Желанная

Синьора Грассини пела великолепно и заслужила горячие аплодисменты, при этом герцог Веллингтон, как показалось Клер, усердствовал не в меру. Девушка вновь подумала об участи его жены. Что может быть ужаснее видеть, как муж открыто ухаживает за другой! Неужели все мужчины таковы?! Ее пронзила мысль, что вряд ли она сможет доверять кому-либо из них до такой степени, чтобы решиться выйти замуж. Лицо девушки омрачилось. Да, она хотела иметь мужа, семью. Но может ли радость материнства заглушить боль при виде неверности мужа?
Лорд Генри заметил, что Клер чем-то расстроена. Быть может, ее растрогал меланхолический романс, исполненный синьорой Грассини? А вдруг она ревнует, видя до неприличия откровенное восхищение Веллингтона этой девицей?
Стилтон поймал себя на мысли, что он больше всего на свете хотел бы увидеть восхищенный взгляд Клер, обращенный на него, английского дипломата лорда Генри. На мгновение он закрыл глаза, надеясь таким образом избавиться от этой мысли и скрыть волнение, причиной которого была соседка по креслу справа. Но тут же понял, что не в состоянии сделать ни того, ни другого.
Тем временем Клер тоже пыталась собраться с мыслями и сосредоточиться на музыке. И так же безуспешно. Этому мешало присутствие лорда, сидящего рядом с ней. Подобная близость волновала ее, и с каждой минутой все больше. Она горячила кровь и заставляла учащенно биться сердце.
— Тебе жарко, милая? — раздался из-за спины девушки шепот тетушки Рэкстон.
Клер поспешно кивнула. Ее и впрямь бросило в жар, но не от стоявшей в музыкальном салоне духоты, а от взгляда лорда Генри. Но в этот момент певица выдала последнюю невероятную по сложности руладу, и концерт закончился. Клер облегченно вздохнула и поднялась из своего кресла. Встал и лорд Стилтон.
— Она превосходна! — сказала лорду графиня Рэкстон, опираясь на его руку и направляясь в столовую.
— Вы правы, мадам. У синьоры Грассини волшебный голос, — рассеянно отозвался Стилтон, не чувствовавший, однако, в тот момент ничего, кроме тепла покоящейся на его согнутом локте ладони Клер.
Столы в центре зала ломились от самых изысканных и редких яств. У дверей выстроился целый батальон слуг и официантов, в задачу которых входило следить, чтобы тарелки и бокалы гостей не оставались пустыми.
Лорд Генри раскланялся с теми, кого еще не видел, после чего почтительно обратился к высокому пожилому мужчине, сидевшему во главе стола:
— Ваше превосходительство! Милорды! Позвольте нам присоединиться к вашему обществу.
Мужчины встали со своих мест, и Стилтон представил своих дам сначала пожилому господину, оказавшемуся австрийским канцлером принцем Меттернихом, а затем — всем остальным. Меттерних, сразу же затмивший собой и Талейрана, и Фуше, элегантно поклонился:
— Безмерно счастлив возможностью познакомиться с вами, леди Рэкстон. И с вами, очаровательнейшая мисс Глостер.
Взгляд, брошенный канцлером на Клер, заставил девушку покраснеть. Хотя она была обезоружена изяществом и утонченностью его манер, тем не менее, вспомнила, что принц Меттерних слыл столь же большим знатоком политики, сколь и будуарно-альковных дел. Не имея ни малейшего желания стать очередной его жертвой, Клер ответила учтивым, но подчеркнуто официальным реверансом.
Вслед за Меттернихом графиня и ее племянница были представлены Талейрану, а затем — Фуше. Бывший наполеоновский министр полиции был щуплым невзрачным человечком с болезненно-желтым цветом лица. Клер с первого же взгляда почувствовала к нему антипатию и недоверие.
Лорд Генри заметил это, тактично отвел девушку от новоиспеченного герцога и подвел к следующим гостям.
— Господина д'Арбле и его супругу, полагаю, вам представлять не надо, — с улыбкой сказал он. — Вы уже достаточно давно с ними знакомы.
Клер с искренней радостью и очень тепло приветствовала эту симпатичную ей пару. Известная писательница, чуть понизив голос, но вместе с тем совершенно безапелляционно, тут же заявила:
— Дражайшая Клер! Боюсь, вас утомят разговоры в этой гостиной. Собравшиеся здесь джентльмены умеют рассуждать только о политике.
— Вы считаете это скучным, дорогая Фанни? — удивилась Клер, которая просто обожала беседы на политические темы.
— Нет, нет! Я не говорю о себе лично. Мне приходится интересоваться политикой, хотя бы потому, что ею занимается господин д'Арбле.
— Не думаю, что это всегда скучно и утомительно, — улыбнулась Клер. — Более того, мне кажется, что женщин просто необходимо привлекать к политической жизни. Ведь благотворительная деятельность, которой занимаюсь, к примеру, я, очень ограниченна. А что мне остается делать помимо нее? Вы находите выход своей энергии в создании романов. Я бы тоже очень хотела стать литератором, но не имею таланта!
— Самое большое счастье, дорогая Клер, я нашла отнюдь не в литературе и даже не в славе знаменитой романистки, а в семейной жизни. Кстати, почему вы упорно не желаете выйти замуж?
Вопрос был задан таким тактичным тоном, что Клер и в голову не пришло обидеться. Она сокрушенно пожала плечами:
— Мне удалось избежать цепей брака по расчету еще в ранней юности. За это я в высшей степени благодарна отцу, который не принимал сколько-нибудь заметного участия в моей судьбе, а потому не очень настаивал на скорейшем замужестве. А позже мне просто не довелось встретить мужчину, которому можно было бы смело довериться. И я предпочла независимость одинокой женщины участи рабыни нелюбимого человека.
— Она всегда была слишком привередливой, — включилась тетушка Рекстон, краем уха услышавшая разговор. — Дорогая мадам д'Арбле! Может быть, вам удастся вложить в головку моей племянницы хоть немного здравого смысла?
— Не думаю, чтобы Клер нуждалась в моих советах, — чуть улыбнувшись, ответила Фанни. — Ведь я и сама долго не выходила замуж. До тех пор пока не привязалась всем сердцем к господину д'Арбле.
— Ваш муж — прекрасный человек, мадам, но, извините, иностранец. Клер, ты могла бы выйти замуж за иностранца?
— Обещать вам, тетушка, что никогда этого не сделаю, не стану. Но если уж когда-нибудь решусь выйти замуж, то постараюсь это сделать так, чтобы вы остались довольны. Но, тетушка, не забывайте, мы Находимся в окружении иностранцев!
— Но они говорят по-французски, милая! И не обращают внимания на нашу болтовню.
— Вы забыли, миссис Рэкстон, что все они отлично владеют английским, — возразила Фанни. — Вот, к примеру, его превосходительство, принц Меттерних, не правда ли?
Австрийский канцлер стоял рядом и о чем-то оживленно беседовал по-французски с лордом Стилтоном. Услышав свое имя, он быстро повернулся к дамам:
— Извините, мадам! Мы, наверное, утомляем вас своими нудными разговорами.
— Которые к тому же предпочитаете вести по-французски, — съязвила Клер. — Прошу вас, перейдите на английский, если это не слишком затруднительно.
— Нисколько, мисс Глостер, — ответил Меттерних на отменном английском языке. — Видите ли, я чувствую себя как дома не только в Австрии или в Германии, но также во Франции, Англии, Италии и России. На всех языках этих стран я говорю совершенно свободно.
— Искренне вам завидую, — вздохнула Клер.
— Вы интересуетесь языками, мисс Глостер? — включился в разговор лорд Генри. — Если так, то я мог бы давать вам уроки немецкого и итальянского. Разумеется, в пределах своих возможностей.
— Для меня давно не секрет, что вы свободно говорите по-французски, милорд. Но оказывается, этим ваши таланты не ограничиваются. Разрешите выразить мое восхищение!
Клер нисколько не лукавила. Она действительно была приятно удивлена, и теперь начинала понимать, почему в столь молодом возрасте Стилтон занимает такое высокое положение в министерстве иностранных дел.
— Извините, мисс Глостер, — ответил Стилтон, скромно опустив глаза, — помимо французского, немецкого и итальянского я немного говорю по-голландски и чуть-чуть по-русски. По крайней мере, меня понимали в Петербурге.