Улыбнись и умри

Но он уже мчался вверх по холму. Я бросился за ним, как вдруг услышал душераздирающий крик Джона.
 
10
На лужайке я увидел Джона с лицом, искаженным от боли. Даже в слабом свете луны можно было разглядеть огромный гвоздь, торчащий у него из ступни.
— Джон! — закричал я. — Я сейчас приведу твоего отца!
Но его искать не пришлось. Два человека — один высокий и худой, другой короткий и толстый — показались из-за бревенчатой стены.
Джон! Что случилось? — закричал коротенький. Это был отец Джона.
Он наскочил на гвоздь! — закричал я, подбегая к ним.
Боже правый! — вскрикнул отец Джона, схватив сына на руки. Высокий придерживал пораненную ногу.
Ко мне в машину, — скомандовал он. — У меня есть полотенце. Перевяжем ногу. Он теряет много крови.
Гвоздь надо выдернуть? — спросил отец Джона дрожащим голосом.
Нет, слишком рискованно, — ответил второй.
Не выдергивайте! Ради бога, не выдергивайте! — взмолился Джон. — Это так больно!
Мы даже не можем снять кроссовку, — сказал отец Джона.
Оооо! — орал Джон. — Больно! Больно!
Двое взрослых где шагом, где бегом дотащили беднягу до машины, стоявшей напротив мусорного контейнера. Я видел, как они осторожно положили Джона на заднее сиденье, как пытались стянуть ногу длинным белым полотенцем. Наконец им удалось замотать всю ступню вместе с кроссовкой.
Захлопнув заднюю дверцу, они оба сели впереди, и через несколько секунд машина рванула с места.
— Бедняга Джон, — вслух проговорил я. Камера, как я и ожидал, проявила себя злым
деянием. Сегодня ей попалась новая жертва. И все из-за меня. Конечно, это вышло случайно. Я не хотел нажимать на спуск. И все же нажал.
Отец Джона и архитектор даже не взглянули на меня. Может, они вообще не заметили меня, обеспокоенные тем, что случилось с Джоном.
Я посмотрел вниз и увидел, что все еще держу камеру в руках. У меня было острое желание швырнуть ее на землю. Швырнуть и топтать. Топтать, пока она не сомнется всмятку.
Что-то в траве привлекло мое внимание. Я нагнулся и поднял снимок. Я еще раз рассмотрел, как схватился за ногу Джон, крича от боли. Я сунул фотографию в карман рубашки.
"Принесу мистеру Сору, — решил я. — Принесу камеру и снимок Джона. И расскажу во всех подробностях, что случилось с Джоном сегодня вечером. А в школе ни за что не буду снимать. Эта фотография и есть мое доказательство. И тогда больше никакой опасности не будет. Вообще не будет опасности".
 
11
На следующее утро я быстро разделался с завтраком. Потом положил все, что нужно, в ранец, повесил камеру на шею и поспешил к выходу. Я вышел из дома на пятнадцать минут раньше. Мне не хотелось сегодня встречаться с Шери, Майклом и Чивом.
Денек выдался великолепный. Воздух был свежий и теплый. На лужайке перед домом распустились первые тюльпаны.
Я вприпрыжку пробежал по дорожке и выскочил на тротуар. Камера болталась на груди. Я хотел поправить ремешок, как вдруг услышал:
— Грег! Эй, Грег, подожди! Шери.
Я закинул камеру за спину, но было уже поздно. Она увидела ее.
Нет, просто не могу поверить! — закричала Шери, подбежав ко мне. — Ты ненормальный. Вытащить эту камеру из дома Коффмана! Как ты мог?
Ну, не совсем так, — пробормотал я. — А ты чего так рано, Шери?
Я смотрела в окно, чтоб не пропустить тебя, — призналась она. — Хотела посмотреть, действительно ли ты настолько чокнулся, чтобы полезть за ней.
Я мрачно взглянул на нее.
Выходит, ты шпионила? С какой стати?
А с той, что я не хочу, чтоб ты приносил эту камеру в школу. Вот с какой! — и она встала у меня на пути, не давая пройти.
Ишь какая королева, — усмехнулся я. — Здесь свободная страна, забыла, что ли?
Шери скрестила руки на груди.
— Я не шучу, Грег. Не смей брать ее в школу. Я тебе не позволю.
Пришлось пойти на хитрость. Я сделал ложный выпад — сделал вид, что иду влево, а сам двинулся вправо. Но Шери не лыком шита, ее так не проведешь. Я влево, и она влево. И снова стоит у меня на пути.
Я тебе серьезно говорю, — повторила она. — Отнеси камеру домой.
Ну ты даешь, Шери. — Я начал сердиться. — Ты мне не указ.
Выражение ее лица изменилось. Она опустила руки, отбросила волосы за спину и сказала:
— Ты что, забыл, какая это камера? Сколько бед она нам принесла?
Я вцепился в камеру обеими руками. Она вдруг стала тяжелая-претяжелая. А металлический корпус холодный-прехолодный. Даже сквозь тенниску я чувствовал этот холод.
— Ты что, правда забыл, Грег? — Голос у Шери стал жалобный. — Я исчезла из-за этой камеры. Испарилась в воздухе! Ты же не хочешь, чтобы подобное случилось с кем-нибудь еще? Подумай, как ты будешь потом мучиться.
Я тяжело вздохнул, вспомнив вчерашний вечер.
Да не собираюсь я снимать, — стал я оправдываться. — Честное слово! Я просто хочу показать ее мистеру Сору, чтоб он изменил отметку.
Да с какой стати он изменит тебе отметку, увидев какую-то старую камеру?
Потому что у меня есть еще и снимок. — Я достал вчерашний снимок Джона и показал ей.
О боже! — Она выхватила у меня фото. — Это же жутко больно!
Сам знаю, — кивнул я, забирая у нее фото. — Бедный парнишка. Я снял его, а буквально через минуту это с ним стряслось.
Ну, ты же видишь, что я права. — Шери не сводила глаз с камеры. — Ты только подтвердил то, что я говорила тебе, Грег. Ведь я права!
Мимо проехал школьный автобус с малышней. Из открытого окошка высунула голову бурая собачонка и залаяла на нас.
Я глянул на часы. Если мы с Шери так и будем препираться, то оба опоздаем на урок.
— Пора идти, — широкими шагами я зашагал было вперед, но не тут-то было. Шери снова оказалась на моем пути.
— Нет, Грег, я не позволю тебе. Не могу. Вот дела. Хоть стой, хоть падай.
Шери! — взмолился я. — Угомонись. Нельзя же так вязаться.
Грег, это страшно опасно, — стояла она на своем. — Ты же знаешь, что я права. Быть беде.
Отвали, дай пройти, Шери.
Отдай мне камеру.
А еще чего! — заорал я.
Она ухватилась за нее двумя руками и попыталась сдернуть с моего плеча. В этот миг камера щелкнула, осветив вспышкой лицо Шери.
 
12
Шери машинально закрыла глаза, отдернула руки от камеры и дико закричала.
— Ах, Шери, прости! — ошарашенно вскрикнул я. — Я не хотел… Правда…
Камера у меня в руке стала теплой. Я вытащил вылезающий из щели снимок.
Отдай! — потребовала Шери и вырвала у меня карточку — Что ты наделал!
Но это же случайно! — закричал я. — Ты же знаешь, что я не хотел снимать.
Шери уставилась на квадратик, на котором проступало изображение.
Что ты наделал? Что ты наделал? — повторяла она. Голос ее с каждым разом дрожал все больше. Руки тряслись. — Я же говорила тебе не брать эту камеру, — чуть не плакала Шери. — Я же умоляла тебя оставить ее дома.
Прости, Шери, ну, прости, — оправдывался я. — Может, еще ничего не случится. Может…
На Шери не было лица.
Может, я исчезну опять, Грег. Может, я теперь исчезну навсегда.
Нет! — закричал я. — Не говори так…
Мы оба не сводили глаз с карточки. Она проявлялась медленно. Сначала на белом квадратике потемнело желтое пятно. Стало проступать лицо Шери.
Что это было за выражение? Кричала ли она благим матом? Вопила от боли? Нельзя было разобрать.
Потом на желтое наложился голубоватый оттенок. Лицо Шери стало очерчиваться как бы зеленоватым контуром.
Вроде все в порядке. Вроде лицо как лицо.
Подожди, — тихо проговорила Шери. Она, не отрываясь, смотрела на изображение.