Битва за Коррин

— В этом нет никакой необходимости, Омниус. Я могу продолжать поставлять ценные знания. Здесь нет никакого беспорядка.
— Ты говорил и повторял это много лет. Я не вижу больше ничего полезного в том, чтобы сохранять твою обособленность от всемирного синхронизированного разума.
— Омниус, за время моего существования я предоставил вам множество незаменимых данных. Вы можете найти некоторые из моих открытий полезными и просвещающими, они могут направить ваше мышление по новому пути. — Гильбертус слушал спокойную речь наставника и ему хотелось кричать. Да и как было ему не придти в отчаяние? — Если вы просто включите меня в более мощную базу данных, то мои способы принятия решений и перспективное мышление пострадают или будут безнадежно испорчены. Он умрет!
— Этого не произойдет, если я сохраню твои данные в отдельной папке в виде изолированной программы. Я разделю запись, чтобы сохранить твои выводы в виде отдельного древа принятия решений. Таким образом, проблема будет решена, а Эразм как независимая единица может быть уничтожен.
Гильбертус почувствовал, что у него пересохло во рту. На лбу его выступил холодный пот.
Эразм молчал, прокручивая в своем электронном гель-контурном мозге тысячи возможностей, сразу отметая большинство из них. Он всеми силами старался обойти требование Омниуса, которое, как он понимал, тот должен был рано или поздно предъявить независимому роботу.
— Для того чтобы операция передачи моей памяти оказалась максимально эффективной, я должен закончить текущую в настоящее время работу. Поэтому я предлагаю — прежде чем вы сохраните ядро моей базы данных и сотрете мою индивидуальную память — дать мне один день на то, чтобы закончить несколько экспериментов и привести в порядок информацию, — сказал Эразм, глядя в один из перламутрово поблескивавших стенных экранов. — После этого мою работу завершит Гильбертус Альбанс, но я должен подготовиться к передаче сведений и составлению точных инструкций для него.
Гильбертус ощутил тугой ком в горле.
— Хватит ли одного дня, отец? — спросил он надтреснутым голосом.
— Ты — способный ученик, мой Ментат, — обратился робот к своему воспитаннику. — И нам не стоит спутывать планы Омниуса.
Омниус раздумывал в течение мгновения, показавшегося вечностью.
— Это приемлемо. Через один день я требую представления ядра твоей памяти для ее полной ассимиляции.
Вечером того же дня на вилле Эразма после завершения всех экспериментов и окончания подготовки новых Гильбертус, подавив свою тревогу, последовал за Эразмом в оранжерею.
По этому скорбно-торжественному случаю Эразм был одет в одно из самых роскошных своих одеяний — на нем была мантия из искусственного горностаевого меха. В этой мантии он походил на древнего короля. Под мантией была роскошная одежда пурпурного цвета, напоминавшая о запекшейся крови, оттенок этот подчеркивался алым светом красного гиганта.
Мускулистое тело Гильбертуса было скрыто свободной одеждой. Он остановился рядом с роботом, когда они оказались во дворе оранжереи. Гильбертус читал древние героические легенды и истории о несправедливо казненных людях.
— Я готов, отец, и сделаю все, как ты научил меня.
На своем текучем металлическом лице робот изобразил отеческую улыбку.
— Мы не смеем противоречить Омниусу, Гильбертус. Мы должны выполнять его распоряжения — мне, правда, остается только надеяться, что он не уничтожит заодно и тебя, так как ты — мой самый совершенный, самый успешный и вознаградивший меня эксперимент.
— Даже если Омниус решит уничтожить меня или отправить назад в рабский барак, я буду испытывать благодарность и счастье от той возвышенной жизни, какую мне довелось вести благодаря тебе. — В глазах Гильбертуса заблестели слезы.
Робот имитировал сильные эмоции.
— В качестве последнего одолжения, о котором я хочу тебя попросить, ты сам лично передашь Омниусу мою память — ты отнесешь ее в Центральный Шпиль. Неси ее в руках. Я не доверяю умениям некоторых роботов Омниуса.
— Я не подведу тебя, отец.
Единственный человек в корринском городе роботов, Гильбертус оказался наконец у цели своего пути — у входа в стилизованную металлическую башню из текучего металла.
— Лорд Омниус, по вашему требованию я доставил ядро памяти Эразма. — С этими словами он поднял маленький жесткий шарик, чтобы наблюдательная камера смогла рассмотреть этот предмет.
Рифленая металлическая поверхность рябью отражала кроваво-красный свет корринского солнца. Ворота, ставшие текучими словно ртуть, сложились, открыв проход внутрь Шпиля — словно в пасть, готовую поглотить Гильбертуса.
— Входи!
Гильбертус шагнул в здание и оказался внутри просторного помещения. За прошедший день вид его изменился до неузнаваемости: на стенах появились узоры, напоминавшие формой иероглифические письмена, видимо, чисто декоративного характера. Словно слепые, подернутые бельмами глаза, на стенах тускло поблескивали молочно-матовые экраны Омниуса.
Дойдя до середины помещения, Гильбертус почтительно остановился, держа в руке драгоценный модуль.
— Вот то, что вы требовали, лорд Омниус. Я… я полагаю, что вы найдете полезным сохранить базу данных Эразма. Там есть многое, чему можно поучиться.
— Как смеет жалкий человек говорить мне, как и чему следует учиться, — громовым голосом провозгласил всемирный разум.
Гильбертус низко поклонился.
— Я не имел в виду ничего оскорбительного.
В зал вкатился огромных размеров сторожевой робот и протянул Гильбертусу толстую металлическую руку, чтобы взять сферу с памятью Эразма.
— Эразм велел мне самому вставить сферу, лично, собственными руками, чтобы избежать любых возможных ошибок.
— Люди делают ошибки, — возразил Омниус, — машины же никогда.
Тем не менее Омниус открыл порт, куда следовало уложить гель-сферу.
Гильбертус бросил прощальный взгляд на маленькую гель-сферу, в которой хранились все мысли, вся память Эразма, его наставника, его отца. Прежде чем Омниус сделал ему выговор за задержку, Гильбертус подошел к порту в стене и вложил туда шарик. Потом человек стал ждать, когда всемирный разум перекачает ее данные в свой громадный и упорядоченный мозг.
Устрашающих размеров сторожевой робот силой отвел Гильбертуса в сторону, подальше от стены, когда в открывшемся порте с мягким щелчком снова появилась использованная гель-сфера.
Всемирный разум заговорил задумчивым голосом, словно рассуждая сам с собой:
— Интересно. Эти данные весьма… тревожны. Они не согласуются с принципами рационального мышления. Я поступил правильно, что отвел им изолированное место в своей памяти.
Сторожевой робот извлек из гнезда гель-сферу с памятью. Гильбертус в ужасе наблюдал за действиями машины, хорошо представляя себе, что будет дальше. Вчера ему подробно все рассказал Эразм.
— Теперь, когда Эразм целиком хранится внутри меня, — объявил Омниус, — нет никакого смысла удваивать его существование. Ты можешь идти, Гильбертус Альбанс. Твоя работа с Омниусом завершена.
Робот сжал в своей стальной кисти сферу с памятью и раздавил ее. Осколки того, что было жизнью и памятью Эразма, со звонким стуком упали на металлический пол Центрального Шпиля.