Журнал «Если», 1995 № 10

— Они тебе не понадобятся, дедушка, — обиженно сказал Хэлли. — Я не промахнусь.
— Знаю, Хэлли, но так полагается. Кроме того, кое-кому из нас, возможно, не мешает попрактиковаться. — Далакотт обнял мальчика за плечи и пошел с ним к тропинке, что бежала по склону между двумя высокими сетками.
Сетки эти использовали для того, чтобы отловить пару-тройку птерт. Они образовывали коридор, который пересекал площадку, взбирался на склон и исчезал в тумане наверху. Как ни странно, несколько шаров всякий раз обязательно попадало в ловушку — возможно, из-за чрезмерного любопытства. Кстати говоря, кое-кого подобное поведение птерты наводило на мысль, что шары отчасти разумны, однако Далакотт никогда этому не верил: ведь внутри у птерты была только пыльца, чем же ей думать?
— Я готов, дедушка, можешь меня оставить, — сказал Хэлли.
— Хорошо, молодой человек. — Далакотт отошел на дюжину шагов и присоединился к свидетелям. Он вдруг осознал, что его внук уже не тот маленький мальчик, который сегодня утром играл в саду. Хэлли шел на испытание с достоинством и мужеством взрослого. Неожиданно генерал сообразил, что не понял Конну, которую пытался подбодрить за завтраком. Она была права — ребенок к ней больше не вернется.
— Я знал, что долго ждать не придется, — прошептал Ондобиртр.
Далакотт посмотрел вверх, на стену тумана в дальнем конце сетчатого коридора. Сердце тревожно сжалось, когда он увидел, что появились две птерты сразу. Ниэко над землей, рыская из стороны в сторону, багровые шары диаметром не меньше двух ярдов каждый спускались по склону.
Хэлли сжал в руке крестовину, слегка изменил позу и приготовился к броску.
«Подожди!» — мысленно скомандовал Далакотт, опасаясь, что присутствие второй птерты заставит, мальчика попытаться уничтожить хотя бы одну на максимальном расстоянии.
Пыльца из лопнувшей птерты почти мгновенно теряет ядовитые свойства, и минимальная безопасная дистанция составляет около шести шагов, если, конечно, нет ветра. На таком расстоянии промахнуться практически невозможно, и хладнокровному человеку одинокая птерта, в общем-то, не противник. Но Далакотту случалось видеть, как новички от волнения теряли голову; некоторые даже впадали в оцепенение и глядели, словно завороженные, как шары неумолимо приближаются к добыче.
Птерта надвигалась на Хэлли. Их разделяло шагов тридцать. Мальчик отвел назад правую руку, но метать снаряд не спешил.
Далакотт стиснул одну из своих птертобоек, готовый в любой момент броситься вперед. Хэлли шагнул к левой сетке.
— Ты понимаешь, что этот чертенок задумал? — выдохнул Джихейт. — Он, по-моему, и впрямь…
В этот миг птерты оказались на одной линии, и Хэлли метнул оружие. Крестовина угодила точно в цель: пурпурные шары исчезли, будто их и не было…
Хэлли подпрыгнул от восторга и вновь принял боевую стойку: из тумана выплыла третья птерта. Мальчик отстегнул с пояса еще одну птертобойку, и Далакотт увидел, что это треугольное баллинское оружие.
Птертобойка пронеслась над тропинкой и уже на излете — все-таки расстояние было весьма приличным — рассекла и уничтожила птерту. Радостно улыбаясь, Хэлли обернулся к мужчинам и, как полагалось по ритуалу, низко поклонился. Он предъявил три обязательные победы и теперь официально вступал во взрослую жизнь.
Во дворике перед особняком стояло множество карет, в саду играли дети. Хэлли первым выпрыгнул из экипажа и помчался искать мать. Далакотт последовал за ним.
Конна встретила генерала в дверях и крепко обняла.
— Спасибо, что присмотрели за Хэлли, — сказала она. — Он действительно совершил все подвиги, о которых рассказывает?
— Он был просто великолепен!
Оставив Конну встречать других гостей, Далакотт направился в гостиную, взял с накрытого для детей стола бокал фруктового сока и встал у окна.
Солнце приближалось к Верхнему Миру, наступало время красочного зрелища: вот-вот в атмосфере планеты-сестры заиграют, заискрятся солнечные лучи. На глазах у Далакотта холмы и дальние поля полыхнули всеми цветами радуги и резко потускнели. За сумеречной полосой, что мчалась по земле, следовала густая черная тень. Не прошло и минуты, как дом погрузился во тьму — началась малая ночь.
Зажгли свечи и масляные фонари; их запах будил воспоминания, и мысли Далакотта вернулись к прошлому, к немногим драгоценным ночам, которые он провел вдвоем с Эйфой Маракайн. Они подолгу обсуждали свое будущее: Эйфе предстоял развод с прежним мужем, а новое замужество могло породить проблемы, поскольку она собиралась замуж за военного, хотя сама принадлежала к другому сословию. Перед Далакоттом стояли те же проблемы, но он не сомневался, что сумеет с ними справиться. Потом началась падалская кампания, разлучившая влюбленных почти на год. Затем пришло известие, что Эйфа умерла, родив мальчика. Поначалу Далакотт хотел усыновить ребенка и сохранить тем самым верность Эйфе. Но вмешался здравый смысл, точнее, боязнь пересудов. Он ничего бы не добился, лишь опозорил бы доброе имя Эйфы, поставил крест на своей карьере и испортил жизнь мальчику, которого назвали Толлером…
Ну да ладно, что было, то было. Сейчас ему предстоит произнести короткую речь перед гостями, так что не мешало бы сосредоточиться.
Далакотт подошел к стулу с высокой спинкой, в честь Хэлли украшенному голубыми стрелоцвета-ми, и тут сообразил, что внук куда-то запропастился.
— Где же наш герой? — крикнул кто-то из гостей.
— Предъявите героя!
— Он, наверно, ушел в свою комнату, — сказала Конна. — Сейчас я его приведу.
Она виновато улыбнулась и выскользнула из гостиной. Через минуту она вновь появилась в дверях со странным, застывшим лицом, кивнула Далакотту и, не сказав ни слова, снова исчезла. Убеждая себя, что ничего страшного произойти попросту не могло, генерал прошел по коридору в спальню Хэлли.
Мальчик лежал на узкой кровати. Его лицо раскраснелось и блестело от пота, руки и ноги судорожно подергивались.
Не может быть, подумал Далакотт, не может быть! Он сразу понял, что Хэлли изо всех сил пытается сесть, но не может. Паралич и лихорадка!
Далакотт медленно опустился на колени рядом с кроватью, положил ладонь на живот мальчика и нащупал еще один симптом заболевания — вздувшуюся селезенку. С губ генерала сорвался горестный стон.
— Ты обещал присмотреть за ним, — безжизненным голосом прошептала Конна, — ведь он совсем еще ребенок!
Далакотт встал и обнял ее за плечи.
— Среди гостей есть врач?
— Что толку?
— Я вижу, на что это похоже, Конна, но Хэлли ни разу не подошел к птерте ближе тридцати шагов, а ветра не было. И потом, птертоз проявляется не сразу, а через два дня. Ну что, есть в доме врач или нет?
— Есть, Визиган, — прошептала она. — Я приведу его. — Конна повернулась и выбежала из комнаты.
— Ты поправишься, Хэлли. — Далакотт снова опустился на колени у койки. Он вытер краем маленького одеяла пот с лица мальчика и ужаснулся тому, какой жар излучает покрытая капельками пота кожа.
Хэлли смотрел на него с немой мольбой, губы мальчика дрогнули. Далакотт заметил баллинскую птертобойку и вложил ее в негнущиеся пальцы Хэлли, потом поцеловал внука в лоб. Внезапно он осознал, что происходит что-то странное: Конна слишком долго не возвращается, а откуда-то доносится женский крик.
— Я вернусь через секунду, солдат. — Генерал вышел в коридор. В гостиной он увидел, что гости столпились вокруг корчившегося на полу человека.
Это оказался Джихейт. Лихорадка, крупные капли пота, судорожные движения — все признаки птертоза были налицо…
Ожидая, пока отвяжут воздушный шар, Далакотт сунул руку в карман и нащупал странный безымянный предмет, который нашел когда-то на берегу Бес-Ундара. Большой палец генерала будто сам собой принялся поглаживать зеркальную поверхность. Далакотт пытался свыкнуться с чудовищными событиями последних девяти дней.
Хэлли умер до исхода малой ночи, в день своего совершеннолетия. Джихейт и Ондобиртр пали жертвами новой страшной формы птертоза к концу того же дня, а на следующее утро скончалась на руках Далакотта и Конна. Так генерал впервые столкнулся с тем, что птертоз стал заразным. В ту же ночь умерло тридцать два человека из сорока присутствовавших на празднике. И на этом наступление смерти не остановилось. Население деревушки Клинтерден и ее окрестностей в три дня сократилось с трехсот до пятидесяти человек, после чего зараза наконец-то отступила…