Будуар Анжелики

— Но почему вы нам раньше ничего не сообщили?
— Я не считала это заслуживающим внимания. Мало ли преступников попадает за тюремную решетку…
— И вы уверены, что эта ля Вуазин…
Катрин сделала выразительный жест, означавший подсыпание порошка в напиток.
— Я хорошо знаю нескольких дам, которые постоянно пользовались ее услугами, — серьезно проговорила Мадлен.
— Я тоже, — кивнула Анжелика. — К сожалению…
… На далекой окраине Парижа жила в ту пору ничем, казалось бы, не примечательная женщина, известная в своем квартале как повитуха и как специалистка по искусственному прерыванию нежелательных беременностей.
Звали эту женщину мадам ля Вуазин.
Все знали, что она принимает роды, далеко не все знали, что она решает проблемы нашаливших на стороне и «подзалетевших» замужних дам, и лишь очень ограниченный круг лиц был посвящен в секрет основного занятия мадам ля Вуазин — она была предсказательницей. Хотя эта скромная женщина всегда говорила о своем нежелании вмешиваться в дела Всевышнего, ее предсказания отличались ошеломляющей точностью и имели весьма узкую направленность: они касались исключительно мужей клиенток мадам ля Вуазин, а если точнее — продолжительности их жизней.
Вовсе не требовалось быть Кассандрой, чтобы понять, какая нужда могла привести в жалкую лачугу на окраине города роскошно одетую двадцатидвухлетнюю красавицу с чувственным ртом и лукавыми глазами, которая настойчиво просила предсказательницу ответить на один-единственный вопрос: долго ли еще намерен топтать эту грешную землю ее шестидесятилетний супруг?
Мадам ля Вуазин в подобных случаях прищуривала свои глубоко посаженные глазки и отвечала вопросом на вопрос: «А сколько требуется?» И они договаривались. Разумеется, мадам ля Вуазин сильно рисковала, но суммы, которые она получала от нетерпеливых молодых жен пожилых вельмож и преуспевающих буржуа, были настолько внушительными, что загоняли страх куда-то в очень далекие закоулки души.
Кроме того, эти молодые дамы становились прямыми соучастницами готовящихся преступлений, а следовательно, также были кровно заинтересованы в неразглашении их общих тайн.
Мадам ля Вуазин в совершенстве знала технологии приготовления различных ядов, и поэтому планируемая смерть человека, страдающего, к примеру, астмой, ни у кого не вызывала сомнений в своей естественности, когда она наступала вследствие жесточайшего приступа болезни. С соответствующими внешними симптомами умирали страдающие болезнями желудка, печени или сердца. Клиентура мадам ля Вуазин быстро расширялась и вскоре уже охватывала высшие придворные круги. Среди тех, кто пользовался услугами отравительницы, были и герцогиня де Буиллон, и маркиза де Монтеспан, и графиня де Суассон… Спрос на «порошок успеха» неуклонно возрастал, и у мадам ля Вуазин уже начали возникать проблемы с заготовкой необходимого сырья.
А в это время в Париж приезжают два ловких авантюриста-алхимика, итальянец Эксили и немец Глассер. Оставив бесплодные попытки превращения меди в золото, они смекнули, что в столице Франции можно гораздо быстрее и вернее разбогатеть, изготавливая на заказ те или иные яды, тем более, что спрос на них в ту эпоху значительно опережал предложение. Каким-то образом они познакомились с мадам ля Вуазин и создали нечто вроде концерна заказной смерти.
Вскоре концерн достиг подлинного процветания, но, как это всегда бывает в тех случаях, когда алчность подавляет доводы рассудка, один из членов концерна, итальянец Эксили, решив заработать один, без компаньонов, попался с поличным и был заключен в Бастилию.
И надо же было случиться такому, что за несколько дней до этого маркиза де Бринвильер, широко известная своей неуемной чувственностью супруга командира одного из полков королевской гвардии, по внезапному капризу вытребовала прямо с места службы среди бела дня в свой особняк гвардейского капитана де Сан-Круа, своего более или менее постоянного сексуального партнера, и предалась с ним любовным играм прямо в гостиной. В разгар сношения туда вошел ее муж, но партнеры были настолько увлечены, что даже не заметили его появления. Маркиз де Бринвильер не нашел ничего лучшего, как пожаловаться тестю на вызывающее поведение его дочери.
Тесть, граф де Олро, будучи одним из приближенных Людовика XIV, в тот же день добыл королевский ордер на арест капитана де Сан-Круа, которого без промедления препроводили в Бастилию. И снова шутка Фортуны: капитан оказывается в одной камере с отравителем Эксили. Сокамерники, как водится, поведали друг другу о своих злоключениях и сопутствующих им событиях.
Через день или два маркиза де Бринвильер, изнемогавшая от сексуального томления и кипевшая жаждой мести, ухитряется передать письмо своему дружку. Тот в ответном письме сообщает адрес мадам ля Вуазин и от имени кого к ней следует обратиться…
И вот через некоторое время скоропостижно умирает граф де Олро, отец маркизы, потом один за другим двое ее братьев и младшая сестра… Мужу, маркизу де Бринвильер, каким-то чудом удается остаться в живых.
Происшедшее никак нельзя было отнести к разряду случайных, и начинается расследование.
Мадам ля Вуазин арестовывают и затем долгое время допрашивают в страшной Горячей палате, которая славилась способностью развязывать самые упрямые языки. Там мадам ля Вуазин встречается со своей клиенткой маркизой де Бринвильер. Протоколы допросов маркизы содержат множество данных, свидетельствующих о феноменальной испорченности этой изначально порочной натуры. Вот некоторые из них:
«Сознаюсь, что я совершила поджог».
«Я пыталась иметь сношение с родным братом, представляя себе одного из моих знакомых».
«Я дала одной женщине яд для отравления ее мужа».
«Не менее трех раз в неделю я совершала грех кровосмешения, в общем, быть может, раз триста…»
«Примерно раз двести я имела половые сношения со своим двоюродным братом. Он был холост, и один из моих детей прижит от него».
«Я сознаюсь, что отравила своего отца. Яд подал ему один из слуг. Меня терзали угрызения совести, когда этот слуга был схвачен и посажен в тюрьму…»
«Я отравила своих двух братьев, Один молодой человек был за это колесован».
«Сознаюсь, что пять или шесть раз давала яд своему мужу, но мне становилось жаль его, я начинала хорошо ухаживать за ним, и он выздоравливал. С тех пор он, однако, постоянно болеет…»
И тому подобные откровения.
Дело маркизы Бринвильер окончательно рассмотрели к весне 1679 года, после чего она была сожжена на костре. Правда, в знак уважения к титулу ей предварительно отрубили голову, а потом уже отправили тело на костер…
А следствие продолжалось. Пришлось давать показания и двум племянницам кардинала Мазарини, и герцогине де Буиллон, и графине де Суассон, и многим другим высокопоставленным и любвеобильным дамам. Круг клиенток мадам ля Вуазин оказался настолько широк и настолько глубоко проникал в высшие придворные сферы, что Людовик XIV постарался замять этот громкий скандал. В конце концов на костер пошли только мадам ля Вуазин и двое ее сообщников (разумеется, без предварительного обезглавливания)…
— Еще один жирный черный штрих, — заметила Катрин. — Она случайно не родственница Жиля де Реца?
— Кто знает, — пожала плечами Ортанс. — При такой свободе нравов установление родства — дело почти безнадежное.
— Как и поиск идеального героя, — добавила Анжелика. — Даже лучшие из людей — не более чем люди. Тем более если хотя бы краем уха послушать, что о них говорят не самые лучшие из людей…
— Кого вы имеете в виду, Анжелика? — спросила Мадлен. — Хороших людей вообще или какого-то определенного человека?
— Определенного. Того, у кого завистников, наверное, не меньше, чем у короля, а что касается славы… это как посмотреть…
— Он француз?
— Да.
— Тогда я знаю ответ. Это Мольер!
Анжелика кивнула.
— Между прочим, — заметила Луиза, — злые языки поговаривают, будто он недавно женился на собственной дочери!