Последний Шлемель, или Рассказы мальчика, выросшего в Варшаве
- Я никогда не женюсь!
- А как же иначе? Или ты хочешь холостяком прожить? Сказано в Писании: "И сказал Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю"2. И ты тоже вырастешь, найдешь себе подходящую девушку и женишься на ней.
----------------------------------------------------------------------
1 Религиозное учебное заведение.
2 Бытие. 1.24.
----------------------------------------------------------------------
- Какую девушку?
- Разве можно знать наперед?
И тут я понял, отчего мне так грустно. На улице было полным-полно девушек, но я не знал, которая из них моя будущая невеста. И она, моя суженая, тоже этого не знала. Может, мы покупаем сладости в одной лавке, проходим мимо друг друга, не замечая, и не догадываемся, что будем мужем и женой. Я стал пристальнее вглядываться в толпу. Улица была полна девочек моих ровесниц и тех, кто постарше или помоложе. Одна шла и лизала мороженое. Другая ела ватрушку. Она купила ее в лавке Эсфири и теперь держала двумя пальцами, кокетливо отставив мизинец в сторону. У девочки с книжками и тетрадками под мышкой были красные ленты в волосах, юбка в складку и передник, а ноги в черных чулках были похожи на кукольные. Улица была наполнена ароматом свежевыпеченного хлеба и запахами, которые ветер нес с Вислы и из лесов на пражском берегу. Вокруг фонарей вились миллиарды крылатых существ: мотыльки, бабочки, комары - все они были обмануты искусственным светом и поверили, что ночь - это день.
Я посмотрел вверх: с балконов и из окон тоже выглядывали любопытные девушки. Они болтали, хихикали, что-то напевали. До меня долетали тарахтение швейных машинок и звуки граммофона. За одним окном я разглядел темный девичий силуэт. А что, если девушка следит из-за занавесок именно за мной?
- А можно с помощью Каббалы узнать, кто будет твоей женой? - спросил я отца.
Он остановился.
- Зачем тебе знать это заранее? Достаточно, что на небесах все известно.
Некоторое время мы шли молча. Потом отец спросил:
- Что же все-таки с тобой стряслось?
Фонарные столбы словно поникли, а свет фонарей затуманился - это мои глаза вдруг наполнились слезами.
- Я не знаю.
- Просто ты взрослеешь, сынок. Вот что происходит.
Неожиданно мой отец сделал то, чего никогда прежде не делал: он наклонился и поцеловал меня в затылок.
Шоша
В те времена, когда мы жили на Крохмальной улице, в доме 10, я частенько оставался один по вечерам. Двор у нас был темным, а керосиновые лампы в узких коридорах больше коптили, чем светили. Наслушавшись рассказов родителей о дьяволах, демонах и оборотнях, я боялся выходить за порог, сидел в комнате и читал.
У нашей соседки Баши было три дочери: девятилетняя Шоша, пятилетняя Иппа и двухлетняя Тейбеле. Баша держала лавочку, которая не закрывалась допоздна.
Летом ночи короткие, а вот зимой они тянутся бесконечно. Квартира Шоши была единственным местом, куда я мог пойти в поздний час, но, чтобы добраться до нее, надо было пройти темным коридором. Путь занимал не больше минуты, но каким ужасом была наполнена каждая секунда! К счастью, Шоша, заслышав издали мои торопливые шаги и прерывистое дыхание, спешила распахнуть дверь. Стоило мне увидеть ее, и страх отступал. Шоша, хоть и была старше меня на год, казалась маленькой девочкой, светленькая - русые косички и голубые глаза. Нас тянуло друг к дружке, мы оба любили рассказывать всякие истории, и нам нравилось играть вместе.
Едва я переступал порог Шошиной комнаты, она принималась раскладывать свои "вещицы". Игрушки ее состояли из предметов, выброшенных взрослыми: пуговицы от старых пальто, ручка от чайника, деревянная катушка без ниток, фольга из чайной коробки и прочие подобные "сокровища". Частенько цветными карандашами я рисовал девочкам людей и животных. Шоша и ее сестренка Иппа приходили в восторг от моих художеств.
В комнате Шоши стояла кафельная печь, за которой жил сверчок. Он стрекотал все долгие зимние ночи напролет. Мне казалось, что он рассказывает бесконечную историю. Но как научиться понимать язык сверчков? Шоша верила, что за печкой живет домовой. Время от времени он помогал по хозяйству, но его все равно побаивались.
Домовой Шоши был горазд на всякие проказы. Бывало, Шоша, отправляясь спать, складывала чулки в туфли, которые ставила под кровать, а утром находила их на столе. Ясно, это проделки домового! Не раз случалось, что Шоша на ночь расплетет волосы, а проснется - домовой вновь заплел их в косы! Однажды Шоша забавлялась тем, что показывала на стене теневой театр, как вдруг тень козлика ожила, соскочила со стены и боднула девочку в лоб. Ясное дело: и тут без домового не обошлось! Как-то раз мама послала Шошу в булочную за свежим хлебом и дала ей серебряный гульден. Шоша уронила монетку в канаву и в испуге с плачем бросилась домой, но вдруг почувствовала, что гульден опять у нее в кулачке. Домовой дернул девочку за левую косичку и шепнул: "Шлемель".
Сотни раз слышал я эти истории и каждый раз приходил в восторг. Я тоже любил выдумывать всякие небылицы. Я рассказывал девочкам, что у моего отца есть сокровища, которые он хранит в пещере в лесу. Хвастался тем, что мой дед якобы был королем Билгорая, и уверял Шошу, что знаю заклятие, которое, стоит произнести его вслух, обратит мир в прах.
- Ой, Итчеле, пожалуйста, не говори его! - пугалась она.
Возвращение домой было еще ужаснее, чем путь к Шоше. От историй, которые мы с ней наперебой рассказывали друг другу, страхи мои еще больше усиливались. Мне казалось, что темный коридор кишит всякой нечистью. Я как-то прочел историю про мальчика, которого демоны насильно женили на дьяволице, и боялся, что и со мной может случиться такое. По легенде, эта пара потом жила в пустыне где-то у горы Сеир. Дети у них были наполовину люди, наполовину демоны. Мчась сломя голову по темному коридору, я твердил заклятие, которое должно было уберечь меня от сил тьмы:
Ведьма, сгинь! Рассыпься в прах!
В прах рассыпься! Сгинь!
Когда мы переехали в дом 12 по Крохмальной улице, поздние визиты к Шоше пришлось прекратить. Да и не пристало мальчику-хасиду, изучающему Талмуд, водиться с девчонками. Я скучал по Шоше. Надеялся повстречать ее на улице, но проходили месяцы и годы, а мы так ни разу не увиделись.