Грузовики «Вольво»
Из всех уроженцев коммуны Эда, кто принял конфирмацию 16 мая 1925 года, живы только Май Бритт и фон Борринг. Некоторые держались довольно долго, но уже много лет назад последний из них, Вальдемар Ханссон, покинул наш праздник жизни. Он был водитель автобуса и охотник и подстрелил за семьдесят лет без малого сотню оленей.
Дейзи Шёгрен, Брур Фолке Эдквист и Марта Крок уехали в Америку. Дейзи и Брур поженились и родили пятерых детей, поныне живущих в Индианаполисе или его окрестностях. Все они ладят друг с другом, только двое старших, Брур и Фолке, к сожалению, никак не поделят оставленного родителями наследства, так что разбирательство, того гляди, дойдет до суда, хотя семья надеется и верит, что братья сами придут к соглашению и избегнут столь радикальной меры. К слову сказать, в Америке Брур Фолке ремонтировал радиоприемники. Он умер давно, еще в 1953 году, но многие из починенных им приемников работают до сих пор*.
Марта Аден Смит (урожденная Крок), та выращивала тыквы, пекла яблочные паи и всегда улыбалась, и только через несколько лет после ее смерти Рогер, вдовец, прочитал оставшиеся после покойницы письма и выяснил, что, пока он в сороковые годы сражался в Европе с фашистами, жена ему изменяла. Поскольку поделать с этим было уже ничего нельзя, а в душе у бедняги все горело, то вслед за многими своими соотечественниками Рогер пришел к убеждению, что во всем виноваты инопланетяне. Мол, они похитили его, поганцы. Это банальная история. Белых американцев, в основном представителей среднего класса (почему-то они подвержены этой напасти более прочих), похищают вечером, когда они едут на машине или уже лежат в постели. Кожа у космических пришельцев серого цвета, волос нет, а рост какой-нибудь метр двадцать. Но взгляд черных глаз гипнотизирует. Похищенного волокут в НЛО и укладывают на стол, напоминающий операционный, затем берут у него образцы тканей и нередко суют какие-то инструменты в прямую кишку, все жертвы сетуют на эту унизительную процедуру. Затем у мужчин берут сперму, а женщинам подсаживают в матку зародыш, которого они некоторое время вынашивают, но в конце концов всех похищенных возвращают на Землю в прозрачном контейнере и так бросают. По словам пострадавших, пережитое нельзя забыть, оно меняет человека настолько, что он перестает быть полноценным членом общества и все время мечется между внеземной цивилизацией и нашим миром и нигде не находит покоя.
Харри Закриссон стал пилотом при Шведском географическом обществе. Он снимал Швецию с воздуха, и в том, что уровень картографии в этой стране повысился, есть и его заслуга. В свободное время он фотографировал крестьянские хозяйства, а потом его свояк объезжал их владельцев, и те почти всегда покупали снимки, потому что вид родного дома с такущей высоты всегда производит на крестьян сильное впечатление. Все предстает словно в новом измерении. Еще Харри дружил с Виктором Хассельбладом. Они вместе много путешествовали по белу свету и с азартом фотографировали все, достойное внимания, в том числе зверей. Но в середине семидесятых Харри как-то осенью провалился под лед и утонул.
Амалия Бергстрём уехала в Стокгольм и стала владелицей шляпного магазина, открытого еще ее бабушкой. Об Амалии можно говорить долго, но ограничусь лишь тем, что она не пожелала связывать себя замужеством и позволяла себе курить на улице задолго до того, как общественное мнение дало женщинам такое право. Из конфирмантов 1925-го самая необычная судьба выпала Сикстену Перссону. Он тоже любил путешествия и походы, но у его родителей, в отличие от фон Боррингов, денег не было. В начале тридцатых Перссон вдруг поддался своей страсти к приключениям и летом на веслах спустился по Ванерен, вышел в море, пересек Каттегат, затем по каналам через Германию добрался до Дуная и, наконец, до Будапешта, где и познакомился с милой девушкой — купил у нее в пекарне булочку. Домой Сикстен не вернулся, пережил в Венгрии и немцев, и железный занавес. Он работал сторожем в Академии живописи, а в свободное время рисовал акварели, но не показывал их никому, кроме жены и детей, хотя его работы были куда качественнее многих так называемых картин так называемых художников.
Карл Густав Свенссон остался дома. Он вступил во владение хутором, женился, родил троих детей, был активным прихожанином и живо интересовался насущными проблемами коммуны Эда, пока не обрел вечный покой (как написала его семья в извещении о смерти Карла Густава) в середине восьмидесятых.
Подобно ему, остальные конфирманты 1925 года тоже остались в Швеции, в основном в родном Вермланде, прожили нормальные, ничем не примечательные жизни и умерли, насколько нам известно, от естественных для Швеции причин: от инфарктов, от инсультов, от рака, погибли в автокатастрофах и прочих несчастных случаях. Пара человек спились, один повесился — но никто не добрался, например, до Африки, хотя многие поездили по миру с большой пользой для себя. Короче, тут речь не о них, просто к слову пришлось, вот я их и помянул.
<b>* насчет до сих пор работающих радиоприемников, починенных Бруром Фолке Эдквистом.</b>
Любопытно, что речь как бы невзначай, но очень уж кстати зашла об этих радиоприемниках, ибо всего полгода (или чуть больше) тому назад внучка Брура Фолка — Хиза Бимстер (урожд. Эдквист), — когда однажды ночью ей не спалось, достала с чердака такой радиоприемник и до самого утра слушала разговор в прямом эфире. Причем у нее были и другие приемники, но Хизе почему-то приспичило достать именно этот. Но и это еще не все: она включила радиостанцию, никогда прежде ее не интересовавшую. Одному из позвонивших в студию тоже не спалось, он клял бессонницу, жаловался, что нет у него в жизни родной души, и говорил о том, что никак не может взять в толк, почему такой отличный парень, как он, прозябает в одиночестве. Дом он построил (с двумя ванными). Умеет готовить на гриле и похудел за последний год на двадцать семь килограммов благодаря регулярным упражнениям на батуте, для того и купленном. Хиза запомнила имя мужчины и поняла, что он хозяин маленького заводика на Среднем Западе, выпускает модели самолетов. По голосу незнакомца она почувствовала, что это тот единственный, тот принц, которого она ждала всю жизнь и уже почти не надеялась встретить. Поэтому на следующее утро она не пошла на работу, а сложила вещи в свой небольшой автомобиль и поехала в этот городок на Среднем Западе, позвонила в дверь, и вскоре они с владельцем заводика поженились, Хиза с радостью поменяла фамилию на Бимстер и теперь вместе с мужем выпускает самолетики, и оба они отлично спят по ночам, и все у них в общем и целом замечательно.
Согласитесь, что эта история примечательна сама по себе, но я сообщу вам кое-что еще более любопытное: модель, сделанную именно на этом заводике, подарят на шестилетие сыну Допплера Грегусу<b>*</b>, когда через полгода дорога наконец приведет его отца домой. Естественно, пока Допплер этого не знает, в отличие от меня (автора). А я уже в курсе, потому что сам всю эту историю пишу и придумываю. И без меня этот маленький мирок не существовал бы. Как ни крути, но до такого надо еще додуматься — что внучка эмигранта из Вермланда сегодня замужем за хозяином того самого заводика, где выпустили полученную Грегусом на день рождения игрушку. Право же, иной раз одно связывается с другим очень элегантно. Жаль, в другие разы одно к другому никак не удается приставить. Хоть плачь.
<b>* насчет Допплера и его сына.</b>
Допплер с сыном появятся в романе еще страницы через четыре, а то и пять, но я (автор и создатель) решил упомянуть их раньше — мне казалось, в этом есть что-то эдакое, симпатичное, но теперь я вижу, что так вот, походя, приплести их — идея не самая удачная, она как бы предполагает, что читатели в курсе, кто эти папа с сыном такие. Некоторые действительно знакомы с ними по предыдущему роману, но не читавшие его могли расстроиться, что проморгали нечто важное, и даже почувствовать себя из-за этого какими-то тормозами, а все из-за моей дурости. Прошу прощения.