Верить и любить

— Он настоящий сердцеед, как и вы, молодой человек. — Агата пощекотала Джонни животик.
Малыш извивался и корчился от смеха.
— У вас есть дети? — поинтересовалась Николь.
Агата не подала виду, как больно задел ее этот вопрос.
— Нет. Я заведую престижным бутиком, продаю одежду и аксессуары «от кутюр» — на семью не хватает времени. Недавно я развелась и теперь отдыхаю в одиночестве. — Она посмотрела на свою руку: все пальцы были унизаны дорогими кольцами, а на месте обручального остался чуть приметный след. — Разумеется, я снова могу выйти замуж и завести ребенка. Мне слегка за тридцать, еще не поздно.
— Конечно. — Николь постаралась, чтобы ее слова прозвучали правдоподобно и обнадеживающе.
— Я чувствую, Поль ко мне неравнодушен, — доверительно сообщила Агата. — И это взаимно.
Николь насторожилась. Конечно, эта птичка тщательно следит за собой, у нее ухоженное лицо, роскошные туалеты, но выглядит она на все сорок пять лет. «Слегка за тридцать» — не угодно ли! А бедолаге Полю едва стукнуло двадцать четыре.
У этого беспечного ловеласа врожденная склонность к любой подвернувшейся бабенке на лбу написана, но, возможно, Агата не хочет подобного замечать. Она попросту жаждет завалить его в койку.
— У Поля есть девушка, — мягко предупредила Николь, опасаясь огорчить собеседницу, — и даже не одна. А теперь извините, мне надо идти. Скоро увидимся. — Она с облегчением вздохнула, заметив, что подоспевший швейцар открывает перед ней резные чугунные ворота.
— До свидания, милочка. — Агата явно пропустила мимо ушей ее предостережение.
Ночью Николь не смогла уснуть, ворочалась с боку на бок и думала о Генри. Когда он смылся из «Причала» на английский манер, Николь разобиделась и решила — скатертью дорога! Но он здесь, на острове: вечером в его «домике» горел свет, а утром громко хлопнула дверь.
Николь всегда грезила о настоящей, счастливой семье. К изощренным фокусам судьбы она была не подготовлена, зато обладала неисчерпаемым жизнелюбием. Повинуясь материнскому инстинкту, она строила планы на будущее, радужные и практичные одновременно, лелеяла и украшала свой обособленный мирок. Но все это — до того, как снова повстречалась с Генри.
— Я собиралась отправить фотографии твоему папе, когда тебе исполнится годик. — Николь заговорила вслух, обращаясь к малышу. — А если папуля не откликнется, поехать в Америку, нагрянуть прямо к нему в офис и сказать: «Позволь представить тебе твоего сына и наследника». Тогда ему не отвертеться! Правда?
Джонни хлопал в ладоши, растопырив пальчики, и звонко лопотал что-то на неведомом взрослым языке.
— Ясное дело, он не в состоянии выкраивать для тебя по нескольку часов в день, — не унималась Николь, — но ведь у мальчика должен быть отец. Он обязан проявлять хоть немного заботы и участия, поздравлять с днем рождения и быть рядом, когда ты вырастешь и спросишь, куда делся твой папа. Я надеялась втолковать этому безмозглому идиоту прописные истины, подбирала слова, но вот он свалился как снег на голову, и я ужасно растерялась. Понимаешь?
Поведение Генри могло быть вызвано иной причиной — он стремился побыстрее вернуться к подружке. Темперамент у него бешеный, и Николь не могла себе представить, чтобы мужик с таким экстерьером проводил время впустую, без любовных утех.
Она перевела корпус коляски из сидячего положения в горизонтальное и подняла складной верх. Ручки и ножки Джонни были покрыты нежным загаром, но Николь охраняла кожу малыша от горячего солнца.
Скорее всего, выбор Генри пал на сексапильную Элен Кобмен. Вчера он держался крайне отчужденно и скрытничал — прячет свое сокровище за семью замками. Его объятия отныне принадлежат актрисе — недолго горевал от разлуки с Николь Саймон!
Несколько месяцев назад она видела эту кинозвезду в американском кинофильме. Романтический образ, идеальный макияж, распущенные пепельные волосы, грациозная фигурка — ни дать ни взять эталон для желающих потрахаться в стиле сусальной мелодрамы.
В присутствии этой чаровницы будет очень нелегко выяснять отношения и говорить о Джонни. Однако, даже если на вилле обитает целое полчище актрис, ей просто необходимо увидеться с Генри — ради сына.
Неужели Николь начисто лишена проницательности и не разбирается в людях? Она была убеждена: ее мужчина прекрасен, за ним как за каменной стеной.
— Надо же быть такой слепой дурой! — Она осеклась, поймав на себе удивленный взгляд подвернувшегося навстречу толстяка в умопомрачительных шортах. Ничего себе… Но сейчас Николь не слишком-то заботило соблюдение внешних приличий. Воспоминания стихийной волной всецело охватили ее.
Алекс Освальд, отец Джеймса, в то время управляющий компанией, первым оповестил Николь о существовании корпорации «Донэм — Хилл».
— Эти ребятки далеко пойдут, — заявил он, переступив однажды утром порог кабинета своего сына и положив на груду пакетов с корреспонденцией престижный коммерческий журнал. — Изволь прочитать статью. С них стоит брать пример — какой профессионализм, бульдожья хватка!
— Хорошо, папа, — рассеянно кивнул Джеймс и через минуту забыл об отцовских наставлениях.
А Николь забрала журнал себе, она уже привыкла самым тщательным образом просматривать записи и отчеты, предназначенные для ее легкомысленного молодого начальника.
В статье говорилось о двух американских горнолыжниках — Генри Донэме и Брюсе Хилле, победителях зимней Олимпиады. Будучи выпускниками бизнес-колледжа, они задумали наладить широкомасштабное производство спортивного снаряжения.
Предсказание, почтенного джентльмена сбылось: в последующие годы корпорация «Донэм— Хилл» процветала, последовательно расширяя сферу деятельности. Теперь круг их интересов не ограничивался спортивной продукцией, но включал операции с недвижимостью и выпуск аэростатов. На работу пригласили лучших специалистов в области экономического обеспечения.
У старого Алекса было больное сердце, и после очередного инфаркта врачи категорически требовали, чтобы он отошел от дел. В результате авторитет Освальдов сильно пошатнулся. Название уважаемой фирмы на крикетных битах, теннисных ракетках и шиповках гарантировало безупречное качество, но оборудование и принципы управления на поверку оказались чрезмерно консервативными — традиционный подход более не способствовал повышению спроса. Вот тогда и поступило предложение от «Донэм — Хилл» подписать договор о частичной передаче контроля ресурсов в их ведение.
Джеймс брыкался до последнего, но отец настоял на безоговорочной капитуляции. Через несколько дней прилетел Генри.
В течение недели в лондонском филиале фирмы поспешно изучались бухгалтерские балансы, а в обязанности Николь входило обеспечение необходимой информацией. Генри потребовал предоставить всю документацию за последние десять лет, вплоть до индивидуальных отчетов рядовых сотрудников. Вскоре он предложил Николь должность ведущего консультанта по внутренней реорганизации.
— Почему я? — спросила Николь. Ей и льстила оказанная честь, и совестно было идти на заведомое предательство Джеймса.
— Думаю, мы неплохо сработаемся. — Генри многозначительно улыбнулся и прищелкнул пальцами. — Кроме того, ты мне нравишься, детка.
Она рассмеялась. С самого начала они нашли общий язык и обнаружили, что не прочь подзадорить друг друга.
— Ты мне тоже симпатичен, — сказала Николь.
— И только? — Усмешка скривила его губы. — Все равно перед моим обаянием устоять невозможно.
— Ты обаятелен? — усомнилась Николь.
— Разве не заметно?
— Изредка намечаются проблески.
— Что предвещает мне тернистый путь к завоеванию сердца принцессы. — Генри трагически вздохнул. — Но я не сдамся.
Их взаимное влечение крепло с каждым днем. Генри знал, чего хочет, и порой держался с подчиненными деспотично, но без тени высокомерия. Он источал властную силу, напрочь лишая других мужчин шансов произвести впечатление на Николь. К тому же он был чертовски хорош собой.