Девчонки на луне (ЛП)

ВНИМАНИЕ!
Текст предназначен только для предварительного и ознакомительного чтения.
Любая публикация данного материала без ссылки на группу и указания переводчика строго запрещена.
Любое коммерческое и иное использование материала кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей.
Дженет Макнэлли 
«Девчонки на луне»
Оригинальное Название: Girls in the Moon by Janet McNally
Дженет Макнэлли — «Девчонки на луне»
Автор перевода: Ольга Г.
Редактор: Анна И.
Вычитка: Алёна Д.
Оформление: Алёна Д.
Обложка: Ирина Б.
Перевод группы: https://vk.com/lovelit
Аннотация
У всех, кто окружал Фиби Феррис, была своя правда. Её мать Мэг, бывшая рок-звезда, профессионально уходила от вопросов и рассказывала только то, чем всё закончилось: про спокойную жизнь после славы, хорошо известную Фиби. Её сестра Лу́на, бруклинская фанатка инди-рока, продвигала свою суровую правду о её личном становлении, избирательно опуская факты, которые не устраивали девушку. А отец Фиби — Кирен, сооснователь любимой группы матери, вообще ничего не говорил с тех пор, как перестал звонить три года назад.
Но Фиби, поэтесса, подававшая надежды и находившаяся в поиске собственной индивидуальности, устала от полуправды и туманных объяснений. Навещая Лу́ну в Нью-Йорке, девушка собиралась выяснить, каким же образом она вписывалась в эту семью выдумщиков и, может, даже сочинить собственную сказку о музыканте, которую втайне писала вот уже несколько месяцев. Рассказанное, в чередующихся главах, первое приключение Фиби, переживало расцвет, тогда как история любви Мэг и Кирен подходила к своему финалу, оставляя после себя лишь затёртую драгоценную жемчужину правды о прошлом её семьи и давая Фиби возможность совершить прыжок в собственное неизвестное будущее.
Глава 1
Все мамины секреты, поведанные мне однажды, оказались лишь вывернутыми наизнанку историями.
Одним тёмным вечером мы с мамой сидели в нашем саду. Я видела на ясном небе над головой ленивый зигзаг Кассиопеи и представляла, как звезды начнут сами собой трескаться до тех пор, пока не взорвутся. Я зевнула, и хотя очень хотела есть, в моей голове было множество мыслей о том, как высоко в космосе от созвездия останется дьявольски черная дыра, которая будет ненасытной.
Я не стала рассказывать об этом матери, но отметила вслух, что её рассказ подозрительно напоминал слова папиной песни. Было понятно, что мама поняла, о какой именно композиции шла речь: «Я узнал в твоём секрете всё то, что слышал от тебя в те годы, месяцы, недели, когда ты была для меня родной».
Мама улыбнулась и пожала плечами.
– Ну, да, это же я написала те строчки, – она запрокинула голову назад, посмотрела на черное, как смоль, и усыпанное звездами небо и, как обычно, больше ничего к этому не добавила. Эта история всегда была вывернута шиворот-навыворот и задом наперёд.
Поэтому в ту ночь я сама отправилась на поиски её разгадки, как это часто случалось прежде, пробираясь вниз по лестнице, как только мама легла спать. Когда я дошла до её шкафа с компакт-дисками и встала в жёлтый, освещаемый уличным фонарём, круг, то провела пальцем по ребристым краям дисков, пока не увидела его имя – Кирен Феррис – и название его первого сольного альбома «Небеса», вышедшего, когда мне было три года. Я вынула глянцевый вкладыш из коробки и нашла в списке песню под названием «История с секретом». Имена K. Феррис и М. Феррис стояли рядом в скобках после названия. Через год после их расставания. В нескольких десятках песен, и много где ещё, они останутся вместе навсегда.
Через три часа я полечу в Нью-Йорк, к сестре Лу́не, но сейчас я была на кухне и всеми способами старалась застегнуть свой чемодан. Стоял август, и в комнате была страшная жара. Я легла плашмя на чемодан и изо всех сил потянула молнию, но его края всё равно не хотели смыкаться. Припав лицом к жесткой ткани, я глубоко вздохнула. Было так душно, что мне казалось, будто вся вода из моего организма медленно испарялась в воздухе. Капельки пота стекали по влажному лбу на деревянный пол.
Оставаясь в том же положении, я вынула телефон и написала сообщение – слова песни, только что пришедшей в голову: «Не туда светил солнца луч, заплутал слабым проблеском в небе». Я быстро глянула на экран с текстом и нажала «отправить».
И в тот же момент в окне возникло мамино лицо, заставив меня подпрыгнуть от неожиданности.
– Уже готова? – спросила мама. И из-за москитной сетки она выглядела размытым бледным овалом с массой тёмных волос сверху. С тех пор, как я купила билет на самолёт, женщина стала немного нервной, хотя, конечно, сама этого не признавала. Зато она вычистила каждый дюйм нашего дома, а этим утром объявила войну сорнякам и провела в саду несколько часов, выдергивая росичку и обезглавливая одуванчики. За её плечами я видела войско повергнутых врагов в печальной куче у дороги. Моя мать не просто занималась прополкой, а обязательно вела с сорняками диалоги, да так, чтобы и мне слышно было за завтраком. Основной их смысл таков: «Сейчас я возьмусь за тебя, слышишь меня, сорняк?» И так далее, и тому подобное на протяжении всего того времени, пока я ела овсянку.
– Эм, ага, почти, – я села, а затем легонько подпрыгнула на маленьком темно-зеленом чемодане с немного запачканными углами и, наконец, умудрилась застегнуть его молнию. Раньше он принадлежал Лу́не, а сейчас так распух, что вот-вот мог лопнуть. Мне было нелегко решить, что брать с собой, потому что я не могла знать наверняка, какую Лу́ну застану, когда приеду. Будет ли она аки медовый сиропчик, который ежесекундно источал любовь и доброту, или аки спящий вулкан, где-то внутри которого кипела вся её энергия и остатки злости. Сестра постоянно менялась, перевоплощалась, и я хотела быть во всеоружии.
Последний раз она приезжала домой в апреле, на время осенних каникул и именно тогда сказала маме, что не собиралась возвращаться в университет. «Не сейчас», – сказала Лу́на, – «когда-нибудь потом». Этой осенью, прямо с сентября, она бы лучше покаталась по Западному побережью со своей группой.
– Они не против дать мне академ, – сказала сестра. – Я ходила в деканат и всё такое, – девушка смотрела в окно, а не на маму. Прямо у дома буйно цвело дерево магнолии, прижавшись своими длинными кремовыми лепестками к стеклу. – У меня останется стипендия.
Мама ничего не сказала, но нахмурила лоб и плотно сжала губы.
Лу́на глубоко вздохнула и сказала:
– Я думала, ты поймёшь. Ты тоже ушла из колледжа до его окончания, а потом вернулась.
Сидя на диване напротив неё, я не понимала, как сестра могла рассчитывать на мамино понимание. Наша мать даже не рассказывала нам о том времени в группе «Shelter». Как вообще можно было предполагать, что она будет поддерживать Луну в решении бросить учёбу и пойти по её стопам?
– Я должна сделать это сейчас, – продолжила сестра. – Другой возможности у меня не будет.
Я ожидала, что мама скажет ей «нет», но та лишь глубоко вздыхала.
– Хорошо, – ответила она, после чего отправилась в гараж, где принялась за работу над десятифутовой скульптурой с острыми краями, которую около месяца спустя продала игроку «Баффало Сэйбрз». Он установил её напротив въезда в своё имение в Сполдинг Лейк, где та игриво сверкала в солнечном свете элитного жилого квартала. Позднее, я в шутку сказала Бэну, что скульптура была выкована в порыве гнева.