Ромео.
– Что с ними?
– Грустят.
– Почему?
– Потому что я собираюсь в путешествие.
На физиономии молодого человека появилось лукавое выражение.
– Ах, вот как, в путешествие? И куда же это?
– А вам какое дело?
– Ого! Может, смените тон?
– Я говорю так, как считаю нужным!
– А что, если я на всякий случай отведу вас в участок?
– Скорее я прикажу отправить вас в какой-нибудь медвежий угол за глупость!
– Что?
– Ma que! Вы начинаете действовать мне на нервы, молодой человек! Живо топайте обратно на пост, если не хотите нажить очень крупные неприятности!
– Вы мне угрожаете?
– Вот именно!
– Но по какому праву?
– По праву, которое мне дает чин комиссара полиции!
Страж порядка стоял как громом пораженный. Вот влип – так влип!
– Вы… вы… – пробормотал он.
– Комиссар Тарчинини из уголовной полиции.
– О, в таком случае, это совершенно меняет дело… Приношу вам искренние извинения, синьор комиссар… я… я ведь не мог догадаться, правда? Этот кретин прибежал ко мне, вопя, что тут чуть ли не резня… Ну, попадись он мне только!
Воспользовавшись присутствием полицейского, Ромео попрощался с домашними. Молодой человек пошел вместе с ним, решив непременно донести чемоданы комиссара хотя бы до крыльца и хоть отчасти загладить вину.
Соседи разошлись по домам, досадуя, что спектакль окончен. Зеваки тоже исчезли. Полицейский, раскланявшись с комиссаром, побрел к себе на пост, как вдруг узнал того, кто впутал его в эту дурацкую историю?– Не колеблясь ни секунды, он налетел на обидчика.
– Ну, приятель, довольны удачной шуткой, а?
Тот, слегка перетрусив, начал оправдываться.
– Но, уверяю вас, я…
– Идите скорее! Там бойня! Резня! Все чуть ли не в крови плавают, да?
– Я считал своим долгом…
– Я бегу на место катастрофы и что же там нахожу? Человек, собираясь в путешествие, прощается с семьей! И кто вышел дурак дураком, а?
– Мне очень жаль…
– А знаете, кто был тот господин с чемоданами? Не кто иной, как сам комиссар Тарчинини, который, при желании, может испортить мне всю карьеру! Ma que! Но вам, конечно, плевать на мое будущее, да? А если меня вышвырнут из полиции, кто поможет моей несчастной матери не умереть с голоду, а? Может, вы? Что она вам сделала, моя бедная мама? Почему вы хотите уморить ее голодной смертью?
– Да ровно ничего! Взбредет же в голову! Вы что, пьяны?
– Ага, мало того, что вы пытались изгадить жизнь мне и моей маме, теперь хотите еще и оскорбить? Ну, на сей раз вы допрыгались, приятель! Следуйте за мной!
– Куда это?
– В участок. Вы нарушили общественный порядок, оскорбили полицейского при исполнении служебных обязанностей и тем самым ясно показали полное пренебрежение к репутации веронской полиции. А потому шутка может вам очень дорого обойтись, ясно?
* * *Кормили в доме Лекоков очень невкусно, но трапезы всегда проходили с величайшей торжественностью. За гигантским сикоморовым столом председательствовал отец Сайруса, Элмер Б.Лекок, внушительного вида седовласый джентльмен, ни разу не смеявшийся с тех далеких времен, когда закончил колледж. Напротив сидела его жена Маргарет. Эта суровая бесстрастная особа являла собой безупречный образец «порядочной женщины». Маргарет искренне верила, что обращать внимание на что бы то ни было – непростительная вульгарность. Справа от Элмера восседала его сестра, Черити Лекок, – тощая костистая старая дева. В груди ее пылал безжалостный огонь фанатизма, как и подобало президенту «Первопоселенок Запада», женской ассоциации, вечно выискивавшей скандальные истории, держа в страхе весь бостонский высший свет. Слева от Маргарет сидел тихий и кроткий старик, преподобный Линдон У.Армбридж, капеллан «Первопоселенок Запада». По левую руку от Элмера устроилась его невестка Джульетта, а слева от Маргарет – Сайрус. Место рядом с последним занимала Джанет Паркер, подруга Патриции, а та сидела рядом с Джульеттой – они прекрасно ладили между собой.
Сайрус подождал, пока его отец закончит пророчество о несчастьях, которые непременно обрушатся на головы американцев за то, что они выбрали президента-демократа, тетушка завершит долгую диатрибу о нравах молодежи, а мать должным образом заклеймит поведение миссис Бленфорд – ее уже два раза подряд видели в обществе кузена.
– Джульетта получила телеграмму из Вероны, – наконец объявил молодой человек.
Только Элмер вопросительно вскинул брови. Что до Черити и Маргарет, то обе они считали Верону чем-то вроде оазиса, затерянного в пустыне старого континента, куда обе они ни за что на свете не ступили бы ногой, ибо подобное путешествие, с их точки зрения, поставило бы под угрозу место в раю, которое снобистский Бог забронировал только для самых благонамеренных и богатых американцев.
– Ее отец, комиссар Тарчинини, предупреждает о своем скором приезде. Сегодня вечером он будет здесь.
Лекок-старший улыбнулся невестке – он весьма ценил ее физическое и нравственное здоровье.
– Я с удовольствием познакомлюсь с вашим почтенным отцом, Джульетта. Разумеется, он будет жить здесь.
Маргарет кивнула.
– Я уверена, дорогая моя, что ваш родитель – очень достойный джентльмен.
Черити, сначала встретившая Джульетту с недоверием, поскольку думала, что все европейские девушки погрязли в разврате, быстро прониклась к невестке симпатией за примерное поведение, набожность и почтение, которое молодая женщина выказывала ей при всяком удобном случае.
– Я поеду встречать его в аэропорт во главе делегации своих «Первопоселенок», – фельдфебельским голосом рявкнула она, – и надеюсь, преподобный, вы тоже будете сопровождать нас.
– Конечно, мисс, я тоже хочу как можно скорее познакомиться с комиссаром Тарчинини и поблагодарить за то, как он воспитал дочь.
Джульетта и се муж через стол обменялись полным тревоги взглядом.
* * *Стюардесса, устраивавшая Ромео в самолете, даже много месяцев спустя рассказывала, что ей еще никогда не приходилось иметь дело с таким пассажиром.
Едва опустившись в кресло, Тарчинини объявил девушке, что до сих пор ни разу не видел столь очаровательного создания и что в крайнем случае ее присутствие скрасит ему безвременную гибель. От этих пламенных речей стюардесса на мгновение остолбенела, но в конце концов сочла, что разумнее всего – посмеяться. А Тарчинини схватил ее за руки и все с той же страстью, хотя и несколько охрипшим голосом спросил:
– Между нами говоря, признайтесь честно: как, по-вашему, у нас есть хоть один шанс добраться?
– Куда добраться, синьор?
– Да в Нью-Йорк же!
– Почему бы и нет?
– А вдруг мы упадем… – чуть слышно прошептал Ромео.
– Прошу вас, замолчите! Надо ж такое придумать! Что, если вас услышат другие пассажиры?
Сдержанное возмущение собеседницы успокоило мужа Джульетты, и он почти не волновался до тех пор, пока не заработали моторы. Этот грохот показался ему предвестником конца света. С точки зрения Ромео, такой шум просто не мог не вызвать какого-нибудь катаклизма. Сначала Тарчинини хотел удрать из самолета, и стюардессе лишь с большим трудом удалось водворить его на место, да и то после того, как на помощь прибежал стюард. Ромео пристегнули к креслу ремнем, и он, отчаявшись, впал в глубокую апатию. А более привычные к путешествиям спутники с веселым любопытством наблюдали за этой сценой. Бедняга Тарчинини покорно ждал смерти, пытаясь бормотать про себя обрывки молитв в надежде, что это облегчит ему дорогу в рай. В конце концов, не выдержав, Ромео спросил соседа: