Магия притяжения

Эмили отняла свои губы, чтобы перевести дыхание.
— Уже скоро мы сможем заниматься любовью.
— Я не имел в виду это, — Джеймс старался меньше думать о сексе, чтобы не сойти с ума от желания. Ему не следует возбуждаться, пока Эмили еще не оправилась после операции. — Я говорил о том, чтобы спать в твоей комнате. Просто быть с тобой.
— Мне тоже не хватает тебя, — грустно призналась она. — После того как я расскажу Кори о нас, ты сможешь оставаться со мной. Я хочу, чтобы мой брат понял, что происходит. Нехорошо, если как-нибудь утром он войдет в мою комнату и увидит тебя в моей постели. Сначала мне надо поговорить с ним.
Джеймс подозревал, что она расскажет мальчику что-нибудь вроде сказки о птичках и бабочках — невинную романтическую историю.
— Ты правильно воспитываешь его. Кори вырастет достойным молодым человеком.
— Это все, на что я надеюсь.
В молчании, которое последовало за ее словами, Джеймс рассматривал призрачные тени на стене.
Луна, неверное, плывет по беззвездному небу, и ее бледный свет проскальзывает в комнату через верхушки деревьев. Закрыв глаза, он пожалел, что не может предложить Эмили большего, что он недостоин ее и Кори.
Эмили перебирала пальцами волосы Джеймса.
Он лежал на диване, и его голова покоилась у нее на коленях. Ему редко приходилось проводить время с Беверли таким образом. В те дни заснуть перед телевизором было для него роскошью, которую не мог позволить себе человек, находившийся в бегах.
— Я все еще боюсь, сказал он.
— Того, что происходит между нами?
— Да, — Джеймс открыл глаза и снова посмотрел на колеблющиеся тени. Они двигаются, заметил он.
Изменяют форму. Ему показалось, что он видит ворону, но тень, похожая на птицу, исчезла, прежде чем он успел рассмотреть ее.
— Я тоже, — произнесла Эмили. — Но это приятный страх.
Ее признание вызвало у Джеймса такую панику, что он ощутил спазм в желудке. Приятный? Как может быть приятной привязанность к преступнику?
Он сел и включил ночник, затопивший комнату золотистым светом. Эмили, в жемчужной ночной рубашке, появилась из темноты, как призрачный мираж. Ее кожа казалась полупрозрачной, руки бледными и изящными.
— Я ждала, когда ты заговоришь об этом, — она протянула руку и, взяв подушку, прижала ее к груди. — Всю эту неделю я надеялась и молилась, что ты скажешь что-нибудь.
— Почему?
— Потому что я люблю тебя.
Сердце, разрываясь от отчаяния и нежности, сжалось у Джеймса в груди. Ведь он хотел, чтобы Эмили полюбила его, он хотел украсть ее сердце самое ценное, к чему стремился вор, живущий у него в душе.
— Это моя вина, — с трудом проговорил он.
— В этом нет ничьей вины, Джеймс. Просто так случилось, — она крепче прижала подушку к груди. Дайана думает, что ты тоже любишь меня. Но я никогда не уверена в том, что касается тебя.
Ему хотелось утешить Эмили, успокоить ее страхи, но вместо этого он поднялся с дивана и засунул руки в карманы.
— Я сам в себе никогда не уверен.
— Ты пережил тяжелые времена. Ты потерял жену. Я знаю, что нелегко снова питать чувства к кому-то.
Но они у меня есть, подумал он, сильные чувства, которые он не может держать под контролем.
— Если я скажу, что тоже люблю тебя, это ничего не изменит. Я все равно буду бояться.
Джеймс заглянул Эмили в глаза. Они сияли, как драгоценные камни, как сокровище, потерянное для него навсегда.
— Но ты любишь меня?
Он засунул руки глубже в карманы. Разве можно солгать ей? Он уже достаточно лгал, а ложь самому себе не решит никаких проблем. Он знает, что такое любовь. Ему известны все ее признаки и симптомы, которые никогда не меняются.
— Да, — признался Джеймс.
— Ты меня любишь?
— Да. — Неужели ей нужна письменная клятва?
Признание в любви, написанное кровью?
Эмили с надеждой смотрела на него.
— Ты правда любишь меня?
— Да, черт подери! Я люблю тебя. Но я чувствую себя как бык, которого ведут на заклание, так что, пожалуйста, не надо делать резких движений.
Эмили засмеялась и вскочила на ноги, едва не опрокинув кофейный столик.
— Осторожно! Твоя нога! — воскликнул Джеймс.
В последнее время Эмили слишком много двигалась, подвергая нагрузке рану, которой еще предстояло зарубцеваться. — Если разойдется шов…
Она не обратила ни малейшего внимания на его предостережение и обвила руками его шею.
Джеймс сдался и обнял Эмили, уткнувшись лицом в ее шею и упиваясь запахом благоухающих волос.
— Это ничего не меняет, — сказал он.
— Это меняет все, — возразила она, склонив голову ему на плечо, — потому что дает нам возможность начать все сначала.
Дает ли? Джеймс обнял Эмили, молясь, чтобы она оказалась права. Но в глубине души он был уверен в обратном.
Как они смогут «начать все сначала», если его безопасность будет нарушена? Если гангстеры найдут его? Если наступит день, когда Джеймс Далтон исчезнет и никогда не вернется?
Джеймс въехал на стоянку при закусочной, расположенной между Силвер-Вулф и Льюистоном.
Он заметил черный седан и взволнованно перевел дух. Последние два дня он не мог ни есть, ни спать.
Ему было не с кем поговорить, некому облегчить свою душу, кроме Райдера.
Человека, к которому он не питал особой симпатии.
Инспектор ждал его, сидя в машине. Джеймс открыл дверь и взобрался внутрь. Некоторое время они молчали. Райдер попивал кофе из пластикового стакана. В обычной одежде — коричневая рубашка и джинсы — он не был похож на полицейского. Но Райдер — полицейский, напомнил себе Джеймс, законник до мозга костей.
— Хочешь кофе, Далтон? Или гамбургер?
— Нет, спасибо.
Райдер повернулся к нему.
— Ну, так в чем дело? У тебя неприятности с женщиной? Чувствуешь себя виноватым из-за той маленькой блондинки?
Джеймс бросил на него гневный взгляд. Его и так раздражало, что он вынужден изливать душу полицейскому, и ненавистная ему способность Райдера читать мысли только ухудшила его настроение.
— Как вы узнали об Эмили? Я не говорил вам, что встречаюсь с ней. Я даже словом не обмолвился о том, что она живет в Силвер-Вулф.
— Странное совпадение, не так ли? Вы с ней оказались в одном городе.
— Да. И, очевидно, Большой Брат следит за каждым моим движением.
— Спокойнее! — Райдер невозмутимо глотнул кофе.
Моя работа заключается в том, чтобы ты оставался в живых. Но я не могу охранять тебя, если время от времени не буду совать нос в твои дела.
Джеймс пристально посмотрел на Райдера. У инспектора были резкие, выразительные черты лица.
— Вы коренной индеец?
Райдер покачал головой:
— Нет.
— Я тоже.
— Мне это известно.
Ясное дело, известно. Этот сукин сын все знает.
— Больше у нас нет ничего общего?
— Вероятно, нет. Помощники судебного исполнителя и бывшие гангстеры — странные товарищи. Райдер устало взглянул на Джеймса, и они неожиданно рассмеялись.
Их отношения были нелепыми. И более важными для них обоих, чем Джеймс мог себе представить.
В наступившем молчании Джеймс смотрел на дорогу, ведущую в Силвер-Вулф.
— Она любит меня. — Он умолк и запустил руку в волосы. — И я люблю ее.
— И?
— И я не знаю, какого черта мне делать. Как я могу связать себя обязательствами с женщиной, которая даже не знает, кто я?
— Ей известно, кто ты. Она знает, что ты — Джеймс Далтон.
— Но это подделка. Я чувствую себя обманщиком, — признался он и отвернулся от роковой дороги. — Я рассказал Эмили о своей жене, не называя имени и ничего не сказав о ее семье. Просто сказал, что у меня была жена, которая умерла от рака.
Райдер шумно вздохнул.
— И теперь ты хочешь рассказать ей все остальное? Тебе нужно, чтобы она узнала о Риде?
У Джеймса тяжело забилось сердце. От мысли, что любимая женщина узнает о его преступном прошлом, ему становилось плохо, но, утаив правду, он возненавидит себя еще больше.