«Если», 1996 № 09

Пол выглядел как обычно, но избегал смотреть Вили в глаза. А это было очень дурным знаком.
— Садитесь, джентльмены, — обратился к собравшимся старый полковник. На совете присутствовали все его сыновья, кроме отца Джереми, который уехал с торговой миссией в Корвалис. — Вили и Джереми, вы отправитесь в Сан-Диего раньше, чем мы планировали. Власть собирается финансировать Чемпионат Северной Америки по шахматам, как это уже было с несколькими последними олимпиадами. Они выбрали места для проведения полуфиналов по своему усмотрению и обещали обеспечить доставку туда участников.
«Так, наверное, должен чувствовать себя грабитель, когда ему становится известно, что его будущая жертва рассылает письменные приглашения всем желающим посетить его дом», — подумал Вили.
Даже Джереми казался немного обеспокоенным.
— А как это может отразиться на плане получения, э-ээ, помощи для Вили? Ведь нам придется действовать прямо у них под носом. Удастся ли нам проделать все так, чтобы никто ничего не заподозрил? — спросил он.
— Думаю, да. Майк со мной согласен. — Полковник посмотрел на Мигеля Росаса, который быстро кивнул. — Власть относится к нашей группе с подозрением, как, впрочем, и ко всем остальным Жестянщикам, но у них нет никаких причин следить за Вили. В любом случае, если мы собираемся участвовать в турнире, нужно подготовиться к появлению колонны грузовиков. Они проедут мимо фермы примерно через пятнадцать часов.
Колонна грузовиков.
Мальчики переглянулись. На мгновение они забыли обо всех опасностях. Мирная Власть доставит их на своих грузовиках, словно королей, до самой Ла-Джоллы. Они проедут вдоль всего Калифорнийского побережья!
— Все, кто отправляется на турнир, должны покинуть ферму через два часа, чтобы добраться к 101-му шоссе до того как грузовики будут там проезжать. — Он улыбнулся Ивану, своему старшему сыну. — Каладзе все равно приняли бы участие в этом соревновании, даже если бы Власть проявляла к нашей ферме самый пристальный интерес, а Вили не нуждался в помощи. Вам, ребята, меня не провести. Я знаю, что вы уже давно ждете подобной возможности. Мне хорошо известно, сколько времени вы потратили на создание программ, которые считаете непобедимыми.
Казалось, слова полковника привели Ивана Николаевича в легкое замешательство, однако он быстро справился с собой и улыбнулся отцу.
— Кроме того, — продолжал полковник, — там будут люди, которых мы знаем много лет, но никогда не встречали лично. Если мы откажемся от участия, это может вызвать подозрения.
— Вы считаете, что так будет лучше, Пол? — спросил Вили, бросив взгляд через стол на Нейсмита.
Неожиданно ему показалось, что Нейсмит как-то еще больше состарился и стал даже старше полковника Каладзе.
— Да, Вили. Это прекрасная возможность помочь тебе… Кроме того, мы решили нанять Майка, чтобы он поехал с вами вместо меня. Понимаешь…
Пол продолжал что-то говорить, но Вили его больше не слушал. «Пол останется здесь. Единственный шанс меня вылечить — и Пола не будет рядом». На короткое мгновение, которое в сознании Вили растянулось на несколько лет, комната, где он находился, вдруг начала бешено вращаться, а потом исчезла. Он погрузился в далекие воспоминания…
…Вид на улицу Клермонт сквозь незастекленное окно. Вили лежит на маленькой кровати. Первые пять лет своей жизни он провел, в основном, на этой кровати, глядя на пустую улицу. Тут ему повезло: в то время Глендора была окраиной и находилась вне досягаемости джонков и тирании господ Нделанте-Али. Все эти пять лет Вили был таким слабым, что у него едва хватало сил самостоятельно есть. Его жизнь целиком и полностью зависела от дяди Слая. Сейчас Сильвестр был бы старше самого Нейсмита, если бы был еще жив. Когда родители Вили хотели отдать своего слабого новорожденного сына койотам и воронам, именно дядя Слай уговорил их оставить ему едва живого малыша. Вили никогда не забудет лицо старика — такое черное и морщинистое, окаймленное серебристыми волосами. Внешне он совсем не походил на Нейсмита, и тем не менее у них было так много общего.
Сильвестру Вашингтону (а он настаивал именно на таком произношении своего имени) было уже больше тридцати, когда началась Война. Он был школьным учителем и с редким упорством сражался за жизнь этого ребенка. Он сделал кроватку для Вили и поставил ее так, чтобы больной мальчик мог видеть и слышать все, что происходило на улице. Каждый день Сильвестр Вашингтон подолгу разговаривал с Вили. Другие дети, у которых была такая же, как у него, болезнь, чахли на глазах и умирали, а Вили медленно, но все-таки рос. Среди его самых ранних воспоминаний, если не считать вида на улицу Клермонт, были игры с числами, придуманные дядей Слаем, который заставлял мальчика мыслить, раз уж он не мог двигаться.
А потом пришла очередь физических упражнений; старик хотел, насколько это было возможно, развить тело Вили. Только вот занимались они всегда после наступления темноты за развалинами, которые называли «наше ранчо». Ночь за ночью Вили ползал по теплой земле, пока ноги у него не окрепли настолько, что он смог стоять. Слай заставлял его тренироваться до тех пор, пока Вили не научился ходить.
Однако дядя Слай никогда не разрешал Вили выходить из дома днем — он говорил, что это очень опасно. Мальчик никак не мог понять почему. Улица за окошком всегда была пустынной и тихой.
Вили было уже почти шесть лет, когда он раскрыл тайну, но это знание круто изменило его жизнь. Сильвестр ушел на работу на потайной пруд, который он соорудил вместе со своими друзьями, воспользовавшись ирригационными каналами Нделанте. Слай обещал вернуться домой пораньше и принести Вили подарок за то, что мальчик научился ходить.
В их крошечной конуре было слишком жарко днем, и Вили надоело сидеть и смотреть в окно на пустую, скучную улицу. Он осторожно выглянул из покосившегося дверного проема, а потом, наслаждаясь обретенной свободой, медленно пошел вперед, пока вдруг не сообразил, что находится всего в нескольких шагах от перекрестка улиц Клермонт и Каталина — намного дальше, чем во время прошлых прогулок. Вили бродил по Каталине минут двадцать, восхищаясь волшебной страной, раскинувшейся перед его глазами: пустые руины под палящим солнцем, развалины самых различных размеров и цветов, ржавые металлические конструкции, словно гигантские насекомые, присевшие передохнуть возле дороги.
Дядя Слай возвращался домой раньше обычного и с трудом тащил на плече мешок. Увидев Вили на улице, дядя Слай тут же бросил на землю мешок и бросился в сторону Вили, но в это время из боковой аллеи до их слуха донесся стук подков. На освещенную ярким солнцем улицу выскочили всадники — пять джонков, которые охотились за рабочими. Один из них схватил Вили, в то время как другие кнутами отгоняли старика. Лежа на животе поперек седла, Вили повернул голову и бросил последний взгляд на Сильвестра Вашингтона, превратившегося в крошечную точку в самом конце улицы. Старик безмолвно ломал руки, даже не пытаясь спасти Вили от чужих людей, которые увозили его прочь.
Вили удалось выжить. Через пять лет его продали в Нделанте-Али. Прошло еще два года, и у него сложилась репутация опытного вора. Однажды Вили вернулся на улицу Клермонт. Дом по-прежнему стоял на месте: жизнь в Бассейне текла неспешно, и изменения происходили редко. Только вот дом был пуст. Дядя Слай исчез.
А теперь Вили должен потерять и Пола Нейсмита.
Остальные приняли задумчивый взгляд Вили за напряженное внимание. Нейсмит что-то говорил, но он так ни разу и не поднял на Вили глаз.
— Тебя нужно как следует отблагодарить за твое открытие, Вили. Нам удалось увидеть… ну, это странно и чудесно и, может быть, опасно. Я должен остаться. Ты понимаешь?
Вили не собирался этого говорить, слова вырвались сами по себе:
— Я понимаю, что вы со мной не пойдете. Я понимаю, что какая-то дурацкая математика для вас важнее.