Искатель. 2011. Выпуск № 12

Она опять надолго замолчала. Ожидала наводящих вопросов? Морально готовилась, запирала внутри сознания ящички памяти, чтобы они ненароком не раскрылись?
Поняв, что вопросов ей не дождаться, Мария справилась с внутренним напряжением и заговорила быстро, взахлеб, глотая окончания слов. Некоторые фразы представлялись Берковичу бессмысленными, он лишь запоминал их, чтобы потом поставить на нужное место в рассказе или дать правильную интерпретацию.
— Они еще со школы… Вообще-то Сергей был у Рины первый, до Натана… Я сказала, что это было еще в России? В Харькове они жили. Когда Рина вышла за Натана, Сергей очень… Они потом несколько лет не виделись, а потом… Когда у Рины было сорокалетие, он ей прислал букет роз, и Натан устроил скандал. Они не разошлись… ну что из-за роз, но все-таки… Вообще Натан был как большой ребенок. И думал, что все такие — как дети, которые если врут, то по глазам видно. А у Рины… Вы смотрели ей в глаза? Рина замечательная женщина, но по ее взгляду вы никогда не догадаетесь, о чем она думает. Ничего не хочу сказать… Они так встречались, что Натану и в голову не приходило. Одно время Рина мне все рассказывала… Ничего серьезного. То есть… Серьезно, конечно. То есть не знаю. Для Гольца серьезно, это точно. А Рина просто играла, ей давно стало скучно с мужем. Она мне сама говорила. О Сереже редко, но тоже… Они и у нас дома как-то встречались. Каюсь, способствовала… А могла отказать? Муж часто в командировках, он большой ученый, позапрошлой зимой читал лекции в Колумбийском университете. А мне что стоит поехать в гости к родителям, они живут в Холоне, недалеко… Но домой к Рине Сергей не приходил никогда. В то утро тоже, если вы думаете… Что я хочу сказать? Не люблю Сергея! Из-за него Натан стал такой…
Какой? Фраза осталась оборванной.
«Не люблю Сергея!» Мария выпалила это с неожиданной (или, наоборот, ожидаемой?) злостью. Берковичу показалось, что, говоря о Гольце, Мария хотела сказать что-то о Натане. «Из-за него Натан стал такой…» Какой?
Беркович сделал рукой движение, будто хотел успокоить рассерженную кошку, погладить по шерстке, и Мария то ли восприняла это буквально, вытянулась, запрокинула голову, то ли ей стало неудобно в согбенной позе. Как бы то ни было, возглас ее, который мог поставить точку в рассказе, смикшировался, угас, и Мария, обретя прежнюю свободу самовыражения, смогла продолжить.
— Не люблю — не то слово… Бывают такие люди — вроде приятные на внешность, обходительные… некоторые от таких млеют. Вот и Рина… А глаза у него как лазер. Как лазер, — почему-то это сравнение показалось Марии таким важным, что она повторила его трижды, — да, как лазер. Но в то утро он не мог… Он был на работе, я звонила, говорила с ним.
Мария, оказывается, занималась частным сыском?
— Сергей Гольц, — сказал Беркович голосом достаточно официальным, чтобы Мария поняла: имя записано в памяти старшего инспектора, теперь он сам займется этим человеком. — Никто из соседей не упоминал о нем.
— Еще бы, — с горечью произнесла Мария. — Сергей никогда не приходил к Рине домой.
— На сорокалетие подарил розы, — напомнил Беркович.
— Они в ресторане справляли. Может, Рина его пригласила, не предупредив Натана? Маловероятно… Скорее сам пришел. Испортил Натану вечер.
— Но в среду, — сухо сказал Беркович, — он к Альтерманам не приходил и, по вашему мнению, у него алиби.
— Железное, — мрачно сообщила Мария. — Я позвонила ему сразу, как только Рина сказала, что Натан…
Она захлебнулась словом, как глотком кипятка, и прижала руки к щекам.
— Как, по-вашему, Мария, — спросил Беркович, дождавшись, когда женщина успокоится, — Гольц достаточно умен, чтобы придумать трюк с запертой комнатой и каменной куклой?
— Он очень умный человек, — убежденно сказала Мария. — Системный программист, работает в министерстве, на такую должность не всякого берут.
Беркович хотел сказать, что системных, да и всяких других программистов сейчас столько, что не стоит судить об их уме по занимаемой должности.
Гольц должен был понимать, что рано или поздно полиция выйдет на него, разберется в мотивах и он станет основным подозреваемым. Алиби — обязательно. Для страховки — запертая комната, с которой полицейские будут возиться до прихода Мессии.
— Я так понимаю, — сказал Беркович, — что Гольц не женат и мог бы жениться на Рине, будь она свободной?
— Был женат, — кивнула Мария. — Когда Рина вышла за Натана, он — в отместку, видимо, — женился на своей сослуживице. Роза ее звали. Серая мышка.
— В Израиле или еще там? — уточнил Беркович.
— В Харькове. И развелся через год… может, чуть позже.
— Можете сообщить адрес Гольца? Телефон?
Мария назвала нужные числа, старший инспектор записал их в память мобильника.
— Больше я действительно ничего не знаю, — жалобно произнесла Мария и просительно посмотрела на Берковича.
— Спасибо за то, что сказали, — Беркович открыл ей дверцу, и Мария выбралась на тротуар. Старший инспектор вышел, открыл багажник, достал сумку на колесиках, и Мария вцепилась в ручку, будто кто-то хотел отнять у нее собственность. — Если бы вы сказали это раньше, — добавил Беркович укоризненно, — нам было бы легче подтвердить алиби Гольца.
Он подумал, что Мария не собиралась облегчать ему задачу — Гольца она, по всему видно, терпеть не могла, но предоставляла в распоряжение любовников свою квартиру. Кстати, зачем нужно было Гольцу встречаться с Риной у Марии, если он не был женат и мог привести женщину к себе?
И опять Мария догадалась, о чем подумал старший инспектор.
— Сергей, — сказала она, — снимает квартиру в очень престижном районе, вы видите по адресу. Там привратник, камеры наблюдения.
— Если вспомните что-нибудь еще, звоните, хорошо?
Мария неопределенно пожала плечами.
— Да! Может, вы видели… В спальне Альтерманов, в платяном шкафу…
Беркович внимательно следил за выражением ее лица.
— В глубине выдвижного ящика лежат три куклы. То ли глиняные, то ли каменные…
Показалось ему или Мария побледнела?
— Куклы? — удивилась она вполне естественным голосом, в котором только настороженное ухо Берковича могло уловить оттенок неуверенности. — Вы хотите сказать… такие, как…
— Нет, — успокоил женщину Беркович. — Просто уродцы. Но это странно. Я хотел спросить, видели ли вы…
— Не видела, — быстрее, пожалуй, чем следовало, произнесла Мария.
— Нет так нет, — пробормотал Беркович.
* * *
Подтвердить алиби Гольца оказалось легко. Вернувшись в управление, Беркович сделал несколько звонков, получил запрошенный из Министерства транспорта файл и убедился в том, что в утро убийства Гольц приехал на работу без десяти девять и до обеда не отлучался. Ему несколько раз звонили на телефон в офисе, и он сам брал трубку. Звонил, в том числе, заместитель министра господин Шамгар, что тот охотно подтвердил, вспомнив, что в начале двенадцатого лично поблагодарил Гольца за прекрасно сделанную работу.
Железные алиби обычно вызывают подозрение у сыщиков в детективных романах, но в реальности на такие свидетельства можно положиться. Беркович помнил только два случая, когда преступники подстраивали себе алиби, чтобы улизнуть от полиции, но оба раза делали это так неумело, что обнаружить обман не составило труда.
К себе Гольц Рину не приводил. Кармон переговорил с привратником и его сменщиком, оба утверждали, что мужчина из сто тридцать второй квартиры вел уединенный образ жизни, к нему не часто заглядывали гости, о женщинах и речи нет. По мнению одного из привратников, Гольц был геем, мужчины обычно оставались у него на ночь, причем один особенно часто: молодой высокий шатен, из ашкеназов.
Дотошный Кармон отправился в министерство и легко (по его словам) выяснил, Что высоким шатеном был Антон Пралин, программист, работавший в одном отделе с Гольцем. При легком (по словам Кармона) намеке на гомосексуальные отношения Пралин вскипел и хотел запустить в полицейского пластиковым стулом, но сдержался и сухо заявил, что не обязан отвечать.