Опыт революционной борьбы
Партизанский отряд и крестьянство стали сливаться в единую массу, причем никто не смог бы сказать, на каком именно отрезке нашего длинного пути это произошло. Что касается меня, я знаю только одно: в результате тех самых консультаций, которые я давал крестьянам Сьерры, моя стихийная и немного сентиментальная настроенность превратилась в более серьезную и решительную силу. Страдающие друзья – жители Сьерра-Маэстры – никогда не подозревали, какую роль они сыграли в качестве кузнецов нашей революционной идеологии.
В тех местах Гильермо Гарсия было присвоено звание капитана и ему было поручено командовать всем новым пополнением из числа крестьян, которые приходили к нам в отряд. Может быть, товарищ Гильермо не запомнил 6 мая 1957 года, но эта дата отмечена в моем дневнике.
На следующий день Айде Сантамария покинула нас с четкой инструкцией Фиделя установить необходимые контакты, однако день спустя пришло сообщение об аресте Никарагуа (майора Иглесиаса), которому было поручено доставить нам оружие. Эта новость расстроила всех, и теперь мы не представляли себе, каким образом может быть получено оружие. Однако было принято решение продолжать наш путь в район встречи.
Мы прибыли в маленькую долину, расположенную неподалеку от Пино-дель-Агуа, где на гребне Сьерра-Маэстры стояли два необитаемых дома и находилась заброшенная могила. Недалеко от шоссе наш дозор взял в плен батистовского капрала, известного своими злодеяниями еще со времен Мачадо. Некоторые бойцы отряда предложили сразу расстрелять его, однако Фидель запретил делать это. Капрала попросту оставили под охраной новых бойцов, которые пока еще не имели винтовок, и предупредили его, что любая попытка к бегству будет стоить ему жизни.
Основная часть отряда продолжила путь к условленному месту, куда должно было быть доставлено оружие. Этот поход был длинным, но мы совершали его налегке, оставив свои полные вещмешки в лагере. Наше путешествие оказалось безрезультатным. Оружие не прибыло, и мы, естественно, связывали это с арестом Никарагуа. Купив довольно много продуктов в местной лавке, мы двинулись в обратный путь.
Шли медленной, усталой походкой по той же дороге вдоль гребня Сьерра-Маэстры, пересекая с большими предосторожностями открытые места. Вдруг впереди послышался выстрел. Это нас насторожило, потому что один из наших товарищей пошел быстрее, чтобы как можно раньше прийти в лагерь. Им был Гильермо Домингес, лейтенант нашего отряда, один из тех, кто прибыл с пополнением из Сантьяго. Мы выслали вперед разведку и были готовы к любой неожиданности. Через некоторое время разведчики вернулись в сопровождении товарища, по имени Фиальо, который принадлежал к группе Кресенсио и прибыл в лагерь во время нашего отсутствия. Он рассказал, что произошла стычка с батистовцами, которые отступили в направлении Пино-дель-Агуа, где располагалось крупное вражеское подразделение, и что на дороге найден труп какого-то человека, который я должен опознать.
Это был, конечно, Гильермо Домингес. Его тело было обнажено до пояса. Около локтя виднелось нулевое отверстие, слева на груди зияла штыковая рана, а голова была наполовину снесена выстрелом, судя по всему, из ружья, принадлежащего Домингесу. О том, что это был убит наш несчастный товарищ, свидетельствовали и некоторые предметы снаряжения и обмундирования.
Проанализировав различные данные, мы смогли представить себе картину происшедших событий. Батистовцы, которые, вероятно, разыскивали плененного нами капрала, заметили беспечно шедшего Домингеса и схватили его. Эта беспечность могла быть объяснена тем, что за день до этого он прошел по той же самой дороге без всяких приключений. Одновременно навстречу нам шли люди Кресенсио. Они вышли в тыл противника и, захватив его врасплох, открыли огонь. Солдаты бросились бежать, убив перед бегством нашего товарища – Домингеса.
Пино-дель-Агуа – это название лесопилки, расположенной в глубине Сьерры. Батистовцы ходили по старой просеке, служившей для перевозки леса. Домингесу следовало бы пройти по ней сотню метров, а затем продолжить свой путь по узенькой тропе, проходящей по отрогу горы. Наш товарищ не проявил элементарной предосторожности, необходимой в таких случаях, и напоролся на засаду. Его горькая участь послужила нам уроком на будущее.
Прибытие оружия
В одном из районов Сьерры, вблизи от лесопилки Пино-дель-Агуа, мы закололи великолепную лошадь пленного капрала, потому что она не годилась для езды по столь пересеченной местности, а продовольствия у нас не хватало. Капрал, уплетая конину и суп, все время расхваливал лошадь, которую ему одолжил его друг. Он дал нам его адрес и просил, чтобы мы обязательно расплатились с этим человеком. Конина и мясо других животных Сьерры были совсем не презренным дополнением к нашей обычной диете.
В тот день мы услышали сообщение по радио о приговоре, вынесенном нашим товарищам по «Гранме», а также об особом мнении одного из судей, выступившего против приговора. Этим судьей был Уррутия, чей честный поступок послужил поводом для выдвижения его в дальнейшем на пост временного президента республики. Мнение одного судьи в тот момент большого значения не имело, и это был лишь благородный жест со стороны Уррутия, однако следствием всего этого было появление плохого президента, неспособного понять дальнейшее развитие политического процесса, воспринять глубину революции, которая вышла за рамки его закостенелого мышления. Последующее поведение Уррутия привело ко многим конфликтам, которые были разрешены его отставкой по единодушному требованию народа во время первого празднования Дня 26 июля.
В один из этих дней прибыл связной из Сантьяго, по имени Андрес, который сообщил нам, что оружие находится в безопасности и в ближайшее время будет доставлено. Местом его передачи была названа одна лесопилка, принадлежавшая братьям Бабун, которые согласились оказать нам помощь, надеясь сделать хороший бизнес на революции. В последующем эти братья оказались за бортом революции, а трое сыновей одного из компаньонов фирмы «Бабун» стали контрреволюционерами и были взяты в плен у Плайя-Хирон.
Любопытно было наблюдать, как в то время целый ряд типов в надежде использовать революцию в своих целях оказывали нам мелкие услуги, чтобы потом потребовать исполнения своих желаний от новой власти. Братья Бабун просили сдать в концессию все прилегающие леса. Стремясь увеличить свою латифундию, они намеревались согнать с земли всех крестьян и безжалостно вырубить лес. В эти дни у нас появился американский журналист из той же породы, что и Бабуны. Он был венгром по происхождению, и его звали Эндрюс Сейнт Джордж.
Поскольку я был единственным человеком в отряде, знавшим французский язык (в тот момент не было никого со знанием английского), мне поручили заняться им, и, по правде говоря, он не показался мне таким опасным типом, как при второй встрече, когда он был разоблачен как агент ЦРУ.
Мы обошли Пино-дель-Агуа, чтобы выйти к истокам реки Пеладеро. Наш путь пролегал по обрывистому склону, и за плечами у нас лежал тяжелый груз. Продвигаясь вдоль Пеладеро, мы поднялись к его притоку – ручью Дель-Индио, где провели пару дней, пополняя запасы провизии. Мы миновали уже ряд маленьких крестьянских поселений и, оставив в них своеобразную подпольную революционную власть, поручили нашим сторонникам информировать обо всех событиях и о передвижениях неприятельской армии. Однако мы по-прежнему жили в лесу, лишь изредка останавливаясь на ночлег в каком-либо поселке. В этом случае только часть из нас спала в домах, а большинство же располагалось в прилегающем лесу. Днем же все снова были начеку.
Нашим самым страшным врагом в этот период года был макагуэра. Это насекомое представляет собой разновидность овода и получило такое название за то, что оно, как считают, откладывает свои яйца на дереве макагуа. В определенные периоды года макагуэра заполняет леса. Его укусы вызывали сильный зуд, и при наших условиях на коже быстро появлялись нарывы.