Прегрешения богов

   — Никакого, — ответила Паслена и прошептала что-то на ухо Роберту.
   Он осторожно поднял со стола чашку с чаем и поднес к ее губам. В этой чашке она искупаться могла бы.
   — Вы хотите сказать, что он был бесцветный?
   — Я это и сказала, — чуть более раздраженным тоном заявила она. Отчего в ее словах будто послышалось сердитое гудение пчелы? Не гламор ли это — вкотором феи-крошки великие мастера?
   — Значит, вы видели одежду сквозь пластик?
   Она задумалась, потом кивнула.
   — А описать ее можете?
   — Одежда как одежда, примятая пластиком. — Она внезапно взлетела в воздух, стрекозиные крылышки зажужжали за спиной радужным крутящимся ореолом. — Это были люди! Высокие! Они для меня все на одно лицо!
   Сердитое гудение — фоном к ее голосу — стало громче. Напарник Люси спросил:
   — Это пчела гудит или мне мерещится?
   Роберт встал, протянув руку к висящей в воздухе фее жестом, которым подманивают птичку.
   — Паслена, они хотят найти тех, кто совершил это злодеяние. Они пришли, чтобы тебе помочь.
   Сердитый гул становился все выше и громче. Где-нибудь на лужайке или в саду я бы уже сделала ноги. Уровень напряжения в комнате резко подскочил, даже Холод и Дойл насторожились, хотя мы-то знали, что это лишь звуковая иллюзия, и ее назначение — не давать любопытным людям слишком близко подходить к феям или охраняемым ими цветам. Этот звук должен был внушать опасение, рождать желание уйти от него подальше. Для этого все и делалось.
   В дверь громко постучали. Люси крикнула:
   — Потом!
   Она не отрывала взгляда от феи: теперь она уже не принимала ее за ребенка. У Люси, как у всякого Опытного полицейского, есть чутье на опасность. Все хорошие копы, кого я знала, умели прислушиваться к сверлящему чувству в затылке — это сохраняло им жизнь.
   Роберт сделал еще попытку:
   — Паслена, дорогая, мы хотим тебе только помочь.
   Райт приоткрыл дверь, передавая реплику Люси. Послышалось оживленное перешептывание.
   Бедро Дойла под моей рукой ощутимо напряглось — он готов был к прыжку. Тело Холода везде, где я к нему прикасалась, чуть подрагивало, как у нетерпеливой лошади. Все верно. Если Паслена нападет на детективов с той же силой, с какой она сшибла Дойла и Роберта, они получат тяжелые травмы.
   Я впервые усомнилась, точно ли Паслена просто напугана. Один раз можно списать на истерику, но два? Не сошла ли она с ума? С фейри это случается, как и с людьми, а с изгнанниками волшебной страны даже чаще, чем обычно. Не примерещились ли нашей главной свидетельнице те убийцы? Может, все это только пустые слова?
   Роберт шагнул к ней, все так же протягивая руку.
   — Паслена, солнышко, успокойся. Пирожное еще осталось, и я пошлю за свежим чаем.
   Сердитое жужжание стало еще громче. Напряжение вокруг росло вместе с силой звука — так бывает, когда музыкальная нота тянется слишком долго, и ты уже желаешь, чтобы она сменилась хоть чем-нибудь, лишь бы только сменилась.
   Паслена развернулась на месте, серебряно-радужные крылышки слились в размытое пятно. Крошка крошкой, а я не смогла прогнать мысль, что она похожа на боевой вертолет. Смешное сравнение — при ее-то четырех дюймах роста, — но от нее волнами исходила угроза.
   — Я тебе не дура-брауни, меня печеньями и чаем не успокоишь! — крикнула она.
   Роберт медленно опустил руку. Оскорбление было серьезное. В старые дни брауни часто принимали плату сластями, чаем или добрым вином.
   За дверью возникла какая-то суматоха, разговор на повышенных тонах, словно кто-то пытался прорваться мимо полицейских, что стояли за дверью — конечно, Люси там кого-то поставила. Паслена снова выполнила механически точный поворот — на этот раз в сторону шума, в сторону двери.
   — Там убийцы. Я не дам им отобрать у меня магию и убить меня!
   Если кто-нибудь сейчас ворвется в дверь, она ударит. А не их ударит, так Райта и О'Брайан, которые стоят по нашу сторону двери.
   Мне не пришло на ум ничего лучше, как сказать:
   — Ты просила моей помощи, Паслена.
   Зловещая крылатая кукла повернулась ко мне. Дойл чуть сдвинулся вперед, готовый прикрыть меня собой в случае чего. Холод напрягся так, что у него наверняка мышцы заболели. Я усилием воли сохраняла спокойствие, пытаясь этим спокойствием заразить Паслену. Жужжащая фея сочилась яростью; я снова подумала, в своем ли она уме.
   — Ты просила меня остаться и защитить тебя. Я осталась и сделала так, что полицейские не увезут тебя в другое место, где железо и техника.
   Она на миг провалилась в воздухе и взлетела снова, но не так высоко и не так целенаправленно. Я достаточно изучила крылатых фей, чтобы распознать неуверенность, сомнение. Пчелиное гудение приутихло.
   Она наморщила крохотный лобик:
   — Ты осталась, потому что я боялась? Осталась, потому что я попросила?
   — Да, — сказала я. — Именно так, Паслена.
   Голоса за дверью зазвучали громче и резче.
   — Ты опоздала, королева Мередит. Они уже здесь. — Паслена развернулась к двери. — Они пришли за мной.
   Ее голос звучал отстраненно, с неверной интонацией. Да спасет нас Дану, она сошла с ума! Вопрос только в том, случилось это с ней после или до того, как она увидела смерть своих друзей? Пчелиное жужжание снова усилилось, теперь сопровождаемое запахом прогретого солнцем луга.
   — Тебя никто от нас не заберет, Паслена, — сказала я, пытаясь внушить ей свое спокойствие. Жаль, что с нами нет Галена или Аблойка — они оба умеют заражать положительными эмоциями. Эйб способен остановить разгоряченных воинов посреди битвы и уговорить пойти выпить с ним по маленькой. А Гален просто вселяет радость в окружающих. Из нас троих на такое никто не способен. Мы можем убить Паслену, чтобы спасти людей, но как бы их спасти, не убивая ее?
   — Ты назвала меня своей королевой, Паслена. И как королева я приказываю тебе не причинять вреда никому в этом доме.
   Она оглянулась через плечо, миндалевидные глаза светились голубым огнем ее магии.
   — Нет больше сладкой Паслены, есть ядовитая Белена. И королевы у нас нет. — Она полетела к двери.
   — Детективы? — спросила О'Брайан.
   Мы все встали и осторожно направились к фее. Люси шагнула ко мне, спросив шепотом:
   — А что она может сделать?
   — Дверь вышибет запросто, — сказала я.
   — И моих людей вместе с дверью?
   — Именно.
   — Твою мать.
   Я согласилась.
 Глава 8 
   Из-за двери послышался голос, высокий и мелодичный, и мне сразу же захотелось улыбнуться.
   — Паслена, дитя мое, не бойся. Твоя крестная фея с тобой.
   Паслена снова провалилась в воздухе.
   — Джильда, — сказала она тонким голоском. Пчелиное жужжание утихло, и запах выгоревшей на солнце травы исчез.
   — Да, дорогая, Джильда. Веди себя потише — и добрые полицейские разрешат мне войти.
   Паслена проплыла к полу под удивленными взглядами Райта и О'Брайан. Маленькая фея засмеялась, и оба копа засмеялись вместе с ней. Феи-крошки — самые маленькие из фейри, но по искусству гламора многие из них не уступают сидхе, хотя мало кто из сидхе это признает.
   Я поймала себя на желании помочь Джильде поскорей войти. Покосилась на детективов — не действует ли гламор и на них, но нет, оказалось, не действует. У них лица были только растерянными — словно слышат песню, но слишком далеко, чтобы разобрать слова. Я эту песню тоже улавливала — похоже на звон музыкальной шкатулки, или колокольчиков, или… Напряжением ума и воли я усилила защиту и песня пропала. Мне больше не хотелось улыбаться как дуре или спешить Джильде на помощь.
   Паслена снова засмеялась, и напарник Люси засмеялся тоже — но нервно, словно знал, что смеяться не должен.
   — Ты что, опять амулет дома забыл? — спросила Люси.
   Он пожал плечами.
   Люси полезла в карман и вытащила маленький полотняный мешочек.