Самая красивая женщина в городе и другие рассказы

я не умер. отдохну минут десять, кофейку выпью, и меня им уже отсюда не выкинуть. следом за ними я зашагал к подъехавшему обеденному киоску. я видел, как в ночи от бачка с кофе поднимается пар; видел пончики, сигареты, бисквиты и бутерброды под яркими электрическими лампочками. 
ЭЙ, ТЫ! 
кричал Чарли. Чарли, как и я. 
чего, Чарли? 
пока на перерыв не ушел, залезь-ка в тот грузовик, выведи его отсюда и поставь к рампе 18. 
мы его только что загрузили, этот грузовик в полквартала длиной. рампа 18 находилась на другой стороне грузового двора. 
дверцу открыть мне удалось, залезть в кабину - тоже. внутри раскинулось мягкое кожаное сиденье, такое славное, что я сразу понял если не дать ему бой, то я тут мгновенно закемарю. грузовики водить я не умел. я глянул вниз: полдюжины сцеплений, тормозов, педалей и прочего. я повернул ключ - машина все-таки завелась. потыкал в педали, подергал сцепления, пока грузовик не покатился, и повел его через весь двор к рампе 18, все время думая - когда я вернусь, тележка с обедом уже уедет. а для меня это трагедия, просто трагедия. я припарковал грузовик, заглушил мотор и еще минутку посидел, впитывая добрую мягкость кожаного сиденья. потом открыл дверцу и вылез. промахнулся мимо ступеньки, или что там должно было торчать, и шлепнулся наземь вместе со всей этой окровавленной робой и в бога душу мать каской, как подстреленный. больно не было, я ничего не почувствовал. поднялся я как раз в ту минуту, когда киоск выезжал за ворота и сворачивал на дорогу. я увидел, как они возвращаются к рампе, хохоча и закуривая. 
я снал сапоги, снял робу, каску и направился ко времянке у центрального входа, швырнул робу, каску и сапоги на стойку. старик взглянул на меня: 
как? бросаешь такую ХОРОШУЮ работу? 
скажи им, чтоб переслали мне чек за 2 часа по почте или засунули его себе в жопу, мне по фиг! 
я вышел наружу. перешел через дорогу в мексиканский бар, выпил там пива и поймал автобус до дому. всеамериканский школьный двор снова меня выставил. 
ЖИЗНЬ В ТЕХАССКОМ БОРДЕЛЕ 
Я слез с автобуса в этой техасской дыре, там стоял жуткий холод, а у меня запор, но зарекаться не стоило: комната здоровенная, чистая, всего за 5 баксов в неделю, к тому же с камином, и только я разлатался, как залетает в комнату этот черный дедуля и ну кочергой такой длинной в камине шурудить. Дровишек-то там не было, вот я и думаю: чего это он тут кочергой своей в моем камине расшурудился? 
А он смотрит на меня, крантик свой в кулачке зажал и шипит этак вот: "иссссссс, иссссссс!" И тут я подумал: что ж, он с чего-то решил, что я распиздяй залетный, но поскольку я не из таких, то помочь ему ничем не могу. М-да, подумал я, таков весь мир, так уж он устроен. Он навил еше несколько кругов по комнате со своей кочергой, потом отчалил. 
После этого я забрался в постель. От длинных автобусных перегонов у меня всегда запор - и бессонница к тому же, впрочем бессонница у меня постоянно. 
Как бы то ни было, значит, только дедуля с кочергой из комнаты вымелся, как я растянулся на кровати и подумал: ну вот, может, через несколько дней удастся опростаться. 
Тут дверь открывается снова, и заходит такое нехило втаренное существо женского пола, опускается на колени и давай полы драить, а задница у нее так и ходит, так и ходит, так и ходит, а она полы-то все драит и драит. 
- Как насчет хорошей девчушки? - спрашивает. 
- Нет. Подыхаю от усталости. Только что с автобуса. Мне отоспаться надо. 
- Славный кусочек жопки тебя как раз и убаюкает. К тому же - всего пятерка. 
- Я устал. 
- Хорошая чистенькая девчушка. 
- Где она? 
- Она - это я. 
Она поднялась с колен и повернулась ко мне. 
- Прости, но я действительно слишком устал, правда. 
- Всего 2 доллара. 
- Нет, прости. 
Она вышла. Через несколько минут я услыхал голос этого мужика. 
- Слушай, ты хочешь сказать, что жопу свою ему толкнуть не смогла? Да мы дали ему самый лучший номер всего за пятерку. И ты теперь хочешь сказать, что не смогла ему толкнуть жопу? 
- Бруно, я пыталась! Чесслово, ей-бо, пыталась, Бруно! 
- Блядина ты грязная! 
Я знал этот звук хорошо. Не пошечина. Хорошим сутенерам по большинству не безразлично, есть бланш на лице или нет. Они бьют по шеке, у самой челюсти, подальше от глаза и рта. У Бруно, должно быть, тут большая конюшня. То определенно был удар кулака о голову. Она взвыла, ударилась о стену, а братец Бруно заехал ей еше разок - так, что стена вздрогнула. Так она и отскакивала, то от стены, то от кулаков, и орала, а я потягивался в постели и думал: н-да, жизнь иногда - действительно штука интересная, но что-то не очень мне хочется все это слушать. Если б я знал, что так все обернется, я б ей кусочек уделил. 
Потом я заснул. 
Наутро я встал, оделся. Естественно, оделся. Но просраться по-прежнему не получалось. Поэтому я вышел на улицу и стал искать мастерские фотографии. Зашел в первую. 
- Слушаю вас, сэр? Хотите сняться на карточку? 
Она неплохо выглядела - рыжие волосы, улыбается мне снизу вверх. 
- С такой-то рожей - зачем мне на карточку сниматься? Я ишу Глорию Вестхэвен. 
- Я Глория Вестхэвен, - ответила она, закинула одну ногу на другую и поддернула юбку. А я думал, нужно сдохнуть, чтобы попасть в рай. 
- Что это с вами такое? - спросил я ее. - Какая вы Глория Вестхэвен? Я познакомился с Глорией Вестхэвен в автобусе из Лос-Анжелеса. 
- А у нее тут что? 
- Ну, я слыхал, что у ее матери тут фотостудия. Пытаюсь ее найти. В автобусе между нами кое-что было. 
- Хотите сказать, что в автобусе между вами ничего не было? 
- Мы с нею познакомились. Когда она выходила, у нее слезы в глазах стояли. Я доехал до самого Нового Орлеана, потом поймал автобус обратно. Ни одна женщина раньше из-за меня не плакала. 
- Может, она плакала из-за чего-то другого. 
- Я тоже так думал, пока все остальные пассажиры не начали меня материть. 
- И вы знаете только, что у ее матери тут фотостудия? 
- Только это и знаю. 
- Ладно, послушайте, я знакома с редактором главной газеты в этом городе. 
- Меня это не удивляет, - заметил я, глядя на ее ноги. 
- Хорошо, запишите мне, как вас зовут и где вы остановились. Я позвоню ему и расскажу, что с вами случилось, только придется кое-что изменить. Вы познакомились в самолете, понятно? Любовь в небесах. Теперь вы расстались и потеряли друг друга, понятно? И прилетели аж из самого Нового Орлеана, зная только, что у ее матери тут фотостудия. Ясно? Завтра утром напечатают в колонке "М--- К---". Договорились? 
- Договорились, - ответил я. Кинул прощальный взгляд на эти ноги и вышел, когда она уже начала набирать номер. Вот я во 2-ом или З-ем крупнейшем городе Техаса - и он уже у моих ног. Я направился к ближайшему бару... 
Внутри было довольно людно для такого времени суток. Я устроился на единственном свободном табурете. Ну, не совсем, потому что свободных табурета было два - по обе стороны от какого-то здоровенного парняги. Лет 25-ти, больше 6 футов росту и чистого весу фунтов 270. Значит, сел я на один из табуретов и заказал себе пива. 
Опорожнил стакан и заказал другой. 
- Вот когда так пьют, мне нравится, - произнес парняга. - А то эти задроты тут сидят, один стакан часами сосут. Мне нравится, как ты себя держишь, чужак. 
Чем занимаешься и откуда ты? 
- Ничем не занимаюсь, - ответил я, - и я из Калифорнии. 
- Думаешь чем-нибудь заняться? 
- Не-а, не думаю. Тусуюсь вот. 
Я выпил половину своего второго стакана. 
- Ты мне нравишься, чужак, - сказал парняга, - поэтому я тебе доверюсь. Но скажу я тебе на ушко, потому что хоть я и здоровый бык, боюсь, что перевес слегка не на нашей стороне. 
- Запуливай, - сказал я. 
Парняга склонился к моему уху: 
- Техасцы - говно, - прошептал он. 
Я огляделся и тихонько кивнул: да, мол.