Дикая жизнь Гондваны

 
Лягушка
Если очень внимательно присмотреться к медному всаднику, иногда можно заметить, что камень, на котором он стоит, чуть-чуть шевелится.
Это происходит из-за того, что под камнем придавлена Учёная Лягушка, которая всё знает, как оно обстоит на самом деле.
Однажды эта Учёная Лягушка побеседовала пять минут со скульптором фальконе. После беседы скульптор фальконе немедленно зарезал всю свою семью, поджёг дом, взял мушкет и пошёл грабить зимний дворец, однако заблудился и вышел в лесок возле Чорной Речки. Там он встал на поляне, страшно расхохотался и околел.
После этого происшествия два глухих гренадёра оглушили Лягушку дубинами, затем её придавили камнем, а на камень для верности поставили медного всадника.
Лет через сто Лягушка очнулась и стала карабкаться наружу, но у неё было мало сил, потому что ей сначала нужно выпить воды. Вот когда скоро будет Большое Наводнение, камень зальёт водой и Лягушка напьётся. Тогда она перевернёт, наконец, камень с медным всадником и вылезет на свободу. Вот тут-то всем и пиздец.
Если кому-то сильно не терпится, он и сейчас может приложить к камню ухо и послушать.
Когда вокруг тихо, слышно, как Лягушка сама себе что-то бубнит. Только не разобрать ничего, ни одного слова.
Один доктор как-то раз приходил к камню со стетоскопом, до утра слушал-слушал, но так ничего и не разобрал.
Расстроился и ушёл домой как был — в своём уме.
 
Негры
Царь-пётр был Негр. И жили в то время в Петербурге одни Негры, так получилось.
Единственные, кто тогда были не Негры — это немцы и голландцы. Негры ими брезговали, говорили, что от них кислятиной воняет, поэтому селили их отдельно — на васильевском острове.
Чтобы приезжие не задавали идиотских вопросов, мол, почему вы такие чорные, Негры капали своим детям в нос особые отбеливающие капли. Иногда, правда, если дети были сильно сопливые, капли действовали плохо, и дети получались коричневатые, наподобие Пушкина. Тогда это дело сваливали на Арапа, будто бы это он виноват. Потом стали сваливать на Пушкина. Ещё потом, уже при коммунистах, когда почти все Негры переехали в Москву, стали говорить, что дети коричневые из-за университета патриса лумумбы.
Сейчас все эти негры живут в Москве между станциями метро южная и пражская, женятся они только между собой. Ещё несколько семей живут возле станции электрозаводская, но мало.
Белых людей они не переносят. Хуже белых людей для них только те Негры, которые понаехали из Африки или Америки. Они их называют черножопыми.
Работа в Москве у Негров такая: они целый день ходят вокруг вокзалов, гума и цума, и на все вопросы кривят морды и хамят. Из-за этого приезжие не знают, что москвичи очень гостеприимные и хлебосольные, а думают, наоборот, что все они Сволочи. Когда Негров спрашивают, зачем они это делают, Негры отвечают, что такое у них Предназначение. Или вообще ничего не отвечают.
Есть у Негров такая легенда, что однажды за ними прилетят два Гуся: один серый, другой белый, и возьмут их живыми на небо. Там Негры станут светлыми Ангелами. Потому что на небе всё не так: что было чорным, становится белым.
Ну и наоборот, конечно.
 
Лурье
Тот, кто никогда не бывал в Петербурге, ничего не знает про Лурье. Лурье — это не фамилия, не имя, не национальность: Лурье — это Лурье.
Появиться Лурье могут где угодно — хоть на Чукотке, хоть в Африке, но живут они только в Петербурге.
Род деятельности у всех Лурье гуманитарный: история, филология, искусствоведение, религия. Лурье-тракториста не бывает.
Ни один Лурье не приходится другому ни родственником, ни однофамильцем. Если вы спросите одного Лурье не является ли он родственником другого Лурье, он очень на вас обидится. Более того, он скажет, что ни разу в жизни о том другом Лурье не слышал.
Никто никогда не видел двух Лурье одновременно. Они могут даже работать в одном учреждении, но если один входит в комнату, то другой только что отлучился.
Объясняется это очень просто: дело в том, что Лурье — это не разные люди, а параллельные формы существования одного и того же человека. Нам они кажутся разными только потому, что параллельные пространства, хотя и называются параллельными, но на самом деле они довольно-таки кривые и пересекаются с нашим пространством где попало и как попало. Поэтому один Лурье кажется нам старше, а другой моложе, один толще, а другой тоньше, один умер, а другой ещё нет. Один Лурье сильно умный, а другой совсем дурак.
Но встречаться им нельзя ни в коем случае: если однажды два Лурье встретятся, тогда произойдет что-нибудь страшное: например, может так Ёбнуть, что и Петербурга не останется. А может и останется, но всё равно лучше не надо.
 
Избушка
Когда человека вдруг совсем уже окончательно заебало Человечество и, более того, человек и сам окончательно зае-бал Человечество, ему ни за что не нужно ехать в пустыню, или в соловки, или на речку-речку Бирюса.
Ему лучше всего приехать в город Москва и ровно в полдень неподвижно встать в центре зала на какой-нибудь центральной станции метро, наподобие тверской или пушкинской.
И тогда пройдут мимо такого человека несколько тысяч миллионов человек, и ни единому из них ничего от этого человека не будет нужно, и сами они у него ничего не возьмут, даже если он даром будет предлагать. И будут у всех у них такие прекрасные оловянные глаза, что даже если этот человек станет показывать им Жопу или вдруг треснет пополам, или, например, из его головы пойдёт зелёный дым, то ничего вовсе не отразится в этих глазах, совершенно ничего, потому что они видели уже всё, что когда-либо происходило на этом свете.
Ему можно было бы даже построить прямо посреди зала избушку и завести себе в ней порося и курочек, но это не получится, потому что прибежит дежурная и будет Пиз-деть.
Конские Яйца
Главная же проблема, стоящая перед жителями города Петербург — это спасение яиц коня петра-первого.
Дело в том, что в училище имени дзержинского уже много лет существует традиция, согласно которой выпускники обязаны в ночь перед выпуском до блеска начистить яйца коня петра-первого. От этого яйца каждый год уменьшаются, и в настоящее время их объём составляет не более шестидесяти процентов от тех яиц, которыми конь петра-первого был оснащён при отливке.
Понятно, что через какое-то время, пусть может быть и не в этом веке, но однажды конь петра-первого останется совсем без яиц. А великий основатель великого города на коне без яиц — это, согласитесь, довольно таки позорно.
Запретить курсантам начищать яйца нельзя, так как традицию эту ввёл сам царьпётр, ещё в одна тысяча семьсот шестнадцатом году самолично начистив до блеска яйца своему тогда ещё живому коню.
Конь этот впоследствии умер и царьпётр даже приходил на его могилу и возложил стопу на его череп. Ну, в общем, про это уже писал в своём стихотворении Александр Сергеевич Пушкин. Правда на самом деле змея не сумела прокусить сапог царяпетра и он убил её тростью, но, тем не менее, змея тоже попала в памятник.
Самое же удивительное во всей этой истории — это как в неё опять попал Александр Сергеевич Пушкин?
Нет ни одного, вообще ни одного предмета, о котором Пушкин не сказал бы пару слов. Бодрый такой, небольшой и коричневый, всё-всё обследовал он в той тесной кухне, в которой мы все существуем, всё ощупал своими бакенбардами и записал это в своих тетрадях.
Если хорошо порыться в его записях, можно найти зашифрованные сведения не только о царе Николае I, но даже и о печальной судьбе Николая II. К Ленину Пушкин не проявил особого интереса, Троцкого назвал проституткой, а к депутату Шандыбину относился хоть и с юмором, но вполне доброжелательно.