Без ума от любви

— Я не ошибусь, милорд, если скажу, что вы умеете добиваться того, чего хотите. А мы действительно встретимся с ним в опере?
— Я буду сидеть в ложе Харта.
Он бросил быстрый взгляд на невинное, как лицо младенца, лицо Керри, а затем перевел его на более безопасную бархатную стенку кареты.
— Узнай все, что сможешь, о некоей миссис Экерли, вдове, ныне помолвленной с сэром Линдоном Мейтером. Вечером мне расскажешь.
— Вечером? Почему нас так интересует невеста этого мерзавца?
Йен снова прикоснулся пальцами к ящику.
— Хочу узнать, она настоящий эксклюзивный фарфор, или она — подделка.
Керри подмигнул.
— Вы правы, хозяин. Посмотрим, что я сумею раскопать.
Линдон Мейтер был сама привлекательность и очарование, и все повернулись к нему, когда он под руку с Бет Экерли прогуливался по коридорам здания оперы «Ковент-Гарден».
Мейтер обладал четким профилем, стройным, атлетически сложенным телом и копной золотистых кудрей, в которые многим леди хотелось запустить пальцы. У него были безукоризненные манеры, и он очаровывал всех, с кем ему приходилось встречаться. Он имел неплохой доход, роскошный дом на Парк-лейн, и его принимали в самых высоких кругах общества. Прекрасный случай для леди, получившей неожиданное наследство и искавшей себе второго мужа.
«Даже леди, получившей неожиданное наследство, надоедало жить в одиночестве», — думала Бет, вслед за престарелой тетей Мейтера и ее компаньонкой входя в его роскошную ложу. Она несколько лет была знакома с Мейтером, его тетка и ее хозяйка дружили. Как джентльмен, он не был самым интересным, но Бет не хотела интересного. Никакой драмы, обещала она сама себе. В ее жизни было достаточно драм.
Теперь Бет хотела комфорта и спокойствия; она научилась вести домашнее хозяйство, распоряжаться слугами. И может быть, обзавестись детьми, которых она всегда хотела. В ее первом браке, девять лет назад, детей не было, но бедный Томас умер меньше чем через год после их свадьбы. Он был так тяжело болен, что даже не смог попрощаться.
Опера началась, когда они только что расселись в ложе сэра Линдона.
На сцене появилась молодая женщина с великолепным сопрано и пышным телом. Бет погрузилась в музыку. Мейтер вышел из ложи спустя десять минут после того, как они вошли, обычно он так и делал. Ему нравилось проводить вечера в театре, встречаясь там с важными людьми и стараясь, чтобы его видели вместе с ними. Бет не возражала. Она привыкла сидеть с пожилыми матронами, обмениваясь замечаниями с блестящими светскими дамами. «О, дорогая, вы слышали? Леди Мармадьюк пришила три дюйма кружев на платье вместо принятых двух. Трудно себе представить что-то более вульгарное. А складки, дорогая, распустились, совсем обвисли».
Обмахиваясь веером, Бет наслаждалась музыкой, в то время как тетушка Мейтера и ее компаньонка пытались разобраться в сюжете «Травиаты». Бет вспомнила, что посещение театра являлось обычным событием, но для девушки, выросшей в Ист-Энде, онобыло редкостью. Бет любила музыку и занималась ею, как только могла, хотя считала себя заурядным музыкантом. Но как бы то ни было, она слушала, как играют другие, с таким же удовольствием. Мейтер любил посещать театр, слушать оперу, мюзиклы, поэтому в новой жизни у Бет будет много музыки.
Наслаждение прервало шумное возвращение в ложу Мейтера.
— Моя дорогая! — громко возвестил он. — Я привел вам моего очень близкого друга лорда Йена Маккензи. Дай ему руку, дорогая. Его брат — герцог Килморган.
Бет даже не взглянула на Мейтера, но когда увидела вошедшего вслед за ним человека, замерла.
Лорд Йен был крупным мужчиной с крепкой мускулатурой, его рука в замшевой перчатке, которую он протянул ей, была большой. Плечи были широкими, как и его грудь, а в тусклом свете его волосы приобретали рыжеватый оттенок. Лицо с резкими чертами соответствовало его телу, но глаза делали Йена Маккензи не похожим ни на одного человека, с которыми Бет когда-либо встречалась. Сначала она подумала, что у него светло-карие глаза, но когда Мейтер почти толкнул его в кресло рядом с Бет, она увидела, что они золотистые. Не карие, а янтарные, как бренди, с золотыми искорками, танцующими в луче солнца.
— А вот моя миссис Экерли, — улыбнулся Мейтер. — Что вы о ней думаете, а? Я говорил вам, что она самая красивая женщина в Лондоне.
Лорд мельком взглянул на Бет. Затем стал пристально рассматривать что-то за ложей. Он все еще держал ее руку, держал крепко, его пальцы почти до боли сжимали ее.
Он довольно грубо согласился или не согласился с Мейтером, подумала Бет. Даже если лорд Йен не бил себя в грудь и не объявлял Бет самой красивой женщиной после Элейн из Камелота, ему следовало ответить повежливее.
Вместо этого он молчал.
Он все еще не отпускал руку Бет и большим пальцем обводил швы на ее печатке. Снова и снова он гладил перчатку, и тепло разливалось по ее конечностям.
— Если я скажу вам, что я была самой красивой женщиной в Лондоне, боюсь, что разочарую вас, — поспешила добавить Бет. — Простите, если вас ввели в заблуждение.
Лорд Йен бросил на нее взгляд, чуть заметная морщинка показалась на его лбу, как будто он не понимал, о чем она говорит.
— Не сбивайте с толку бедную женщину, Маккензи, — игриво произнес Мейтер. — Она такая же хрупкая, как и ваши чаши династии Мин.
— Так вас интересует фарфор, милорд? — Бет обрадовалась тому, что нашлось что-то, что она могла сказать. — Сэр Линдон показал мне свою коллекцию.
— Маккензи один из лучших экспертов по фарфору, — произнес Мейтер не без зависти.
— В самом деле? — спросила Бет.
Лорд Йен снова взглянул на нее.
— Да.
Он сидел не ближе к ней, чем Мейтер, но Бет остро ощущала его присутствие. Она чувствовала сквозь юбки его колено, большой палец, с силой нажимавший на ее руку, чувствовала, как ему трудно не смотреть на нее.
«Женщине никогда не будет хорошо с этим мужчиной», — подумала Бет, и ее бросило в дрожь. Ее ожидает большая драма. Она ощущала в его теле какое-то беспокойство, как и в его большой теплой руке, но он избегал ее взгляда. Следовало ли ей жалеть эту женщину, чьи глаза, наконец, на чем-то остановились? Или завидовать ей?
Бет разговорилась:
— У сэра Линдона есть прелестные вещи. Когда я прикасаюсь к фарфоровой вещи, которой сотни лет назад касался император, я чувствую… я не могу точно сказать, что именно.
На мгновение в глазах Йена блеснули золотые искорки.
— Вы должны увидеть мою коллекцию.
У него был легкий шотландский акцент.
— Я очень бы хотел, старина, — сказал Мейтер. — Я посмотрю, когда у нас всех будет время.
Мейтер направил бинокль на большегрудое сопрано, и взгляд лорда остановился на нем. Отвращение и неприязнь, невольно показавшиеся на лице лорда, поразили Бет. Она не успела и слова сказать, как лорд Йен наклонился к ней. Жар его тела горячей волной прокатился по ней, принося с собой запах мыла для бритья, резкий запах был для нее мужским запахом мыла и специй. Мейтер всегда злоупотреблял одеколоном.
— Прочитайте это, когда он не сможет заметить.
Дыхание лорда Йена коснулось ее уха, и внутри у нее потеплело, чего с ней не случалось целых девять лет. Его пальцы скользнули в разрез перчатки чуть выше ее локтя, и она почувствовала, как сложенный листочек бумаги царапнул ее руку. Она посмотрела в золотистые глаза лорда Йена, оказавшиеся совсем близко от нее, и снова увидела, как они блеснули.
Он выпрямился, его лицо оставалось спокойным. Мейтер, что-то сказавший о певице, ничего не заметил.
Лорд Йен резко поднялся. Ладонь Бет уже не чувствовала тепла его прикосновения, и она поняла, что все это время он не выпускал ее руки.
— Уже уходите, старина? — с удивлением спросил Мейтер.
— Меня ждет брат.
Мейтер оживился:
— Герцог?
— Мой брат Кэмерон со своим сыном.
— О!
Было видно, что Мейтер разочарован, но он встал и снова пообещал Бет показать коллекцию Йена.