Зефир в шоколаде (СИ)

Из машины он вышел, и мне ничего другого не оставалось, как последовать за ним. Кстати, вылезать из этого автомобиля оказалось ещё более неудобно, чем садиться в него. Я выпрямилась, держась за дверь, и поспешила одёрнуть юбку костюма. А посмотришь фильмы или клипы, так длинноногие красавицы с такой лёгкостью и грацией выходят из спорткаров, а как самой возможность представилась, так и поняла, что хоть и длинноногая, но изяществом в полном объёме явно обделена. Нет, такую машину я не хочу.
Ресторан, в который меня Антон привёл (потому что не пригласил, а именно привёл, за руку), носил гордое название «Золотой идол». Внутри на самом деле было много позолоты, хотя сам интерьер был выполнен в непонятном стиле. С историческим уклоном, так сказать, но с этим уклоном был явный перебор. Всё собрали воедино: и греков, и римлян, и скифов, не хватало только масок индейцев майя. Хотя, что это я, вот и маски, в углу. Но, по всей видимости, замысел дизайнера заинтересовал только меня, потому что другие посетители спокойно обедали и головой, как я, не крутили, осматриваясь. Но, наверняка, они чаще меня в ресторанах бывали. На Антона вот поглядывали, но без любопытства, чаще кивали в знак приветствия, потом один мужчина даже из-за стола навстречу Антону поднялся, подошёл и руку для рукопожатия протянул.
— Ну что скажешь, — сказал он вместо приветствия, а на лице лёгкая обеспокоенность и тень сожаления. — Как дела?
— Да потихоньку. — Антон, кажется, сделал попытку вздохнуть. — Обмозговываю.
— Марина как? Нервы трепит тебе?
Антон неприятно усмехнулся.
— Она теперь жизнь положит на то, чтобы мне жить расхотелось.
— Похороны в двенадцать? Я буду, обязательно.
— Спасибо, Пал Палыч. Очень ждём.
Этот самый Пал Палыч на мгновение задержал взгляд на моём лице, но не улыбнулся и, вообще, никак не отреагировал, ещё раз Антону кивнул и вернулся за свой стол. А я выдохнуть смогла. Они говорили про похороны моего отца, а я стояла дура дурой. Точнее, чужая чужой, и сказать мне было нечего.
— Пойдём туда, там потише.
Я почувствовала прикосновение мужской руки к своей спине и дёрнулась в первый момент, но Антон этого, кажется, не заметил. Провёл меня к свободному столику за ширмой, я присела, а к нам тут же подоспел официант.
— Антон Александрович, добрый день. Рады Вас видеть. Меню, пожалуйста.
Мне тоже протянули тяжёлую кожаную папку, я её открыла и уткнулась в меню пустым взглядом. Антон внимательно посмотрел на меня поверх своей папки.
— Сама закажешь или мне? — Я лишь плечами пожала, и тогда он уточнил: — Мясо или рыба?
— Мясо, — сказала я, и с облегчением вернула папку с меню официанту.
Антон, быстро и не сомневаясь, сделал заказ, а когда мы остались одни, некоторое время молчали. Он снова меня разглядывал, а я ресторанный зал.
— Если бы Боря знал, что я с тобой обедаю, вот именно в этот момент он бы и умер.
Мой взгляд метнулся к его лицу.
— Почему?
— Он не любил про тебя говорить. — Я понимающе усмехнулась, и Антон поспешил исправить впечатление от своих слов. — Думаю, он считал себя виноватым, что не общался с тобой, поэтому и говорить не любил. Боря не признавал своих ошибок.
— Я его не помню, — сказала я очень выразительным тоном.
— Это не меняет того факта, что он твой отец.
— Не меняет, — согласилась я.
— Что ты решила с похоронами?
Я взяла вилку и принялась крутить её в руках.
— Я ещё не решила.
— Лера, ты должна быть там.
— Наверное.
— Не говори «наверное», — вдруг одёрнул он меня. — Не бывает никаких «наверное». Либо «да», либо «нет».
Я удивлённо посмотрела на него, и, в конце концов, решила возмутиться.
— Почему вы так разговариваете со мной? Мы с вами даже незнакомы толком.
Если моя отповедь его и сбила с толка, то всего на секунду-другую. Антон откинулся на спинку стула и на меня взглянул снисходительно.
— Так давай познакомимся. Поверь, тебе надо со мной дружить.
Я нашла в себе силы фыркнуть.
— Не вижу причины для этого.
— Они появятся, поверь. Сразу, как только ты прекратишь упрямиться.
— Я не упрямлюсь!
— Упрямишься. И это упрямство мне очень хорошо знакомо. Чисто отцовская черта. Кстати, именно она помогла ему добиться в этой жизни многого. Так что, гордись, нужную вещь от родителя получила, только нужно научиться ею пользоваться.
Я прищурилась. Антон этого не знал, но это было дурное предзнаменование: он начал меня злить своими нравоучительными речами.
— Не надо разговаривать со мной, как с ребёнком. Я учителем работаю, если вы не забыли, и в чужих уроках не нуждаюсь. Вы сами-то…
— Что? — быстро переспросил он.
— Не слишком жизненным опытом умудрены… в силу возраста, а считаете, что можете меня наставлять.
Антон улыбнулся, и меня снова на секунду ослепила белизна его зубов. А он проговорил успокаивающе:
— Я не наставляю, просто говорю, что вижу. И можно ещё одно скажу? Очень уж хочется.
Я кивнула, соглашаясь, но оставалась настороже.
— Как тебя с твоей внешностью в учителя занесло? — Я настолько растерялась, что не нашлась, что ответить, а Антон тем временем продолжил: — Мы года два назад искали лицо новой торговой компании. Мне никто не нравился, но если бы я тогда тебя увидел…
Кажется, это был самый ошеломительный комплимент в моей жизни. Правда. И я растерялась, не знала, как реагировать, взгляд снова забегал по залу, что совсем не помешало мне припомнить ту самую громкую рекламную компанию, прогремевшую на всю нашу немаленькую область. Где девушка-модель, кстати, блондинка, как и я, лежала голой грудью на крыше навороченного внедорожника, ветер трепал ей волосы, а дикий взгляд вынимал душу из каждого мужчины, что видел этот плакат. И большой вопрос, кого хотели больше — машину или девушку.
— Я бы туда не полезла, — проговорила я негромко, а Антон рассмеялся.
— Полезла бы. Я умею уговаривать.
Вот в этом я не сомневалась, иначе, что я делаю в этом ресторане?
Принесли салат и водку. Я непонимающе воззрилась на небольшой графинчик, даже не помню, как Антон его заказал. А вот тот наличию водки не удивился, а для меня коротко пояснил:
— Помянем Борю.
Спорить я не стала, подняла свою рюмку, правда, не удержалась и заметила:
— Особо расстроенным его смертью вы не выглядите.
— Я расстроен, — ответил он совершенно спокойно, нисколько не оскорбившись из-за моего намёка. — По многим причинам расстроен. Но Боря был таким человеком… переполненным жизнью, что так запросто в его смерть не поверишь.
— Что вы имеете в виду, говоря — переполненный жизнью?
Антон остановил на мне взгляд, задумался о чём-то, после чего негромко сказал:
— Не чокаясь, — и выпил. А я ждала ответа, держа свою рюмку на весу. Антон наблюдал за мной, забыв закусить. Напомнил: — Выпей.
Пришлось пить. Выдохнула, зажмурилась и выпила. Странные поминки, через силу.
— А что ты имела в виду, когда спросила меня об этом?
Теннис. Моя подача, а он ловко отбил.
— Я знаю, что у него были… своеобразные привычки, — сказала я, в конце концов.
— Ты имеешь в виду, что он гульнуть любил? — Я промолчала, а Антон понимающе усмехнулся. — Ещё как любил, проблема всей Бориной жизни. — Секундная пауза, и он спросил: — Лера, ты знаешь, как он умер?
— От сердечного приступа. Так сказали в новостях.
— Сказали, потому что я сказал им так сказать.
Я поневоле насторожилась.
— А на самом деле?
Он смешно поджал губы, даже причмокнул чуть слышно.
— От сердечного приступа. Который ему Янка обеспечила, его любовница двадцатилетняя. Вот на ней и умер. А ведь я его предупреждал.
Кажется, именно в этот момент мне водка в голову и ударила. Стало жарко и душно, я даже зажмурилась, а потом и вовсе лицо рукой прикрыла.
— Боже мой.
— Это знают только свои, Лера. Но что поделать, твой папа был любвеобильным человеком.