На земле и на небе

— У тебя славная дочка, — тихо произнес он, возвращаясь к столу.
В полумраке его глаза казались ей бездонными.
Кате захотелось притянуть его голову к себе и поцеловать эти глаза так, чтобы веки его сомкнулись, а когда бы он вновь открыл глаза, его взгляд стал бы радостным и открытым. Но вместо этого она налила себе еще чаю и, сделав глоток, спросила:
— А твою дочку как зовут?
— Как ни странно, тоже Ксенией, — грустно улыбнулся он.
— А жену?
— Мариной.
— Давно вы в разводе?
— Да, с девяносто седьмого не живем вместе.
Дмитрий долго смотрел на горящее пламя свечи и о чем-то думал. Неяркие блики огня делали его лицо печальным.
— Знаешь. — Он повернулся к Кате и опять взял ее за руку. На этот раз она не отдернула руки. — Мне кажется, я не знал, что такое любовь, до недавнего времени.
— А что, ты встретил другую женщину?
Катерина пристально смотрела на вдруг посерьезневшее лицо Дмитрия.
— Можно сказать и так…
В его глазах она вдруг увидела какую-то нечеловеческую боль.
Он так сжал ее пальцы, что Катя невольно вскрикнула.
— Прости, я не хотел…
И снова воцарилось тягостное молчание.
— Вот так и другим делал больно, сам не замечая того… — Дмитрий встал и вышел из комнаты, но тут же вернулся. В руках у него была зажженная сигарета. — Я тут постою покурю. Вообще-то я бросил, да сейчас что-то потянуло. — Он сделал несколько затяжек, потом резко раздавил в пепельнице недокуренную сигарету. — Слабость все это. Наверное, стоит рассказать тебе…
Он опять сел рядом и начал свой рассказ:
— Помнишь начало девяностых? — И, не дожидаясь ее ответа, продолжил: — Все как с ума посходили, шальные деньги вскружили голову не одному мне.
— Шальные деньги? Но откуда? — спросила Катя.
— Я раньше спортсменом был, призы брал. Да и фарцевал при Советах, это мне тоже потом помогло. Бензином стал торговать — удачно. Фирму организовал, потом еще одну. Все новое, интересное, кучу времени съедало. Семья казалась неглавным. Есть где-то, и ладно.
Дмитрий умолк, глядя в темноту.
— А как жена? — пытаясь вывести его из задумчивости спросила Катерина.
Дмитрий перевел отсутствующий взгляд на ее лицо. Наконец, словно очнувшись, продолжил:
— Я ее тогда не понимал, да и она, впрочем, вряд ли могла понять меня. Я иногда по нескольку недель дома не бывал — все по командировкам. Домой приезжаю — а там слезы, упреки: где был, почему не звонил? Спать раздельно стали. Ну и, сама понимаешь, другие женщины появились.
— И что же? — Кате хотелось понять женщину, которая смогла уйти от этого сильного и богатого мужчины.
— Марина не раз пыталась со мной поговорить, а я ей одно: я, мол, работаю, тебе денег уйму даю, а ты в мои дела не суйся. Но жена моя была не просто красивая женщина, она — гордая, умная и сильная. Несмотря на золотые горы, ушла от меня и от денег отказалась.
— А как же дочка? С дочкой тоже не разрешила встречаться?
У Кати от волнения перехватило дыхание.
Дмитрий глубоко вздохнул, налил себе чаю и в задумчивости сделал несколько глотков.
— Дураком я был самовлюбленным.
— Так ты и с дочерью не виделся? — Голос Катерины зазвенел от возмущения.
Дмитрий схватился за виски и замычал, как от жуткой головной боли:
— Боже! Каким я был уродом! Все какая-то суета: деньги, дорогая одежда, коньяк, путешествия за границу с девками пустоголовыми… Вспомнить стыдно. А Марина, наверное, тогда помучилась! И дочку, представляешь, я только на Новый год поздравлял, даже дату дня рождения не помнил.
— А сейчас? Сейчас помнишь?
— Сейчас-то помню… — Он покачал головой. — Но, знаешь, есть одно емкое слово — поздно!
— Поздно — что? Любить поздно? — В голосе Кати прозвучало недоверие.
— Мне кажется, у меня внутри выгорело все… Знаешь… — Дмитрий встал и подошел к окну. — И годы эти все — как дошло, что натворил, — жил словно по инерции, в работу с головой ушел — пахал как проклятый. Вот ругаю себя: дурак, от жены ушел, ребенка бросил, но ведь не все это, Катя. — Он повернулся к ней. — Еще и убийца я — я женщину убил.
— Что? — Катерина даже задохнулась от такого признания. Она видела только темный силуэт на фоне окна. Голос Дмитрия звучал глухо, выдавая душевную боль пережившего трагедию человека.
— Ехал я как-то… из командировки возвращался, стемнело… Зимой это было, когда темнеет рано. На спидометре — сто двадцать, дорога без ограничения скорости. И вдруг под колеса что-то бросается. Я по тормозам… Думаю, зверь какой-то дорогу перебегал. Ведь темно кругом, ельник вдоль трассы. Выхожу — а на дороге женщина лежит. Я в беспамятстве в машину ее, в больницу. А там сказали, что она сразу погибла, шейные позвонки я ей перебил…
Он замолчал.
— А откуда ж эта женщина взялась, почему она в этом месте дорогу перебегала? — сдавленным от ужаса голосом спросила Катя.
— В том-то и дело, что не перебегала, а бросилась под колеса. Специально ждала… Только ошиблась немного. Думала, ее любовник возвращается. У него тоже джип, как потом оказалось, был.
— То есть… Я не поняла…
Катерина вся сжалась в комок от страха. Она никогда, даже в самые тяжелые мгновения своей жизни, не испытывала того состояния глубокого отчаяния, когда проще одним махом, одним прыжком преодолеть неизмеримое пространство между реальностью жизни и жуткой неизвестностью небытия.
— Вполне по русским понятиям банальная история, — продолжал бесстрастным голосом Дмитрий. — Богатый мужик закрутил с молодой девчонкой. Для него это так, развлечение: в деревеньке в баньку сходить да девку, кровь с молоком, трахнуть. А у нее, глупой, любовь неразделенная. Вот и решила она броситься под колеса машины своего возлюбленного, чтоб его…
Дмитрий глухо выругался. Катя даже немного поежилась от грубого слова, но она понимала, что ему надо как-то снять нервное напряжение, даже на расстоянии ощущаемое ею.
— Как же ты пережил весь этот ужас? — спросила она участливо.
— Сложно, конечно, было, могли и срок дать. Хорошо, что девчонка записку оставила, вернее, целое письмо на пяти страницах.
— А сколько лет ей было?
— Двадцать два, совсем еще ребенок.
Он опять подошел к столу, сделал глоток остывшего чаю. В его глазах читались недоумение и гнев.
— О чем она думала? Ладно — любовь, страсть… Но у нее же маленький ребенок был! Ведь сироту оставила!
— Как — сироту? — спросила Катя.
— Да был у нее сын, в семнадцать родила от одноклассника, а тот в Чечне сгинул. И жила она с матерью-алкоголичкой. Представляешь, в какой клоаке эта девчонка обитала? Холод, голод, ребенок маленький. А тут — царевич-королевич на джипе, с кучей денег. Вот и вскружил ей голову, А она уже не смогла больше вернуться к прежней жизни.
— И что? Что с ребенком? — Катя вдруг разволновалась.
— Я хотел усыновить, жалко мальца стало. Да дед с бабкой, родители погибшего парня, не отдали. Они ничего, крепкие. Я им регулярно деньги высылаю. Они даже и не знают от кого — сказали им, что это русский благотворительный фонд помощи старикам, которые детей в Чечне потеряли. Так они и дом отремонтировали, и машину купили. Дед с внуком на базар ездят морковку-картошку продают.
— Ты что, следишь за ними? — Катя удивленно посмотрела на него.
— Есть немного, — спокойно ответил он.
— Проверяешь, как деньги твои расходуют? — От негодования у нее задрожал голос.
— Да! — резко ответил Дмитрий. — Если деньги действительно в помощь — не жалко, на то они и деньги, чтобы их по уму тратить. Это дураки только да преступники откупаются от своих грехов. А я действительно хочу, чтоб старикам легче жилось и из парня чтобы вышел толк.
Катя молчала, не зная, что и сказать.
— И дальше буду следить… — В напряженной тишине эта фраза прозвучала как приговор.
Катя почувствовала правоту Дмитрия, и у нее отлегло от сердца.
— А ты говорил, что твоя бывшая жена в Москве живет. Ты виделся с ней? — Она поспешила увести Дмитрия от тяжелых воспоминаний. — А с дочкой?