Свет мой зеркальце, скажи… (СИ)

Рома глянул на меня исподлобья.
— Поедешь?
Я аккуратно поставила чашку. Весьма сдержанно улыбнулась. Наверное, такая же улыбка появилась на моём лице, если бы передо мной в данный момент сидела мать и приглашала приехать к ней в Австралию. Я бы улыбнулась точно также, и вежливо отказалась. Я знаю, что поступила бы именно так. А для Романа ещё и пошутить решила:
— На кенгуру смотреть? Они мне даже не нравятся.
Он пытливо разглядывал меня. Наверное, считал, что он на редкость проницательный, и не понимал, что это бестактно. Я не хотела откровенничать с ним, рассказывать про отношения с сестрой и, так называемыми, родителями. Но Роман Евгеньевич готов был душу мою наизнанку вывернуть, лишь бы услышать ответы на свои вопросы. А вопросов у него было много, и так просто он меня в покое не оставит.
— А на зов сестры ты, значит, откликнулась.
Я губу закусила, но тут же себя одёрнула.
— Она сама ко мне приехала.
Я замолчала, в какой-то момент мы с Романом встретились глазами, и я поняла, что он уже не ест, сидит, откинувшись на спинку стула, а меня разглядывает без всякого стеснения. И в глазах у него недоверие и подозрение. Я вспыхнула.
— Ты просто не представляешь, что это такое — знать, что у тебя двойник есть. Когда смотришь на него, а видишь себя. С теми же глазами, с теми же губами, даже жесты у вас одинаковые. К этому не так легко привыкнуть. Наверное, если бы мы росли вместе, нам не нужно было бы привыкать, мы бы обходиться друг без друга не могли. А мы впервые увидели друг друга в пятнадцать, и это был шок. Ничего удивительного, что мы не горели желанием общаться. К тому же, мы по характеру разные.
— Пока не заметил.
— А ты прекрати пялиться на мою грудь и ноги, и сравни то, что находится в другой плоскости.
— Я и не пялюсь. — Роман Евгеньевич неожиданно усмехнулся. — Я смотрю на то, что мне нравится. На то, из-за чего я, по сути, женился.
Я, недовольная, поднялась из-за стола.
— Конечно. Видимо, по вашей теории моя душа расположена как раз между грудей.
— Где-то близко.
Я отвернулась от него и упёрла руку в бок, смотрела за окно.
— Я просто хочу знать, что мы будем делать, — сказала я.
В ответ тишина. Я голову повернула и смогла увидеть только спину Романа. Он из кухни ушёл, так и не ответив на мой вопрос.
Сначала я решила оставить его в покое. Ну, правда, человек находится в той же растерянности, что и я. Даже большей. Я, по крайней мере, точно знаю, что произошло, что Лада обвела всех вокруг пальца. А Роман Евгеньевич даже в её существовании сомневается. Пока мыла посуду после ужина, думала об этом, но собственная тревога все благие мысли перебивала. И поэтому я отправилась за ним. Искать долго не пришлось, Роман Евгеньевич обнаружился в спальне, вытянулся на круглой кровати, обняв руками подушку и, как мне поначалу показалось, спал. Я остановилась рядом в нерешительности, разглядывала его. Потом негромко позвала:
— Роман Евгеньевич…
Он шевельнулся, затем проворчал:
— Липа, если ты ещё раз назовёшь меня Евгеньевичем, у меня случится раздвоение личности.
Я сверлила его взглядом, но Роман глаз так и не открыл.
— Что мы делать будем? — задала я ему прямой вопрос. — Как вы можете спать?
— Я сутки за рулём провёл! — Он всё-таки посмотрел на меня, крайне недовольно. — Я хочу спать.
А вот завтра, утром, со свежими силами, с объективными разведданными…
Я едва не сплюнула с досады. Обожгла его взглядом и из спальни вышла. Как раз в этот момент домашний телефон зазвонил. Признаться, я не сразу поняла, откуда звук, оказавшись в коридоре, закрутилась на месте, потом уже вспомнила, что аппарат видела в гостиной. Видеть видела, но за прошедшие дни он ни разу не звонил.
Я подошла, опустилась в кресло и сняла трубку.
— Я слушаю, — устало проговорила я, совершенно позабыв, что я не дома.
Но звонившему это было не интересно, мужской голос с явным укором проговорил:
— Липа, у тебя совсем нет совести. Ты знаешь об этом?
Я нахмурилась. Такие обвинения я не жаловала.
— Кто это? — осведомилась я, и голос прозвучал достаточно строго.
В трубке на пару секунд воцарилось молчание, после чего мужчина выразительно хмыкнул.
— Ничего себе. Я ещё и виноват!
Я вздохнула в сторонку.
— Я просто не узнала. — Подумала и добавила: — Привет.
— Привет, — с язвительностью отозвался звонивший. — Ты где сегодня утром шлялась?
— Я? — невольно выдохнула я. Затем возмутилась: — И что за тон? Что значит: шлялась?
— О, — протянули на том конце провода. — Ты не в духе. Муж вернулся? Хотя, мне плевать. У тебя выключен мобильный, и ты пропустила примерку! Я вызвал этого грёбаного дизайнера из Москвы, а ты не пришла! Вот я и спрашиваю: ты офонарела? Кто у кого работает, ты не забыла?
Я молчала, в неудовольствии обдумывая возможный ответ. В конце концов, сказала:
— У меня… семейные обстоятельства.
— Обстоятельства? Какие ещё обстоятельства? Плевал я на все твои обстоятельства!
Я уже готова была ответить что-то то резкое, но у меня неожиданно трубку отняли. Я голову подняла, встретилась с предостерегающим взглядом Романа Евгеньевича. Он трубку к уху поднёс, послушал, потом сказал:
— Здорово, Аркаша, что вопишь? — Снова слушал, а смотрел при этом на меня. Я же гордо отвернулась. А над моей головой послышалось: — Не явилась? На примерку нового наряда? Я в шоке. — Роман деланно рассмеялся. — Ну, я виноват. Вернулся, и у моей любимой жёнушки всё напрочь из головы вылетело. Да, я старался. Завтра? Конечно, будет, в десять. Привезу сам. Что ты, Аркаша, я уже смирился. — Его тяжёлая ладонь легла на мою макушку, я втянула голову в плечи, моментально насторожившись. — Да, да, привыкаю быть мужем самой красивой женщины города.
Я руку его скинула, не стерпев, а Роман Евгеньевич вдруг кулак мне показал. Я грозно сдвинула брови. А когда он телефон отключил, гневно начала:
— Что это, вообще, такое? — Я поправила примятые его рукой волосы. — Моё удивление, Роман Евгеньевич, относительно побега вашей жены, начинает стремительно таять. У вас странная привычка относиться к женщине, как к лучшему другу человека. Позвать свистом, между ушами потрепать…
Он усмехнулся, головой качнул.
— Липа, сколько слов. Если честно, подобного за своей благоверной я точно не подмечал.
— Верю. Десять моих слов Лада легко заменяет одним, более веским.
— Да.
— Кто звонил?
— Аркаша. Твой… В общем, работодатель. Ты пропустила какую-то примерку.
— Какую примерку?
— Липа, я что, похож на твоего рекламного агента? Знать об этом ничего не знаю. Завтра съездишь, и тебе всё расскажут.
Я хлопнула ресницами.
— Я не поеду.
— Поедешь.
— Роман Евг!..
Он посмотрел на меня в упор.
— Я сказал, что ты поедешь. Разговор закончен.
Он направился обратно в спальню, а я на месте не усидела и кинулась за ним.
— Но я не она! Я не хочу туда ехать! Я, вообще, не люблю, когда на меня смотрят и фотографируют, мне это совершенно не свойственно.
— Липа, это бесполезный разговор.
— Что это значит? — Я в дверях остановилась и развела руками.
Роман перед кроватью остановился, устало потянулся и зевнул.
— Это значит, что пока ты моя жена, ты для всех моя жена. И ты занимаешься своими привычными для всех делами. Ходишь по магазинам и иногда на свою работу, светить лицом.
Я обдумывала, затем решила уточнить, зачем-то.
— Вам это нравится?
Роман снова устроился на постели, вытянулся и подложил под голову руку. На меня взглянул с интересом.
— Что именно?
— Что ваша жена… «светит лицом».
— Это работа. — Он глянул на меня из-под руки, с намёком. — Моей жене она нравится.
Я усмехнулась.
— Понятно. Три месяца брака слишком маленький срок, чтобы приучить жену сидеть дома и ждать вас. Вам, на самом деле, нужно было завести собаку, а не жениться.