Без ума от любви

Чтобы отвлечься от подобных мыслей, она вынула из перчатки записку.
— Что вы хотели этим сказать, милорд?
Йен даже не взглянул на листок.
— Только то, что сказал.
— Все это весьма мрачно… и удручающе — эти обвинения…
Выражение лица Йена показывало, что ему совершенно безразлично, насколько мрачны и удручающи они были.
— Мейтер мерзавец, и вы хорошо сделаете, если избавитесь от него.
Бет скомкала записку и попыталась привести в порядок мысли. А это было нелегко, когда Йен Маккензи сидел всего в полуфуте от нее, и от его присутствия она чуть не падала со стула. С каждым вдохом она вбирала в себя запах виски, сигар и мужской силы, к чему явно не привыкла.
— Я слышала, что коллекционеры завидуют друг другу, доходя до безумия, — произнесла она.
— Мейтер не коллекционер.
— Разве? Я видела его фарфор. Он хранит его в запертой комнате и даже слугам не позволяет чистить его.
— Его коллекция гроша ломаного не стоит. Он не может отличить настоящую вещь от подделки.
Йен смотрел на нее горящим тяжелым взглядом. Бет передвинулась.
— Милорд, я три месяца как помолвлена с сэром Линдоном, и никто из его знакомых не упоминал о каких-либо странностях в его поведении.
— Он держит в тайне свои извращенческие поступки.
— Но не скрывает их от вас? Почему вам позволено знать о них?
— Он думал произвести ими впечатление на моего брата.
— Господи, а почему такие вещи должны произвести впечатление на герцога?
Йен пожал плечами и задел плечо Бет. Он сидел слишком близко, но пока что Бет не хватало сил пересесть на другой стул.
— А вы так и ходите с заранее приготовленными письмами, на случай если они потребуются? — спросила Бет.
Он посмотрел на нее, но тут же отвел глаза.
— Я написал его сегодня перед тем, как прийти сюда, рассчитывая встретить вас, поскольку подумал, что вы заслуживаете спасения.
— Я должна чувствовать себя польщенной?
— Мейтер слепой идиот и видит только полученное вами наследство.
То же самое сказал ей ее тихий внутренний голос.
— Мейтеру не нужны мои деньги, — возразила она. — У него есть собственное состояние. Дом на Парк-лейн. Большое имение в Суффолке и еще что-то.
— У него много долгов, поэтому он и продал мне чашу.
Бет не знала, какую чашу, но почувствовала себя униженной. Она была очень осторожна, когда предложения так и посыпались на нее после смерти миссис Баррингтон — она любила посмеяться над тем, как молодая вдова, только что получившая большое наследство, должно быть, если чуть изменить фразу Джейн Остин, искала мужа.
— Я не глупа, милорд. Я понимаю, что большую часть очарования мне придают деньги, которые теперь принадлежат мне.
Его взгляд потеплел.
— Нет, это не так.
Эта простая фраза утешила ее.
— Если в письме все правда, то я оказалась в затруднительном положении.
— Почему? Вы богаты. Вы можете поступать как вам угодно.
Бет замолчала. В тот день, когда умерла миссис Баррингтон, все в жизни Бет перевернулось вверх дном. Никого из родственников миссис Баррингтон не было в живых, и она оставила Бет свой дом на Белгрейв-сквер, своих слуг и всю свою собственность. Бет могла распоряжаться как ей хотелось только деньгами.
Богатство означало свободу. Никогда в жизни Бет не была свободной и предполагала, что другой причиной согласия принять предложение Мейтера было то, что Мейтер его тетка могли бы помочь ей войти в лондонское высшее общество. А она так долго была почти служанкой.
Принято было думать, что замужние женщины не интересовались делами мужей. Томас говорил, что эту чушь, эти правила придумали джентльмены, чтобы делать все, что им хочется. Но ведь Томас был хорошим человеком.
Мужчину, сидевшего рядом с ней, можно было назвать хорошим, только имея богатое воображение. У него и его братьев была ужасная репутация. Даже Бет, прожившая последние девять лет под крылышком миссис Баррингтон, знала это. Ходили слухи о грязных делишках и рассказы о скандальном разводе лорда Маккензи со своей женой, леди Изабеллой. А пять лет назад ходили слухи, что Маккензи был замешан в деле о смерти какой-то куртизанки, но Бет не помнила подробности. Делом заинтересовался Скотленд-Ярд, и все четыре брата на время удалились в свои деревенские имения.
Нет, этих Маккензи нельзя было считать «хорошими» людьми. Тогда зачем такому человеку, как лорд Йен Маккензи, утруждать себя, предупреждая такое ничтожество, как Экерли, что ее жених — распутный?
— Вы в любую минуту можете выйти за меня, — сообщил лорд Йен.
— Простите? — изумилась Бет.
— Я сказал, что вы можете выйти за меня. Я и гроша не дам за ваше наследство.
— Милорд, с чего бы это вам предлагать мне выйти за вас замуж?
— Из-за ваших прекрасных глаз.
— Откуда вы знаете? Вы даже ни разу не взглянули на них.
— Я знаю.
Ей стало трудно дышать, и она не знала, смеяться ей или плакать.
— И вы часто так поступаете? Предупреждаете молодую леди о том, каков ее жених, и тут же делаете ей предложение. Очевидно, прием не подействовал, иначе по вашим следам бежала бы толпа жен.
Йен потер висок, словно у него разболелась голова. Он же сумасшедший, напомнил он себе. Или, по крайней мере, вырос в доме для умалишенных. Так почему она не боится сидеть с ним наедине?
Возможно, потому, что видела безумных, когда Томас занимался благотворительностью в Ист-Энде, они жили в семьях, которые едва могли содержать их. Это были несчастные души, некоторых из них привязывали к кровати. Лорд Йен был далек от того, чтобы быть несчастной душой.
Она кашлянула.
— Вы очень добры, милорд.
Йен крепко сжал подлокотник кресла.
— Если я женюсь на вас, Мейтер не сможет даже прикоснуться к вам.
— Если я выйду за вас замуж, это будет скандал века.
— Вы переживете.
Бет посмотрела на сцену, на сопрано и неожиданно вспомнила, что ходили сплетни, будто леди с пышной грудью была любовницей лорда Кэмерона Маккензи, еще одного из старших братьев.
— Если кто-нибудь видел, как я нырнула сюда с вами, моя репутация уже погублена.
— Значит, вам уже нечего терять.
Бет могла бы встать и в гневе, гордо задрав нос, как учила ее миссис Баррингтон, удалиться. Миссис Баррингтон говорила, что в свое время надавала немало пощечин предполагаемым женихам, но Бет не спешила с пощечинами. Она даже представить не могла, что ее удар произведет на лорда Йена какое-то впечатление.
— Если я скажу «да», что вы сделаете? — спросила она с искренним любопытством. — Попытаетесь разговорами исправить положение?
— Я найду епископа, получу от него разрешение на брак и заставлю сегодня же обвенчать нас.
Она сделала большие глаза, изображая ужас.
— Как? Без свадебного платья, без подружек невесты? А как же цветы?
— Вы уже однажды выходили замуж.
— И что, это должно заменить мне белое платье и ландыши? Должна предупредить вас, милорд, что леди весьма щепетильны, когда речь идет об их свадьбе. Вам следует знать это на случай, если вы в ближайшие полчаса решите жениться на другой леди.
Йен с силой сжал пальцы, обхватившие ее руку.
— Я спрашиваю вас. Да или нет?
— Вы обо мне ничего не знаете. Может быть, у меня грязное прошлое.
— Я знаю о вас все, — его взгляд стал отрешенным, и он еще сильнее сжал ее руку. — Ваша девичья фамилия — Вильер. Ваш отец был французом, приехавшим в Англию тридцать лет назад. Ваша мать была дочерью английского сквайра, и он лишил ее наследства, когда она вышла замуж за вашего отца. Ваш отец умер нищим и оставил вас в бедности. Вы с матерью были вынуждены переселиться в работный дом, когда вам было десять лет.
Бет с изумлением слушала его. Она не скрывала своего прошлого ни от миссис Баррингтон, ни от Томаса, но слышать это из уст высокомерного лорда, каким был Маккензи, было нелегко.
— Боже мой, и это всем известно?
— Я поручил Керри разузнать о вас все. Ваша мать умерла, когда вам было пятнадцать. В конце концов, вы получили должность учительницы при работном доме. А когда вам исполнилось девятнадцать, в работный дом был назначен новый викарий. Томас Экерли познакомился с вами и женился на вас. Спустя год он умер от лихорадки. Миссис Баррингтон, жившая на Белгрейв-сквер, наняла вас в качестве компаньонки.