Чудо любви

Кажется, этим вечером Мелани была настроена молчать. Вот только Питеру нужно было обсудить с ней кое-что.
– Я подумал, нам нужно переехать в Калифорнию, – заявил он.
Мелани отвлеклась от посудомоечной машины и удивленно посмотрела на мужа.
– Зачем?
– В последнее время ты плохо выглядишь, стала бледной, часто болеешь. Я думаю, тебе не подходит климат Нью-Йорка.
– Самый обычный климат. – Мелани пожала плечами, явно давая понять, что ей эта тема не интересна. – Бывает и хуже.
– Когда ты была у врача в последний раз?
– Не помню. – Она раздраженно дернула плечом и отвела глаза.
Питеру это не понравилось. Мелани никогда не умела лгать.
– Есть что-то, о чем я должен знать? – мягко спросил он.
– Нет, все в порядке! – уверенно ответила Мелани. – Просто очень устала сегодня. Давай сейчас закончим и ляжем спать? Шарики до завтра никуда не денутся, а если и денутся, то это к лучшему.
Питер слабо улыбнулся. Он понял, что сегодня от Мелани ничего добиться не удастся. Значит, придется продолжить этот разговор завтра.
Когда с посудой было покончено, Мелани сказала:
– Ты поднимайся наверх, а я скоро буду. Нужно еще убрать остатки еды в холодильник.
– Я помогу тебе.
– Нет-нет! – поспешно, на взгляд Питера, даже слишком поспешно, отказалась Мелани. – Тебе завтра рано вставать. А я хочу немного побыть одна.
У Питера не было ни одного контрдовода. Он пожал плечами и пошел наверх. Жена явно что-то от него скрывает. Наверное, пока она просто не готова сказать, в чем проблема. И Питер знал, что гадать бесполезно. Дело может быть в желании перекрасить дом в розовый цвет, или выйти на работу, или, может быть, Мелани чем-то больна.
Питер остановился и помотал головой. Какие дурацкие мысли иногда появляются в ней!
Как обычно перед сном, Питер заглянул к дочери. Эмми спала, но, словно почувствовав присутствие отца, открыла глазки и сонным голосом попросила:
– Пап, принеси водички.
– Конечно, дорогая.
Питер улыбнулся. Ничего удивительного, конечно, Эмми хочет пить после такого количества сладостей! Но в конце концов день рождения только раз в году, можно и расслабиться.
Он пошел обратно за водой.
Мелани была рада, что успела отправить Питера наверх до того, как у нее начался очередной приступ. Она уже научилась предугадывать их минут за десять: тяжесть в легких, мелькание перед глазами, нехватка кислорода. Мелани чувствовала, что этот приступ будет очень тяжелым, может быть, даже тяжелее того, что был в обед.
Слишком часто в последнее время, подумала она. Завтра же нужно идти к врачу. Наверное, все же придется лечь в больницу… Господи, как же я скажу Питеру? Как объяснить Эмми?
Вопросов было так много… но у Мелани уже не осталось времени, чтобы ответить на них.
Спазм скрутил легкие, выжимая воздух до капли. Стакан упал из ослабевших рук и разбился на тысячи осколков.
Только бы Питер не услышал! – подумала Мелани. Это была последняя мысль. Боль не оставила места ни для чего другого.
Звон разбитого стакана показался Питеру зловещим. Мелани никогда ничего не разбивала. Это была привилегия Питера и Эмми.
Что-то случилось! – понял он.
Из прихожей до кухни было всего несколько метров, но Питеру казалось, будто он бежит очень долго.
– Мелани! – испуганный вскрик, похожий на отчаянный вопль чайки, взвился под потолок и растаял.
Мелани, его Мелани, лежала на полу. Спазмы сотрясали ее тело, лицо посинело, губы были белее снега, глаза закатились, и на Питера уставились выкатившиеся белки.
Он сумел побороть страх и безрассудный порыв броситься к жене. Вместо этого Питер побежал к телефону и вызвал «скорую». Питер понимал, сейчас он мало чем может помочь Мелани. Лишь быть рядом с ней, поднять голову, чтобы не завалился язык, и пытаться хоть как-то усмирить конвульсии, сотрясающие тело.
Питеру показалось, будто прошла целая вечность, пока откуда-то издалека не послышалась сирена «скорой помощи».
– Пап, ну где вода? – раздался из прихожей сонный и капризный голос Эмми.
Господи, Эмми! Питер и сам не мог понять, как же он забыл о ребенке.
– Мама? – Голубые глазки девочки, казалось, стали еще больше. Девочка испуганно смотрела то на трясущуюся в конвульсиях мать, то на бледного отца.
– Эмми, маме плохо, я вызывал «скорую помощь», открой врачам дверь, детка, – спокойным голосом попросил Питер. Сам он никакого спокойствия не чувствовал, но нужно было сделать все, чтобы девочка не испугалась. – Слышишь, солнышко, нужно впустить врачей, – настойчиво повторил Питер.
Эмми медленно кивнула и пошла, пятясь, к коридору. На дорожке уже слышались шаги.
– Быстрее! – закричал Питер.
Он впервые в жизни повысил голос на дочь, но это помогло. Эмми вышла из ступора и побежала открывать дверь. Она распахнула ее за секунду до того, как раздался звонок.
– Моя мама на кухне, – пролепетала девочка и потащила врача за руку. – Ей очень плохо, помогите ей!
Бригада медиков отстранила Питера и занялась Мелани.
– Возьмите ребенка! – приказал ему кто-то.
Питер послушно подхватил Эмми на руки и отошел в сторону. Девочка дрожала и жалась к отцу. Они оба смотрели, как рядом с самой дорогой и любимой женщиной возились несколько человек в униформе. Они накладывали кислородную маску, измеряли пульс, делали какие-то уколы, но ничего не объясняли.
– Поедете с ней? – спросил один из врачей, когда Мелани, уже порозовевшую, но все еще без сознания, уложили на носилки.
– Да, – не раздумывая кивнул Питер.
– Может быть, оставите ребенка с кем-нибудь?
– Эмми поедет с нами! – уверенно сказал он, понимая, что этой ночью девочке лучше быть рядом с ним и с матерью. Питер знал, ничто не будет для Эмми страшнее, чем неизвестность. – Мы едем все вместе.
– Вы знаете номер домашнего или мобильного телефона ее врача? – уже в машине спросил все тот же доктор.
– Да, – ответил Питер.
Он сунул руку в карман, удивляясь, как не забыл свой телефон. Наверное, привычка. В телефонную книжку Мелани забила мобильный номер их семейного врача Мориса Вуда.
– Позвоните, а потом дадите трубку мне.
Питер кивнул. Он набрал номер. Заспанный голос недовольно спросил:
– В чем дело?
– Это Питер Миллс. Моей жене, Мелани Миллс, сегодня стало плохо. Я вызывал «скорую помощь». Мы сейчас едем в больницу. Врач хотел поговорить с вами.
Питер протянул трубку.
– Эдвард Билтон, – представился врач. И тут же замолчал. Он долго молчал, лицо его вытягивалось. Наконец он сказал: – Все понятно.
– В чем дело? – испуганно спросил Питер.
Врач не отреагировал на его вопрос. Он тут же принялся что-то делать с Мелани.
– Джеймс! – крикнул доктор Билтон водителю. – Едем как можно быстрее!
В больнице испуганному Питеру никто так ничего и не сказал. Его усадили в коридорчике, дали в руки стакан с кофе и велели ждать. Эмми сидела рядом, закутанная в больничное одеяло, и молчала. Она лишь время от времени чуть сильнее сжимала руку отца и бросала на него вопросительные взгляды. Тогда Питер вымученно улыбался и говорил:
– Все будет хорошо, дорогая. Ты же видела, какие здесь замечательные врачи.
Через час приехал их семейный врач. Он лишь кивнул Питеру, вскочившему ему навстречу, и поспешил в бокс к Мелани.
Питер упал обратно в кресло и приготовился ждать. Он знал, что не сможет отсюда уйти, пока не выяснит, в чем дело. Пока им не скажут, что с Мелани все будет в порядке. И это просто… просто… Он не знал, что это такое. Но ведь он не медик! С Мелани не может случиться ничего серьезного. Не может, и все!
Если Ты есть, если Ты меня слышишь, Ты должен понимать, что Мелани ни в чем не виновата. Она почти святая. Ты не имеешь права так с ней поступать! – взывал Питер.
Но и Питеру никто не отвечал.
И через много лет Питер не решился спросить, о чем тогда думала Эмми. А девочка просто сидела и молилась. Она совсем недавно выучила первую молитву и теперь повторяла ее раз за разом, находя успокоение в повторении простых фраз.