Фвонк
168) После обеда Йенс с охранниками приезжают к Фвонку, и, пока он готовит еду — макароны, треску, яичницу или что-нибудь столь же несложное, Йенс валяется на диване или строит что-то из «Каплы».
«Слушай, как у тебя дела с брюхатыми?» — однажды вечером спрашивает Йенс.
«Не фонтан, они ничем не брезгуют».
Йенс кивает.
«Раньше я не очень верил, когда ты рассказывал о брюхатых, просто поддакивал. Но теперь и сам стал это замечать. Больно они жесткие».
«Скажи?!» — соглашается Фвонк.
«И на меня они смотрят прямо мрачно».
«И на тебя тоже?»
«По крайней мере, парочка их точно».
«Тогда не сносить головы нам обоим», — говорит Фвонк.
169) Фвонк завел привычку перед сном заходить на мамский сайт в Сети, чтобы проверить, не травят ли его там. Ему пришлось зарегистрироваться как беременной, чтобы получить доступ на форум и в блоги. Он записал себе самую возможно дальнюю дату родов. Пока никаких поношений в свой адрес он тут не обнаружил, но продолжает искать.
«Ищи, ищи дальше, — подзуживает Йенс. — Пусть тебя не успокаивает, что ты пока ничего не нашел. К тому же у брюхатых может быть свой секретный язык. И раз уж ты там все равно торчишь, посмотри заодно, не пишут ли обо мне».
170) Время от времени приезжает Хельга и уговаривает Йенса вернуться домой. «Мы все встревожены, — говорит она, — и жена твоя тоже».
«Я говорил с ней об этом, — возражает Йенс. — Она знает, что мне просто надо немного пожить отдельно».
«Предположим. Но сколько времени ты собираешься так жить? Хоть намекни, когда примерно ты собираешься опять впрячься по полной?»
«Мне лучше с каждым днем. Еще пара недель, и дело в шляпе».
«Отлично, — говорит Хельга. — Так и запишем».
171) Несколько раз в неделю кровные братья гуляют в лесу. Йенс берет отгулы. Он говорит, что несколько лет работал минимум в полтора раза дольше положенного, так что у него скопились тонны неиспользованного отпуска. Осень принарядила лес. Иногда они разводят костер, жарят сосиски, варят кофе и травят байки. Охранники привыкли, что одеваться надо потеплее. Иногда они часами торчат под какой-нибудь елкой, слушая, как Йенс с Фвонком ржут так, что вся лесная живность разбегается в диком страхе. Начинаются заморозки, озера покрываются льдом. Кровные братья ходят на нижнее озеро Бланкшё и палкой проверяют крепость льда. Еще они кидают камешки, и те, если оказываются достаточно легкими, не проваливаются, а скользят по замерзшему озеру, выбивая высокий-высокий звук, который впивается в край льда. «Еще немного, и пора доставать коньки», — говорит Фвонк. «Лед требует к себе уважения, — отвечает Йенс. — Много хороших людей доигрались с тонким льдом до нехорошего». — «Я к хорошим не отношусь, — вздыхает Фвонк. — Раньше был, да весь вышел». — «Ты достаточно хорош, — возражает Йенс, — для личного своего пользования».
172) Начались долгие бюджетные слушания, Йенс на несколько дней пропал в стортинге, а Фвонк проводил время один. В последнее время он взялся за натюрморты, рисовал документы Йенса и разную кухонную утварь, но в отсутствие Йенса его по старой привычке повело на мрачные абстракции. И живот в последние дни донимает его, как никогда прежде, Фвонк почти не ест, очень больно. Он знает, что надо бы сходить к врачу, но первый пункт в его списке неотложных дел — визит в Институт физкультуры, а после него и до врача еще много других пунктов.
173) Отсидев несколько дней под невольным домашним арестом, Фвонк как-то сумел обойти все засады брюхатых и добрался до порога Института физкультуры, он был уже в паре сантиметров от входа в здание, в которое не ступал несколько лет и которое станет трамплином в новую жизнь, если только Фвонк в него войдет, а он войдет непременно, он сжал свою волю в стальной кулак, никто и ничто не остановит меня, подумал он, и тут буквально в дверях встретил главного спортначальника.
«О, привет, — сказал на бегу спортначальник, не притормозив и не остановившись, и понесся дальше, на важную встречу, как все начальники. — Приятно видеть, что ты снова в строю! — крикнул он, удаляясь в сторону блестящего авто, явно подарка спонсоров. — Бывай!» И так походя нанес Фвонку травму, ибо тот успел заметить в глазах начальника, что первая его мысль при виде Фвонка была мысль о падении нравов. От стыда Фвонк едва не провалился сквозь землю.
174) И сбежал. Он мчался, не разбирая дороги, и пришел в себя где-то посреди университетского кампуса, окруженный милыми малышами-студентами, по-прежнему считающими мир достойным местом, где с ними с уважением будут обходиться люди, желающие им только добра. Брюхатых здесь тоже полно, они стоят отрядами и глядят на Фвонка злобно и яростно. Фвонка вытошнило за одной из колонн библиотеки, потом он зашел внутрь, в туалет, ополоснул лицо, выпил воды, сплюнул, затосковал, замерз, вышел. Он брел вдоль полок с книгами, и внезапно ему пришло на ум отыскать свою дипломную работу, ему нужно подтверждение, что и он когда-то что-то собой представлял, внес свой вклад, вносил его. Работа стоит, где ей и положено. «Развитие организованного спорта и вклад Джозефа Стокингера. К вопросу о том, как проявились особенности норвежского менталитета в эволюции Общества спортивной гимнастики Кристиании и поименованного вида спорта от патриотизма и милитаризма к идеалу здорового и гармоничного человека». Это хорошая работа, думает Фвонк, вряд ли превзойденная поныне. В нескольких метрах Фвонк находит и Йенсову работу «Макроэкономическое планирование в условиях неопределенности». Тоненькая — смех один. Фвонк листает страницы: «допустим, прибыль на реальный и денежный капиталы мультинормальна, а нефтяные цены — просто нормальны»; мультинормально, Йенс, это как? «коэффициенты средних значений рисков», «оптимальная кривая потребления при неопределенности» — ну и ну, словесный понос, думает Фвонк, и где тут логика, что некоторых выносит на вершину и они становятся премьер-министрами, а на других падают нравы и их сживают со свету брюхатые. Каждому свое. Но как ни возмущен его дух, он все же видит, что Йенс написал отличное исследование, и в глубине души понимает, что диплом, который рассматривает варианты расходования нефтекрон и ищет среди них оптимальный, дает пропуск к должностям одного типа, а диплом о чисто норвежских особенностях развития спортивной гимнастики во второй половине девятнадцатого века — к должностям другого типа.
175) Фвонк вернулся домой сам не свой и совершенно выбитый из колеи и обнаружил, что Йенс устроил в гостиной южное взморье. Он купил две пальмы, пляжный зонтик и положил на пол цветастый ковер. Поднос со всеми ингредиентами для смешивания коктейлей ждет наготове, в проигрывателе крутится диск с поп-хитами пятнадцатилетней давности. Топится камин, и в доме плюс двадцать пять.
«Привет, banana boy! — кричит Йенс и протягивает Фвонку стакан с бумажным зонтиком сбоку и жидкостью ярко-кислотного цвета внутри. — Нельзя поехать на юг, но юг приходит к нам! Я затарился провизией, так что мы можем жариться здесь целую неделю. Скол!»
Сопротивляться Фвонку не по силам, он дает вовлечь себя. Черт побери, а почему бы и нет? Чего-нибудь такого ему все равно как раз не хватало. Алкоголь приглушит боли в желудке. Так что вперед и с песней!
«Юг! — время от времени вскрикивает Йенс. — Даже не верится!»
«Угу», — поддакивает Фвонк.
«Главное — не забыть начать ругать налоги и разные платежи, как только мы напьемся, — напоминает Йенс. — Мне еще ни разу не выпадал шанс поругать их. У нас в партии это строго запрещено, я никогда не слышал ни одного дурного слова о налогах и уж тем более сам их не ругал, но здесь, на юге, мне не терпится оторваться. Налог на электричество в пиковые часы, на алкоголь, на переработку отходов — тут есть где разгуляться, Фвонк, государство сосет у нас деньги из кошелька как пылесос. У Фрукточницы уже мозоль на языке все время об этом талдычить. Сильная вещь».