На земле и на небе

Катерина смотрела на своих сокурсниц с их страстями, любовями, загулами и прогулами несколько свысока — все, чем жили они, казалось ей мелким и недостойным по сравнению с ее «нормальной» учебной жизнью. Но один случай заставил ее задуматься над своим будущим.
Это было весной. Заканчивался последний семестр пятого курса. Через две недели должны были начаться государственные экзамены. Последние лекции, последние семинары… Катя не любила опаздывать и, как обычно, пришла минут за десять до начала занятия. В небольшой аудитории, где проходили семинары по философии, девчонки столпились у большого окна и что-то возбужденно обсуждали.
Катерина подошла поближе. Все внимательно слушали Светлану — завзятую «хвостистку», но поразительно пронырливую девчонку. Как ей удалось не вылететь с первого же курса — оставалось для всех загадкой. Она не обладала особой сообразительностью, часто опаздывала на лекции, а по числу романов на единицу времени (что там в группе — на всем курсе!) равных ей не было. Но тем не менее допрыгала она до пятого курса и недавно вышла замуж за сына директора местного универмага, что в общем-то никого сильно не удивило.
Обычно Светка никогда не повышала голос, говорила размеренно и неторопливо. Но тут (видимо, действительно случилось что-то из ряда вон) она изменила своим привычкам, и ее интонации срывались на истерический фальцет. Катя услышала обрывки фраз:
— Сегодня уезжают… А мать бросает… И своя машина, и квартира пятикомнатная в самом центре…
— Что случилось? — невольно Катерина заразилась всеобщим волнением.
— Ты что, не знаешь? — воскликнула Светка. Ее лицо было столь же пунцовым, как и наполовину расстегнутая импортная кофточка. Представляешь, что Тамара учудила! Она развела руками, и ее светлые глаза, казалось, стали еще светлее от возмущения.
Тамара была у них старостой. Красивее ее во всем институте никого не было. Высокая, с густыми золотисто-медными волосами, с чудесными изумрудными глазами, обрамленными темными ресницами, с королевской осанкой и прекрасными манерами, Тамара была не просто красива, но и умна. Ее мать работала на железнодорожной станции кассиром. Измученная нездоровьем и нервной работой, с красными от высокого давления глазами, с опухшими ногами, она была тихой пьяницей. Все знали, что она ежедневно вечерком прикладывается к бутылочке. Но так как это никому не мешало, то никого это особенно и не волновало. Всех только удивляло, как у нее могла появиться такая «породистая» дочь. Может, и на работе эту несчастную женщину держали больше из-за дочери. Тамара с детства привыкла помогать матери: квартиру содержала в порядке, всю одежду, что носила, шила сама, а пальто, бежевое, с большими деревянными пуговицами, связала на толстых спицах так, что смотрелась в нем как с обложки модного журнала «Вог».
Самое простенькое платьице на ней выглядело изысканным и стильным. Тамару уважали, как уважают человека сильного, независимого и немного загадочного. И действительно, ее красота словно давала понять, что она выше любого досужего мнения и мелочной зависти. Теперь она что-то «учудила»! Катерина застыла, вся обратившись в слух.
— Ты не знаешь, ты не знаешь?! — опять закудахтала всегда неторопливая Светка.
— Да нет же, нет, говори скорее! — не выдержала Катя.
— Тамара уезжает за границу! Представляешь?! Никому не сказала — и бац! Вышла замуж за немца! И не куда-нибудь в немецкую глухомань, а в Берлин! Какой-то шибко богатый. И как она с ним снюхалась?! — В голосе Светки зазвучало отчаяние проигравшей. Даже в своем воображении она никогда не прикидывала такой выгодный вариант замужества. — И даже пятый курс заканчивать не будет. Ей документы не отдают — а она и в ус не дует. «Ничего, — говорит, — я и там получу образование».
— А как мать?
— А что — мать? Что — мать? — Светка всплеснула руками. — Мать ее туда и сбагрила! Говорит, у меня жизнь сгорела, так пусть хоть девчонка свое счастье найдет. Знаешь, оказывается, отец-то у нее немец. Они с ним в Москве встретились. А этот Тамаркин муж у найденного отца в шошках бегает. Отец ейный их и свел.
Почему-то, то ли от волнения, то ли от скорости, в речи Светланы явно стали проскальзывать просторечия.
— Вот она и словила свой шанс.
— Да уж! — Голос у Катерины тоже задрожал от невольного восхищения.
— А может, это любовь?
— Какая любовь? Он ее ниже на три головы.
Светка опустила глаза и стала нервно застегивать пуговицы на кофточке. Катерина смотрела на суетливые движения ее пальцев и почему-то засомневалась в правоте ее слов.
— Ты уверена? Ты их видела вместе?
Задавая вопросы, она внимательно наблюдала за Светланой.
Та резко подняла голову, с вызовом взглянув Кате в лицо:
— Я их не видела, но бабы говорят, что немчура эта Тамарки не стоит.
Светлана хотела еще что-то добавить и уже открыла рот, да так и осталась, застыв от удивления.
В аудиторию вошла Тамара. На ее лице, всегда спокойном, сейчас горел румянец, а в глазах было выражение вызова. Вместе с ней, наполнив аудиторию дразнящим запахом незнакомого заграничного парфюма, зашел высокий, на голову выше ее, немного сутулый светловолосый мужчина.
— Девочки, — сказала Тамара напряженным голосом, — я уезжаю. Это мой муж Артур. Если что было не так — простите… — Она опустила голову, чтобы никто не заметил ее невольно наполнившиеся слезами глаза.
Первой не выдержала Иринка, самая непосредственная и эмоциональная их сокурсница, которая была уже на седьмом месяце беременности. Вскрикнув, она повисла у Тамары на шее.
— Ты у нас самая замечательная. — Ира зарыдала в голос. — У-у-у! Я рада, что ты такая… счастливая… у-у-у… красивая… у-у-у… иностранная…
Девчонки кинулись поздравлять Тамару — кто от души, а кто и втайне завидуя.
Когда эмоции несколько поутихли, Катя подошла поближе, заглянула в покрасневшие Тамарины глаза и попросила:
— Расскажи, как же вы познакомились.
— Мы встретились на выставке в Москве, где я летом работала переводчицей. Артур попросил меня сопровождать его, показать ему Москву. Мы много гуляли, разговаривали, ходили в театры, но я видела, я чувствовала, что не Москва ему интересна, а я сама. И впервые в жизни рядом с этим человеком я ощутила, что у меня спокойно на душе. Наверное, за это я его и полюбила.
Тамара тепло взглянула на своего спутника, скромно присевшего на стул в ожидании окончания разговора, и лицо ее озарилось улыбкой счастливого человека.
Катя испытала резкий укол зависти, но тут же мысленно осадила себя. Ей захотелось узнать секрет Тамариного везения.
— А ваша встреча — она была случайной?
— Иногда мне кажется, что нет… — Тамара сделала паузу и ненадолго задумалась. — Просто я всегда чувствовала, что должна быть не здесь. Мне очень хотелось простора, больших возможностей, сильной любви, и я ждала эту встречу, верила в то, что рано или поздно она произойдет. Обязательно! — Ее глаза радостно блестели… — А если ты чего-то хочешь, веришь и ждешь, то все помогает в этом. Всё и все… На земле и на небе… — И она опять улыбнулась. И эта улыбка была улыбкой женщины, уверенной в своем счастье и благодарной за него. Артур, все это время смотревший на свою русскую жену влюбленными глазами, поднялся, подошел и нежно обнял Тамару за плечи. Он не знал русского языка и не понимал того, что говорила Тамара, но он как будто чувствовал правоту ее слов.
Той ночью Катерина долго не могла заснуть. Она вертелась с боку на бок, слова Тамары эхом отзывались в ее душе. «Если чего-то хочешь, веришь и ждешь, то все помогает в этом. Всё и все… На земле и на небе».
Да, Тамара умела верить и ждать. И хотя они учились на русском отделении (попробуй без блата и денег поступить на факультет иностранных языков!), Тамару не раз видели в лингафонном классе. Катя замечала, как их староста на очередной пустой лекции по диалектологии доставала книгу и старательно что-то выписывала. Как-то она полюбопытствовала — это был Диккенс в оригинале. Оказывается, Тамара не только английский изучала, но еще и немецкий! Она действительно верила в свое будущее и не ждала, сложа белы рученьки у окошка, а напряженно готовилась к его приходу. И ее не унижало то, что приходилось подрабатывать уборщицей на вокзале, где работала ее мать, чтобы брать уроки у репетиторов и покупать кассеты для работы над произношением. Вот что для нее значило — верить и ждать!