Дурман

Генерал Алик, глава фракции вентури, также стоял у стола. Он был шире в плечах и в талии, чем Баша – из всех виденных Пикардом орианцев он был ближе всего к тому, чтобы его можно было назвать грузным. Но то был вес мышц, скрытых за внешней неповоротливостью. Пикард подумал, сколько врагов было обмануто этой кажущейся неповоротливостью медлительного и грузного с виду генерала.
– Добро пожаловать, – сказал генерал Баша.
– Сюда, где царит мир, – сказал генерал Алик.
– Ешьте и пейте без опасений, – сказал Баша.
– Мы находимся на нейтральной территории, – сказал Алик.
– А осквернять нейтральную территорию запрещено самыми священными нашими законами, – заключил Баша.
Пикард знал, что им понадобилось добрых три часа, чтобы прийти к тому компромиссному варианту речи, который он только что услышал. Каждый из генералов желал, чтобы честь открыть мирные переговоры принадлежала именно ему.
Еда на столе была нарезана небольшими кусочками такого размера, чтобы кусочек можно было взять в рот целиком. Тарелок не было. Салфетками надлежало пользоваться лишь для вытирания рук и рта. Использовать их как тарелки не полагалось. Тарелки можно было спрыснуть ядом. А если вы брали за раз один кусочек и тут же съедали его, никто не мог его отравить.
Поскольку угощение было разложено для всех присутствующих без различия ранга, и никто не мог знать, кто что возьмёт, всякая возможность отравления исключалась. Разве что кто-то отравил бы какой-нибудь кусочек наугад. Но на Ориане не принято было покушаться наугад. Это считалось беспринципным.
– Я рад узнать, что у орианских убийц есть какая-то честь, – заметил на это Ворф.
Пикард не был уверен, говорит ли клингон серьёзно, или же это сарказм. До сих пор он не замечал за Ворфом склонности к сарказму.
На столе стояли пирамидами стаканчики из похожего на пластик материала. Налив себе, надо было сразу же выпить и выбросить стакан – тоже для того, чтобы уменьшить возможность отравления. Пикард смотрел на эти стаканы и думал, сколько энергии и иссякающих ресурсов ушло на их изготовление. И теперь всё это выбросят.
Он вздохнул. Не всё сразу. Сначала мир, затем можно будет приступить к спасению планеты.
– Мы приготовили сюрприз для посла Федерации, – сказал генерал Баша.
– Этот сюрприз торлики и вентурийцы готовили вместе, – сказал генерал Алик.
Пикард перевёл взгляд с одного на другого, не уверенный, что это может значить. В любом случае, то, что противоборствующие стороны могли в чём-либо сотрудничать, было чудом.
Двое телохранителей вкатили небольшую тележку, на которой стояло что-то, напоминавшее старинный самовар. Баша и Алик стали по обе стороны от тележки. Генералы заговорили, словно зараннее отрепетировали сцену:
– Мы вместе приготовили то, что, как узнали из Вашего досье, Вы любите, – сказал Баша.
– Работать над этим вместе, – сказал Алик, – оказалось лучше, чем сражаться из-за этого.
Оба генерала улыбнулись. Пикард подумал, сколько споров было при подготовке даже такой короткой речи. Он вышел вперёд, нетерпеливым взмахом руки приказав телохранителем оставаться на месте.
– Прошу Вас, посол, возьмите стакан, – сказал Баша.
Пикард так и сделал, поклявшись мысленно, что не выбросит стакан, использовав его лишь один раз. Он подставил стакан под краник. Алик повернул небольшую рукоятку, и в стакан полилась жидкость, от которой подымался ароматный дымок. Пикард поднял стакан и с наслаждением вдохнул знакомый аромат.
– Чай "Эрл Грэй", – широко улыбнулся он. – Джентельмены, я поражён вашим знанием моих привычек и вашей готовностью сотрудничать друг с другом.
Баша и Алик переглянулись. Алик жестом предложил Баше говорить первым. Баша слегка поклонился в знак признательности.
– Посол Пикард, мы начинаем понимать, что сотрудничество – далеко не самая плохая вещь.
– Хорошо сказано, – улыбнулся Алик.
Пикард вдохнул аромат чая и постарался не выдать своего изумления. Генералы были учтивы друг к другу. Этот – был всего лишь прелюдией. Сами мирные переговоры начнутся позднее, когда стемнеет. Таков был обычай орианцев – вести всякие переговоры ночью, когда условия для боевых действий были не самыми благоприятными.
– Я благодарю вас, – сказал Пикард, – и прошу присоединиться ко мне и выпить со мной чаю. Пусть это станет символическим началом сотрудничества в решении проблем без насилия.
– Вас не было при том, как мы решали, кому говорить первому, – шепнул Баша. – Вот когда чуть-чуть не дошло до насилия.
Алик улыбнулся почти застенчиво.
– Чуть-чуть – уже начало, – сказал Пикард.
Генералы взяли стаканы, и когда у всех троих оказалось по стакану коричнево-зелёного чая, Пикард поднял свой стакан.
– У моего народа есть обычай, который называется тост. Он служит для празднования великого или счастливого события. Я предлагаю тост за храбрость генерала Баши и генерала Алика, храбрость всех торликов и вентурийцев. Порой нужно больше храбрости, чтобы заключить мир, чем чтобы сражаться. За мир и процветание этой планеты. – Пикард поклонился главнокомандующим и отпил глоток. После минутного колебания многие в комнате последовали его примеру.
– Вы должны будете потом рассказать мне подробнее об этом обычае, который называется тост, – сказал Алик. Стоя рядом с капитаном, он улыбался.
Пикард улыбнулся в ответ, впервые с момента прибытия на Ориану чувствуя оптимизм по поводу своей миссии.
– Я буду рад ознакомить Вас с нашими обычаями, генерал Алик…
Внезапно улыбка исчезла с лица Алика. Он заморгал, затряс головой, словно пытался согнать с глаз пелену, схватился рукой за грудь.
– Посол, мне… Ах! – Он зашарил вокруг себя, как слепой. Стакан с недопитым чаем упал на ковёр. Пикард подхватил генерала. Алик судорожно уцепился рукой за его руку и упал на колени, потянув его за собой.
– Позовите врача, – закричал Пикард. Он смутно ощущал суету вокруг, слышал топот бегущих ног. В тот миг для него существовал лишь генерал Алик. Сердце генерала билось так громко, что Пикард слышал его, колотилось, будто стремилось вырваться из груди.
Трой очутилась рядом, пытаясь помочь удержать извивающегося в конвульсиях Алика. Пикард с ужасом взглянул на неё поверх содрогающегося генерала. Алик обеими руками вцепился в Пикарда, словно умолял что-то сделать. Пикард хотел спросить Трой, слышит ли она, как колотится сердце Алика. Оно стучало так громко, громче, чем его собственное сердце.
Телохранители в красно-белых вентурийских одеждах оттеснили Пикарда и Трой. Они пытались удержать Алика в неподвижности, но его мускулы и конечности содрогались, будто жили собственной жизнью.
Даже находясь в нескольких футах от генерала, Пикард по-прежнему слышал бешеный стук его сердца. Трой стояла рядом, рука её лежала на его плече. Её тёмные глаза были расширены от ужаса.
У Пикарда мелькнула дикая мысль: могла ли она чувствовать, как человек умирает? Могла ли?
В комнату вбежала женщина в оранжевом медицинском халате. К этому времени конвульсии прекратились. Алик затих и лежал неподвижно.
– Я больше не слышу, как стучит его сердце. – Пикард не сознавал, что произнёс это вслух, пока Трой не ответила ему:
– Он умер, капитан. Он умер, – тихим, полным ужаса голосом.
Пикард положил руку поверх её руки, пытаясь её поддержать. Сам он был ещё слишком ошеломлён быстротой случившегося, чтобы поверить в это. Только что Алик говорил с ним и прекрасно себя чувствовал. Что, чёрт возьми, могло случиться?
Врач отстранила телохранителей и склонилась над неподвижным телом. Она проверила пульс, дыхание, провела над телом небольшим сканером. Затем подняля глаза на замерших в ожидании людей, и в тишине комнаты чётко и ясно прозвучал её голос.
– У него разорвалось сердце.
– Что это значит – разорвалось сердце? – спросил Баша.
– Я проверила жизненно важные функции организма. Его сердце разорвалось на части. Я не могу восстановить его и вернуть этого человека к жизни. Он умер.