Тень Казановы

Не буду врать: ни с одним мужиком мне так хорошо не было. Сломались под утро.
— Силен ты, Безуглов!
— Еще раз Безугловым назовешь…
— Что будет?
Не ответил — уснул. Господи, спасибо тебе за рай на земле!
Безоблачно прожили целую неделю. Утром — завтрак на полтора часа, потом — море с «Дайкири». После — теннис, ленивая речка, виндсерфинг для Сереги. К вечеру за территорию выезжали, по магазинам шныряли, потом ужинали где-нибудь. Безуглов не курил — неохота. Но вина свои с утра употреблял, морепродукты лопал (нигде, сказал, таких качественных не ел!) и луковые колечки в кляре полюбил. Так хорошо было! А спокойно-то как! Сотики наши здесь не работали — система другая, американская. Мы сами раз в день на родину звонили из отеля — все о’кей? Попробовали бы мне девочки мои сказать, что не о’кей! А Серый больше Гришке названивал, там тоже все о’кей было. Ну а самое о’кей было вечером. Когда лапы его загорелые и ласковые в охапку меня брали.
— Безуглов, давай поженимся!
Подумал, что шучу, захихикал.
— Я — серьезно! Работать в упряжке будем.
Хихикать уже не стал.
— Машка, да мы с тобой уже тыщу лет друг друга знаем. Как облупленные. Смысл?
— Рядом всегда будем.
— Да мы и так рядом!
Отказал, выходит. А я, между прочим, в первый раз мужчине предложение сделала.
Тут он опять лапы свои на меня наложил — обиды улетучились. На пока.
Тем временем в нашем отеле настал уик-энд. Понаехало на выходные отдыхающих! Из Кореи в основном. Шумно стало, всяких мероприятий нам напридумывали. Мы участвовали вполсилы. Во-первых, нам и вдвоем хорошо. Во-вторых, что-то новенькое во мне открылось, но Безуглова я от народа старалась изолировать. Ревность?
В воскресенье вечером из кабачка вернулись, а на лужайке нашей — пляски до упаду. Безуглов речь родную услышал.
— Сашка!
— Серый!
Знакомить нас взялся, но мы знакомые оказались. Саша Воронов — владивостокский король света. Шесть магазинов по городу, светильниками торгует. И жену его, Веру, знаю. Он как раз с ней на остров и прибыл. Вчетвером столик возле бунгало оккупировали. Долли нам кукурузу подавала, вино в графинах. Безуглов вынудил меня стакан вина выпить. Потом еще два. В голове карусель завертелась. Еще с полчаса продержалась, пару раз станцевала, потом поняла: все, не могу.
Серега проводил. Хорошо, что переехали! Прямо с лужайки в номер вошли. Уложил меня, поцеловал сладко так! Но сил уже не было. В сон провалилась.
Утром проснулась первая. Безуглов спит, лицо — детское. Сразу кольнуло: где ночь без меня болтался? Елки-палки, я сроду ревнивой такой не была!
Повалялась с полчаса в ванне, голова все равно тяжелая. Решила же: ни грамма алкоголя, чего поддалась вчера? Безуглов, провокатор!
Простыней обмоталась, вылезла.
— Вставай, Серенький!
Серенький в ответ что-то промычал, потянулся всеми мускулами — зверюга какая! И загорел уже как шоколадка.
Не удержалась — в кровать запрыгнула. Замурлыкал, лапами горячими прижал. В раю я, в раю!
Через час растормошила его.
— На завтрак опоздаем! Ты до скольки вчера куражился с Сашкой? — невинно так спросила, между делом.
— Часов до трех.
— Вот гуляки, что делали?
— Пьянствовали, танцы плясали.
— Пьяницы! — но отлегло. Это они умеют: вино литрами пить и рок-н-роллы всякие выплясывать. Да и Верка, человек надежный, вряд ли глаз с них спустила.
Еле выгреблись на завтрак, поели вяло. Потом возле бассейна на лежаки упали, дрема опять навалилась. Никогда, никогда больше ни грамма спиртного! Ближе к обеду Безуглов очнулся окончательно. Доску пенопластовую зацепил, пошел с горок водных кататься. Младенец!
Вернулся через час. Мокрый весь, волосенки растрепались, в кудряшки короткие превратились. В капельках. И тело — в мокрых шариках. Бодрячком держится. На лежак упал со стоном. Девки вокруг глаза косят — Аполлон! Полотенцем прикрылся, выдохнул: хорошо! Долли картошки печеной принесла, кукурузы, пива холодного любимчику своему, мне, прицепом, — соку свежевыжатого. Перекусили. Совсем полегчало. Спасибо, Долли!
Провалялись до заката. В бассейне пару раз сполоснулись. В номер побрели, на ужин собираться стали. Он из ванны вышел, мокрый, свежий такой, попросил крем от солнца по спине размазать. Размазала. Развернулся, обнял. Первый раз пристал ко мне во внеурочное время. Прогресс?
Ужинать в силу этого поехали поздно. Я его в ресторанчик прикольный повезла — там из глины весь интерьер. Стейки на глиняных тарелках подали. И салат до этого в плошке глиняной был. У окошка сидели, он все на улицу выглядывал, машинку нашу красненькую соблюдал. Вдруг напрягся. Входит девица какая-то, не девочка далеко, при ней — парень лет сорока. У девицы улыбка в двадцать рядов — ни дать ни взять рояль.
— Серж!
— Мэгги!
Здрасте, приехали! Безуглов с ней расцеловался, спутнику руку пожал.
— Это еще кто?
— Мэгги, стюардесса из Англии. В нашем отеле поселилась. Вчера с нами ночью в бунгало танцевала.
Ни на минуту оставить нельзя! Пригласил за наш столик. Улыбаются друг другу. Спутник Мэгги Джорджем представился. Сказал, что экипаж они, улетают завтра, слава богу. Поужинали вчетвером. Когда на стойке рассчитывались, я Безуглову кружку глиняную в подарок прикупила, а он мне — блюдо, с котом и собакой нарисованными. Кот — символ Сайпана, а собака так — в пару.
В общем, Мэгги с Джорджем мы покинули и в отель поехали. Мэгги нам вслед всеми клавишами улыбалась — воспитанная нация!
В номере Безуглов опять лапами обнимать меня взялся, с ума совсем свел! Утром на завтрак еле проснулись!
А в полдень я его потеряла. Вроде по ленивой речке сплавляться взялся. И — пропал.
Нашла во внутреннем бассейне. Тихо так на пенопластовой подушке мокнет. А рядом — Мэгги кругами плавает.
Ладно, Мэгги, убивать не буду, лети себе сегодня с богом. Но Безуглов-то, Безуглов! Плейбой, блин! Никакого покоя!
А потом он взялся грустить. Видно было — домой рвется. Ничего поделать не могла. Во вторник на завтрак не пошел, я ему бутербродов из ресторана принесла, куснул два раза, больше не стал. В среду вообще смылся. На дайвинг записался. В шесть утра тренер его забрал, вернулся — к вечеру. Правда, оживился немного.
— Маш, там под водой красота такая! — Одежку сбросил, плечи коричневые в разводах соленых.
— Пойдем, Безуглов, сполосну тебя.
Полоскались в душе. Потом кремом от ожогов мазала его. Футболку натянул, в висок чмокнул: хорошая ты у меня! И все?
— Поехали ужинать, Машка, я весь день не ел.
Ну поехали.
Вечером из ванной вышла, он по телефону с кем-то говорит. Быстренько разговор свернул, трубку повесил, глазищи зеленые блестят. Как у кота.
— С кем это ты?
— Я? Да по работе.
Соврал. И тембр голоса пониже был, чем обычно. Все, пора бить тревогу. Ускользает он от меня.
В четверг повезла его кататься на самолете. Он сопротивлялся, как ни странно. За штурвал села я, инструктор — рядом. Безуглова сзади пристроили. Всем наушники надели.
— Серега, слышишь меня?
— Слышу, Машка. Сдалось тебе летать?!
— Боишься, что ли?
— Да не по себе как-то!
— Тогда сам рулить садись.
— Упаси бог! Я такой ответственности сроду на себя не возьму.
— Тогда не пищи.
Замолк. Взлетели.
— Безуглов, я лечу!
— Молодец, Машка!
Инструктор рядом тоже штурвал держит, подстраховывает. Облетели весь остров. Мне понравилось! Потом мне сертификат выдали, что я летать умею, а Сереге — футболку фирменную. В утешение.
В субботу он заметно оживился. Покатал меня на лодке, потом на водном мотоцикле. Ласковый был, во Владивосток уже намылился. С кем же он по телефону тогда трещал? Да и вообще, две недели уже вместе прожили, а результат?
Тут я ему сюрприз и преподнесла:
— Серый, давай еще на неделю останемся?
Просто онемел, потом взял себя в руки:
— Да ну, сколько можно? Мне уже даже кухня здешняя не лезет! Домой, Мария, домой!