План побега
- Да. Первый - твой Пьеро. За ужином я заверил его, что ночью не приду к тебе. Сейчас он стоит там, на улице, под снегом. Он ждет меня, а так как меня нет, то понял, что потерял.
И вновь я услышал голос Виолеты:
- Ты сказал - двое.
- Второй - вот этот, что лежит в своей кровати и притворяется, что спит, но я вижу: он плачет.
Машинально я провел рукой по глазам. Рука увлажнилась. Тыльной стороной зажал себе рот.
Наутро проснулся, наполовину задохнувшись. Первым желанием было тотчас расспросить Виолету. Но я вынужден был обождать, пока горничная раздвинет шторы, поставит подносы с завтраком, сначала один, потом - другой, и, развесив банные полотенца, удалится. Все это время Виолета говорила о том, что ночь была холодной, что она рано уснула, не знает, в котором часу я вернулся, и все это так искренно - так правдиво и честно рассказывала об этом мне, человеку, который все прекрасно знает, - так что я даже начал сомневаться в случившемся ночью. В тот день я не осмелился расспросить ее, решил, что надо выждать подходящий момент. Подумал: все откроется при встрече Виолеты с Маленьким Бобом. Я неотступно следил за ней, скрывая тоску, ненависть и боль. Но так ничего и не узнал. Никаких тайных встреч не было. Виолета и Маленький Боб выказывали полную отчужденность и равнодушие друг к другу. Мне известно: после любовного акта мужчина и женщина обычно избегают друг друга (вовсе непредосудительно какое-то время любить друг друга, как животные); но так или иначе, эти двое не встречались и до пятнадцатого июля. Решил переговорить с Пьеро, как мужчина с мужчиной, но затем понял: как бы мы с Виолетой ни были далеки друг от друга, - я не должен говорить о ней с каким-то пигмеем, которого я презираю.
Сейчас мы в Буэнос-Айресе. Так ничего и не удалось разузнать до самого отъезда, даже - есть ли в городе действительно фабрика, где строят бомбоубежища. Боже мой, было бы намного лучше, если бы то, что случилось тогда ночью, оказалось бы всего лишь сном, навеянным вином Моники. Временами я думаю и сам себе твержу: Виолета не могла совершить подобного злодейства. Злодейства? Это моя вина - сколько раз говорил ей: все или ничего, - но уступить моим желаниям - значит покинуть мужа и детей; с другой стороны любовь с этим мужланом, ночью, для нее это, быть может, - нечто иное, совсем не важное, не заслуживающее внимания, будто и не было вовсе. Без сомнения я-то воспринимаю все это совсем по-другому, но я не в счет.
Примечания
Этот рассказ Биой Касареса, как и ряд других ("Большой Серафим", "Признания волка", "Ad porcos"), временем действия связан, вероятно, с периодом перонистской диктатуры. Генерал Хуан Доминго Перон (1895-1974) был избран президентом Аргентины в 1946 г. и свергнут в результате военного переворота в 1955-м. Многие деятели аргентинской культуры (среди них Борхес, Кортасар, Биой Касарес) относились к правлению Перона резко отрицательно.
Кордова - город и провинция в центральной части Аргентины.
Сан Хуан де ла Крус (1542-1591) - испанский поэт-мистик.
Перевод с испанского В.Петрова, 2000г.
Примечания В.Андреев, 2000г.
Источник: Адольфо Биой Касарес, "План побега", "Симпозиум", СПб, 2000г.
OCR: Олег Самарин, [email protected], 20 декабря 2001
Адольфо Биой Касарес. Признания волка
Небольшую группу аргентинцев, чью поездку организовала компания ТУСА, невозможно было спутать ни с кем благодаря значку с буквами ТУСА в петлице и еще больше - коричневым костюмам, слишком легким для неласковой парижской весны. Аргентинцев распределили по двум этажам отеля на улице Понтье. Энрике Риверо Пуигу достался номер на третьем этаже, с окном во двор, а Тарантино, Сарконе и Эскобару - на пятом. Так Риверо Пуиг лишний раз убедился в том, что компания чрезвычайно заботится о своей репутации, повторив одну из своих излюбленных фраз: "Эти люди знают, что делают". И верно: Тарантино, Сарконе и Эскобара, составлявших тесную компанию, поселили вместе. Что же касается его, Риверо, одинокого волка - как постоянно говорил он про себя, в общем-то правильно определяя свои отношения с женским полом и с населением Темперлея, - его поместили отдельно, хотя и не слишком далеко от приятелей, с которыми он сильно сдружился в поездке. Чтобы избежать нежелательных трений, ТУСА собрала бразильцев в отеле на улице Колизея, а большую часть американцев на улице Берри. Такие же меры предосторожности - с неизменным успехом принимались на всех этапах путешествия: Мадрид, Барселона, Ницца, Генуя, Рим, Милан, Женева, Мюнхен. Шумной и ребяческой, но до чего же трогательной была радость большинства туристов, замечавших знакомые лица в автобусе и самолете после насильственной разлуки в городах. Как не поверить, судя по этим кратким минутам, в прирожденную доброту человека?
Везде, где только было возможно, и всякому, кто только желал слушать, аргентинцы без устали расписывали прелести путешествия. Но если прислушаться получше, выяснилось бы, что не все встречало у них равное одобрение. То обстоятельство, что римские развалины совершенно развалились, вызывало живейшую досаду. Один заявил, что буэнос-айресские эдилы не допустили бы такого. Однако другой, знакомый с языками, встал на защиту местных властей и в приступе раздражения свалил вину на все тех же туристов, платящих именно за виды руин. В этом смысле нельзя отрицать немалое образовательное значение турпоездок: посещение достопримечательностей открывает перед нами невероятное разнообразие человеческого разума.
Впрочем, нашим соотечественникам - об иностранцах я не говорю достаточно было оказаться наедине со своими мыслями, чтобы стать жертвами двойной тревоги. Она приходила по ночам, когда они ворочались в кровати от бессонницы. Странное дело: любители поспать, все четверо потеряли сон, как только ступили на чужую землю.
Каждой ночью неотвратимо наступал подсчет расходов - и быстро превращался в ужас человека, стоящего на краю пропасти. Поистине головокружительные суммы уходили на чаевые, подарки, сувениры и тому подобные пустяки. Прелести поездки - разве они уравновешивали такое расточительство? Воображение рисовало пугающий призрак разорения. К счастью, наши аргентинцы нашли поддержку и опору в сопровождавшем их представителе компании, как ученики находят ее в учителе. Он вернул друзьям спокойствие разумными и утешительными словами: