Я живу в твоем подвале!

Мы с мамой взяли талон у регистраторши и уселись на твердые пластиковые стулья около стены.
Наискосок от нас со своим папой сидела девчонка лет семи — восьми. И каждые пять секунд оглушительно икала. Да так, что от каждого «ика» содрогалась всем телом
— И она так делает уже две недели… — Пожаловался ее отец, качая головой.
— Папа! — возмутилась девчонка. — Всего — то… ИК!!! Дней десять…
— А она кушала яйца? — спросила мама. — Слишком много яиц могут вызвать икоту.
Мужик на нее аж вытаращился.
— Это все яичные белки, — пояснила мама. — Они слишком скользкие, вот желудок их и не усваивает.
Отец девочки еще некоторое время смотрел на маму.
— Не думаю, что это все из — за яиц, — буркнул он наконец.
Девочка икнула и содрогнулась. Вода в аквариуме забурлила.
У меня было такое ощущение, что я сам плаваю вместе с рыбами. Рассекаю темно — голубую воду…
Но я не могу дышать под водой! Сказал я себе.
А девчонка икнула опять…
Этот звук меня уже доводил до ручки. Мне хотелось уйти домой. Я повернулся к маме, но она как раз углубилась в чтение одного из лежавших на столике журналов.
— Может уйдем? — взмолился я. — Со мной все в порядке.
Она покачала головой.
— Доктор Бейли просто хочет тебя посмотреть, — ответила она не отрываясь от журнала. Удар по голове — это серьезно. У тебя, знаешь ли, есть только одна голова.
Девчонка икнула…
— Постарайся задерживать дыхание, — посоветовал ей отец.
— Я его уже десять дней задерживаю! — огрызнулась она.
Пару сотен «иков» спустя, медсестра наконец провела нас в кабинет доктора Бейли. Войдя, я увидел, что и тут все сине — зеленое.
Доктор оказался жизнерадостным таким упитанным дядечкой с круглым лицом, сверкающей лысиной и галстуком — бабочкой под зеленым лабораторным халатом. Когда он говорил бабочка так и подскакивала вверх — вниз.
Он обошел стол, чтобы пожать мне руку. Потом оттянул мне веки и осмотрел глаза.
— Хммм… Вроде, все в порядке… — пробормотал он.
Он пробежался пальцем по шишке у меня на виске.
— Так тебе больно, Марко?
— Есть немножко, — признался я.
— Прекрасно заживает, — сказал он маме. — Просто прекрасно. Так что, Марко, тебя тревожит?
Я колебался. Можно ли рассказать ему про Кейта? А если расскажу — не решит ли он, что я совсем спятил? Еще отправит обратно в больницу, а то и еще куда похуже.
И можно ли сказать ему, что я ничего не помню о больнице?
Доктор Бейли смотрел на меня, ожидая, когда я начну.
Ладно, решил я, расскажу ему все. Он же доктор, в конце концов. Он разберется.
Итак, я рассказал ему все. И что я не помню, как был в больнице. И о мальчишке, который сказал, что живет у нас в подвале. Рассказал, как встретил его наяву. Как запер в комнате, а там потом оказался Тайлер.
Все — все рассказал. Это так здорово — выговориться.
Все это время доктор Бейли сидел за столом, не сводя с меня глаз. Бабочка подергивалась у него на горле. Но он ни слова не сказал, пока я не закончил.
Наконец он со вздохом перегнулся через стол.
— Звучит не так уж и плохо, — сказал он.
— О, слава богу! — воскликнула мама.
Доктор почесал лысину.
— Но знаете, что бы я хотел сделать, чтобы убедиться, что все в порядке?
— Что? — Спросили мы в один голос.
— Я бы хотел изъять твой мозг и проверить его под микроскопом, — сказал доктор.
  
13
 
— Чего? — Я чуть из кресла не выпал.
— Это безобиднейшая операция, — сказал доктор Бейли и одарил меня успокаивающей улыбкой.
— Но… но… — забормотал я.
— Как только я расколю череп, мозг выскользнет как по маслу, — заявил докор.
— Я… я не думаю, что это нужно, — запротестовал я.
Он пожал плечами. Галстук — бабочка дернулся вверх — вниз.
— Не могу же я как следует изучить мозг, не удалив его!
Мое сердце колотилось, руки заледенели. Я вгляделся в круглую физиономию доктора Бейли.
— Вы же шутите, правда? — возмутился я. — Это какой — то дурацкий прикол?
Мама ткнула меня в бок.
— Слушайся доктора, — сказала она. — Доктор плохого не посоветует. Раз он сказал, что мозги надо удалить, значит — надо.
Доктор еще сильнее перегнулся через стол. Его лицо нависло надо мной — я даже мог разглядеть бисеринки пота у него на лбу.
— Не так уж это и больно, — сказал он.
Я повернулся к маме.
— Ты же не позволишь ему это сделать?! — потребовал я.
Она потрепала меня по плечу.
— Доктору лучше знать. Доктор Бейли — очень хороший врач. Очень опытный.
Доктор кивнул.
— Я кучу мозгов поудалял, — сообщил он мне. — Хвастаться не хочу, но тем не менее…
— Можно мы с мамой вместе все обсудим? — спросил я, пытаясь потянуть время. Может, мы зайдем завтра? Я отлично себя чувствую. Да — да, правда. По правде говоря, я себя потрясающе чувствую!
Доктор опять почесал лысину.
— А это идея, — сказал он маме. — Почему бы вам не позвонить мне завтра? Тогда и назначим дату выноса мозга.
ЧТО?!
Выноса мозга?!
Я вскочил из кресла и пулей вылетел за дверь. Я даже не стал дожидаться маму. Даже не попрощался. Просто сбежал.
Мама последовала за мной в комнату ожидания.
— Марко, это было очень грубо, — укорила она меня.
— Мне дороги мои мозги! — со злостью ответил, я не сбавляя шаг. Проходя мимо икающей девочки, я сказал ей «пока».
— ИК! ИК! ИК! — ответила она. Думаю, ее проблемы усугубились!
— Докторам лучше знать, — сказала мама, едва поспевая за мной.
Я залез в машину и уселся, скрестив на груди руки.
— Все со мной в порядке, — процедил я сквозь зубы. — Мои мозги совершенно нормальные. Я никогда больше не увижу Кейта. Он исчез навсегда.
И конечно же, я ошибался.
  
14
 
— Мама сказала, чтобы я не переживал из — за возможной потери мозгов. Она сказала, что мы подождем несколько дней, а там уж решим, что делать.
От этого я испытал огромное облегчение.
Этим же вечером я долго возился с домашкой на компьютере. Мисс Мозли на сей раз дала нам творческое задание: надо было написать историю от имени кого — то другого.
Я решил описать самый обычный день с точки зрения Тайлера. Это ведь забавно — попробовать представить, что творится в голове у собаки.
У собаки «ай — кью» — примерно десятка. Это я узнал из одной научной передачи по телеку. Десять — не слишком — то высокий уровень. С десятичным «ай — кью» очень многое кажется совершенно непонятным. От того — то на Тайлеровой морде постоянно ошарашенное выражение.
Вот почему он может добрых десять минут обгавкивать пластиковый мусорный пакет.
Я склонился над клавиатурой и увлеченно печатал. Работа спорилась. Так — то я не в восторге от письменной работы, но это задание было и впрямь прикольное.
Когда зазвонил телефон я застонал, но продолжал печатать. Я ждал, что мама возьмет трубку, но она не брала.
Я встал и прошел к телефону на прикроватном столике. Шею сзади будто холодом сковало.
Неужели это он, Кейт?
Я вспомнил день, когда он позвонил впервые. День, когда меня ударили по голове.
Моя рука вцепилась в трубку, но я не поднял ее. Я был просто не в силах это сделать. Не хотел я больше с ним разговаривать. Мне хотелось, чтобы он исчез.
После шестого звонка я все же поднес трубку к уху:
— Алло?
— Здорово, Марко. Это я.
Новая волна холода пробежала по спине. А потом я узнал голос.
— Джереми?
— Ага. Привет. Что там с тобой?
— Джереми? — повторил я.
— Да. Ты там в порядке, Марко? Я просто беспокоюсь, как твои дела.
— О, я в порядке, — сказал я, опускаясь на край постели. — Чувствую себя нормально. Я тут над творческим заданием работаю.
— Ага, я тоже, — ответил Джереми. — А ты от чьего лица пишешь?
— Моей собаки.
— А я от лица моего кота! — засмеялся он.