Ассирийское наследство
— Так я и знала! — вскричала Надежда. — Так я и знала, что ты пошлешь меня туда, не знаю куда! Ну сама подумай, кого я должна встретить? И где, на каком вокзале?
Куда приходит поезд и когда? Может, од уже пришел? Где находится эта самая, как ты говоришь, Каракалпакия? На Кавказе?
— Кажется, да, — неуверенно пробормотала мать, — рядом с Адыгеей...
— Да ты что! Адыгея — это на Дальнем Востоке! — уверенно заявила Надежда, роман такой есть — «Последний из адыге».
Дерсу Узала его звали, я точно помню...
— Ага, — ехидно ответила мать, — Дерсу Узала, говоришь? Надежда, ты меня, конечно, извини, но это уже не склероз, это — маразм! Потому что роман называется «Последний из удэге», и этот самый Дерсу Узала к Адыгее не имеет ни малейшего отношения!
— Слушай, при чем тут вообще Адыгея? — не выдержала Надежда. — Мы же ищем Каракалпакию!
— И правда! — обрадовалась мать. — Значит, Бог с ней, с Адыгеей. А как ты думаешь, где может быть эта Каракалпакия?
— Ну, если Кавказ тебе не подходит, тогда, я думаю, она где-нибудь в низовьях Волги, там степи такие.., еще президент у них миллионер...
— Надежда, — закричала мать так громко, что кот Бейсик отпрыгнул от телефона, — ты ведь училась в школе гораздо позже меня!
Географию своей страны нужно знать! Там, в низовьях Волги, — Калмыкия, это у них президент Илюмжинов — миллионер!
— Ты точно знаешь? — расстроен(tm) переспросила Надежда. — Ну тогда я и не знаю, где ее искать, эту Каракалпакию.
— Значит, так, — строго сказала мать, — кончаем эту самодеятельность. Я сейчас достану карту Советского Союза и отыщу там Каракалпакию. А ты будь добра, позвони в справочную и выясни, когда и на какой вокзал прибывает поезд номер шестьсот четырнадцать.
«Больше мне делать нечего!» — хотела сказать Надежда, но промолчала — с матерью спорить, себе дороже обойдется.
Поезд номер 614 оказался московским и прибывал он на Московский, соответственно, вокзал ровно в двадцать три часа пятьдесят пять минут по московскому времени.
Чтобы выяснить это, Надежде понадобилось всего-то минут сорок повисеть на телефоне, чтобы пробиться в справочную. Как только она повесила трубку, позвонила мать.
— Слушай, Каракалпакия, оказывается, в Средней Азии! — обрадованно закричала она. — С одной стороны ее омывает Аральское море...
— Какое море? Его же нет давно, — перебила Надежда.
— А Каракалпакия — есть! — стояла на своем мать. — В общем, она входит в состав Узбекистана. Наверное, через Ташкент поезд идет... , — Да-да, я уже знаю.
Выслушав все про поезд, мать помолчала.
— Знаешь, я тут все думала, думала.., и вспомнила. У твоего отца была тетка.., нет, кажется, двоюродная сестра.., нет, все-таки это была тетка.., двоюродная, а может, троюродная.
— Никогда в жизни у отца в родне не было никаких Сперанских! — заявила Надежда. — Мы бы знали.
— А вот ее фамилия, кажется, была Сперанская, — гнула свое мать, — хотя замужем она вроде бы не была.., а может, была как-нибудь случайно и недолго, а фамилия так и прилипла.
— Мама, твои рассуждения притянуты за уши! — Надежда представила, как ей придется торчать поздно вечером на Московском вокзале, и была очень зла.
— Но ведь кто-то с такой фамилией едет к нам из Каракалпакии, — резонно возразила мать, — так я тебе скажу, что, кроме этой тетки, больше некому.
— Тетка отца... — протянула Надежда. — И сколько же ей может быть сейчас лет?
— За восемьдесят, — дипломатично ответила мать.
— Замечательно! Встречать полоумную старуху, которую я никогда в жизни не видела! Как она хоть выглядит?
— Откуда я знаю? — удивилась мать. — Я тоже никогда в жизни ее не видела. Дело в том, что ее сослали в Каракалпакию в пятьдесят втором году. А до этого она еще лет пять пребывала в местах отдаленных.
— Дальше Каракалпакии? — удивилась Надежда.
— На Севере, — отмахнулась мать, — и не спрашивай больше, ничего про это не знаю. Мы с твоим отцом поженились в пятидесятом, ты родилась в пятьдесят первом.
Сама посуди, откуда я могла ее знать?
— За что ее посадили и сослали?
— Ой, да какая теперь разница! — рассердилась мать. — Знаю только, что потом, когда можно было вернуться, она наотрез отказалась уезжать из своего Нукуса. Так и сказала: я, говорит, не желаю болтаться по всей стране, как цветок в проруби! То меня сюда, то теперь обратно туда! Знать ничего не знаю!
— Характер, — заметила Надежда.
— Вот-вот, отец рассказывал, что характер у нее всегда был скверный.
— В этом мы скоро будем иметь возможность убедиться, — зловеще проговорила Надежда и оказалась права.
К вечеру Надежда поехала к матери на Литейный — оттуда ближе было до вокзала.
Мать напоила ее чаем и показала выцветшую любительскую фотографию. Большая семья сидела за столом на дачной веранде.
Надежда узнала совсем молодого отца и бабушку, было еще несколько знакомых лиц.
— Вон там в углу, за самоваром, — сказала мать, — это она, тетя Вася.
— Что? — изумилась Надежда. — Как ты ее назвала?
— Васса Иринарховна Сперанская, сокращенно — тетя Вася, — посмеивалась мать.
— Господи помилуй! — воскликнула Надежда. — Придется орать возле вагона, потому что я не могу ее разглядеть — самовар отсвечивает. Слушай, я понимаю, Нукус — это, конечно, край света. Но телефонная связь-то там имеется? Неужели нельзя было позвонить и предупредить? Или хотя бы выяснить — а может, нас нету? Может, мы в отпуск уехали? И вообще, какого черта она едет?
Мать пожала плечами.
Московский вокзал ночью — не самое подходящее место для одинокой интеллигентной женщины. Надежда седьмой раз прошла мимо молодого краснощекого милиционера и в ответ на его подозрительный взгляд дружелюбно улыбнулась.
Поезд номер 614 опаздывал почти на три часа. Купив у полусонной тетки в круглосуточном бистро еще один стаканчик кофе, чтобы отогнать сон, Надежда посмотрела на электронное табло.
Мурманский поезд прибыл по расписанию, скорый из Нижнего Новгорода опоздал всего на каких-то двадцать минут, и только «шестьсот четырнадцатый веселый», как назвал его бойкий носильщик, не подавал никаких признаков жизни.