Ведьма отлива

– Благодарю вас, но вы не правы. Я просто пытаюсь выказать вежливый интерес к вашей работе. Тем не менее, если вы не хотите, чтобы я… – Марион пожала плечами, ее тон изменился. – Кстати, Дэвид.
– Да?
– Боюсь, что наш автомобиль снова сломался. Это, конечно, промах Винса. В его возрасте нельзя быть таким глупым. Но с пожилыми мужчинами это бывает.
– Пожилыми? – воскликнул Гарт и снова подумал о Бетти. – Винс не пожилой, знаете ли. Мы с ним одного возраста.
– Ой, ну вы знаете, что я имела в виду. Во всяком случае, вам это к лицу. У вас такой мудрый вид, да еще эта обходительность, это удлиненное лицо с резкими чертами…
– Ничем не могу вам помочь, Марион.
– Дэвид, я просто хочу, чтобы вы не держали на меня обиды. Наш автомобиль сломался, а я ненавижу общественный транспорт, вот и все. Не будете ли вы так любезны подбросить нас на Гайд-парк-Гарденз? О, а потом могли бы немного поболтать?
– С удовольствием, Марион. Вас что-нибудь беспокоит?
– Беспокоит… меня? – выдохнула она. – Не понимаю.
– Ну и не беда.
У Дэвида Гарта не было шофера, он отвез друзей сам в большом пятиместном двадцатисильном «панхарде» ярко-зеленого цвета, украшенном всякими латунными штучками. Поскольку все слуги уже спали, Винс исполнял обязанности бармена и открыл бутылку шампанского.
Стены гостиной были отделаны панелями из мореного дуба с геральдическими щитами. Гостиную заливал розоватый свет электрических свечей. Высокий и худой Винс, в вечернем костюме со стоячим воротничком, молча поднял бокал.
Марион спросила:
– Дэвид, почему вы не женитесь?
Винс поставил бокал на стол. Гарт в который раз удивился, почему он не говорит им о Бетти. Интересно, не слышали ли они что-нибудь? Очевидно, нет, судя по тому, как засмеялся Винс.
– Рано или поздно, старик, – лениво проговорил он, – любая женщина сделает тебе такое замечание. Но ты зря тратишь время на Дэвида, дорогая. Он из закоренелых холостяков. Во всяком случае, я должен напомнить тебе, он работает.
– Да, – вскричала Марион, – но это еще полбеды! Бедняга Дэвид, – она скорчила такую сочувственную гримасу, будто Гарт был лет на тридцать старше, – так занят работой, что это уже почти болезнь. Он никуда не выходит; даже в театр мы затащили его почти силком. И кажется, кроме убийств, его больше ничего не интересует.
– Убийств? – изумился Винс.
– Ой, ну ты знаешь, что я имею в виду. Эти детективы, которые он всегда читает. Шерлок Холмс, Мид, Роберт Юстас и все эти глупые книжки из серии «Фантом».
– Твой ум, дорогая, – сказал Винс, – похож на привокзальную площадь с мчащимися во все стороны экипажами. Да, я знаю, что ты имеешь в виду. Но интересное с практической точки зрения убийство меня бы тоже заинтересовало.
– Да, дорогой. Я полагаю, ты бы взялся за расследование. Но, пожалуйста, не уводи нас от темы, – Марион обернулась, – и простите мое невежество, Дэвид, объясните, что хорошего в вашей работе, что вы так ею увлечены? Что такое неврология?
– В основном, Марион, это исследование нервных заболеваний. Считается, что многие из них органического происхождения…
Марион нетерпеливо махнула рукой:
– Органического происхождения? Боюсь, это мне непонятно.
– Я имею в виду, что многие из них связаны с физиологией, к примеру эпилепсия. В течение многих лет мы придерживались теории доктора Вейра Митчелла, который заявлял, что нервные заболевания носят органический характер. Ничто так не лечит пациента, как хороший отдых, даже без лекарств.
– Разумеется.
– Не обязательно. Некий профессор Венского университета придерживается другого мнения. Его теории – горькая пилюля для всех нас. По-моему, он слишком упрощает дело.
Но рано или поздно отношение профессионалов к его методам изменится.
– В самом деле, Дэвид? А как зовут этого венца?
– Его зовут Фрейд. Зигмунд Фрейд.
– Так что он говорит?
Где-то наверху часы пробили один раз. Было уже очень поздно. Гарту следовало бы вежливо закончить этот нелепый разговор, но он уже увлекся и не мог остановиться.
– Послушай, старина, – попытался вмешаться Винс.
Но Марион, кажется, не сердилась и не была шокирована, как обычно бывали шокированы, в действительности или притворно, другие слушательницы. Наоборот, она вдруг засмеялась, сделала успокаивающий жест и отошла от стола. Потом повернулась так резко, что ее белая юбка приподнялась и заколыхалась.
– Как забавно! В самом деле, послушайте, над этим стоит подумать. Как вы правильно говорите, Дэвид, все живут двойной жизнью.
– Я не думаю, что дело обстоит именно так. Хотя, полагаю, с известными оговорками это может быть правдой.
– Послушайте! – снова перебил Винс.
– Дорогой, пожалуйста, успокойся. Это потрясающе. Дэвид, ответьте мне еще на один вопрос. Возьмем, для примера, меня. Предположим, кто-нибудь пришел бы в ваш кабинет и что-нибудь рассказал бы обо мне. Ну, что я странная и ненормальная, что меня следует запереть в сумасшедшем доме, чтобы я не совершила убийство. Что бы вы тогда сказали?
Повисла напряженная тишина. Гарт молчал.
– Господи, Марион, – воскликнул вдруг Винс, – что ты заладила об убийстве?! И что это за вздор о сумасшедшем доме? Ты ведь шутишь, да?
Марион опять засмеялась, на этот раз поддразнивая его.
– Глупый, конечно, я шучу. Вы с Дэвидом притворяетесь такими мужественными и читаете такие нелепые истории, могу я немножко вас подразнить? – Она протянула руку. – А теперь, если не возражаете, я вас покину. Я устала. Давайте все забудем, да?
Это было в субботу, 8 июня. А в понедельник в полдень, когда Дэвид сидел в своем кабинете на Харли-стрит, поджидая очередного пациента, в переговорной трубке, висевшей на стене, завыло.
– Извините, сэр, – сказала трубка голосом Майкла Филдинга, студента-медика, который исполнял за Дэвида черновую работу, – но здесь, в холле, джентльмен. Он говорит, что ему нужно увидеться с вами и что это очень срочно.
– Я не могу принять его, Майкл. Вы же знаете, на сегодня мой день расписан…
– Я знаю, сэр! Но он не просит, чтобы вы приняли его сейчас. Он хотел бы прийти к вам в пятницу в девять вечера.
– Майкл, вы понимаете, что вы…
Ассистент закашлялся. Он был блестящим студентом и очень обаятельным молодым человеком, несмотря на слишком худое, подвижное лицо и несколько суетливые манеры.
– Я знаю, сэр, вы не делаете исключений. Но здесь особый случай, я думаю. На его карточке написано: «Полковник Джон Селби. Королевская артиллерия. В отставке».
Гарт застыл возле трубы.
За окном стоял сумрачный, унылый полдень; по соседним крышам забарабанил дождь. Изморозь затуманила оконные стекла, и такой же туман клубился у Дэвида в голове.
– Это бывший опекун миссис Боствик, не так ли? И на карточке в качестве адреса указан Хэмпстед. Во всяком случае… Доктор! Вы меня слышите?
– Да. Слышу.
– Надеюсь, я не сказал ничего лишнего, сэр? Если так, то мне очень жаль.
– Все в порядке. Прошу прощения, Майкл. – Гарт перешел на деловой тон: Назначьте полковнику Селби прием на девять часов вечера в пятницу, скажите, что я буду рад его видеть.
И вот теперь, в сгущающихся сумерках, почти ночью, Гарт тащился в лязгающем такси по всем этим чопорным площадям, между Оксфорд-стрит и Риджент-парком. И тут он со всей ясностью осознал еще один факт.
Не то чтобы он не хотел встречи Бетти Колдер с Марион и Винсом. Нет, он не хотел, чтобы Бетти встретилась именно с Марион Боствик.
Но сейчас беспокоиться не о чем. Бетти в Кенте. Он сядет на последний поезд на Фэрфилд, а затем такси доставит его к гостинице «Кавалер и перчатка», где он обычно проводит уик-энд; потом он заедет к Бетти – совсем ненадолго, после чего благопристойно пожелает ей спокойной ночи и вернется в гостиницу, и опять встретится с ней в субботу и в воскресенье. Ей тоже не нужно ничего знать о Марион.
Он не хотел, чтобы Бетти запачкалась.
«Ты – отъявленный лицемер», – сказал себе Дэвид Гарт и громко рассмеялся.