Замок "Мертвая голова"

– Не сочтите за излишнее любопытство, – встрял я в ее словесные излияния, – но вы ведь его недолюбливали, правда?
– О господи! Нет! Зачем же лицемерить, дружок? И вот что я вам еще скажу… я всегда подозревала… Вы знаете о Малеже, владельце замка «Мертвая голова»?
– Да
– Это было семнадцать лет назад, – задумчиво произнесла она, – и меня никогда не покидала мысль, что Майрон каким-то образом причастен к его смерти! Впрочем, не важно. Мы с ним неплохо ладили… Но он никогда не рассказывал, как познакомился с Малеже. Знаю только, что это произошло на алмазном прииске в Кимберли. Случилось…
– Ваш брат был в Африке?
– Ну да! А вы не знали? Мы выходцы из Австралии, хотя Майрон никогда в этом не признавался. Он не имел образования, но очень умело это скрывал. И денег у него тоже не было. Его путь в Лондон не усыпан розами! Порой ему просто везло… Но мы отвлеклись. Малеже! Может, я немного чокнутая… Тут или несчастный случай, или самоубийство… дьявольская игра! Ведь рядом с ним никого не было!
Старая головоломка! Куда ни повернись, кто-нибудь обязательно напомнит о ней, и дым старого скандала начинает пробиваться из давно забытых щелей памяти. Покойного Малеже помнили все: агрессивное, запоминающееся лицо, обрамленное рыжими прядями волос. Вы могли ни с кем не говорить, но палец сам собой выводил по пыли слово, и это слово было «убийство».
В тот момент у меня почему-то затряслась рука, и я даже вынужден был поставить бокал на стол. Словно где-то в затаенном уголке моего подсознания я получил сильный удар кулаком, и на меня снизошло озарение. Нет… это была проклятая скрипка! Ее звуки уже казались воем, каким-то жутковатым человеческим криком, исторгаемым ею самостоятельно. Я подумал о поднимающемся над морем маяке и о буре, беснующейся за окнами. Но в этом шуме я понял, что мои хаотичные впечатления никак не связаны со звуками, доносящимися снизу. Я услышал приглушенный стук… Это отворилась парадная дверь. Кто-то поднимался наверх. Я вскочил, и Агата Элисон с любопытством взглянула на меня. Пробормотав слова извинения, я бросился к двери…
У подножия лестницы стоял дородный человек в широком плаще. Он взирал на всех из-под полей мягкой шляпы. Пока я наблюдал за ним, из основного коридора левого крыла дома появился Банколен и прошел в холл. Новый гость поднял вверх указательный палец и что-то быстро произнес по-немецки. Банколен пристально посмотрел на него, но ничего не ответил. Я не понял речи незнакомца в плаще, понял только, что это Конрад. Властным движением пальца он приказал Банколену спуститься. До меня донесся раздраженный голос:
– В чем проблема, я спрашиваю?
Конрад злобным взглядом скользнул по мне, большие усы ощетинились. Я услышал:
– Спускайтесь вниз, вы слышите?
Я последовал за Банколеном. От открытой двери в холле поднялся страшный сквозняк. Из-за двери столовой выглядывало любопытное лицо Данстена…
Конрад прошел в библиотеку, отряхнул шляпу так, что во все стороны полетели брызги, и наконец повернулся к нам. Красное, свирепое лицо не произвело должного впечатления. Банколен лениво последовал за ним. Я увидел Гофмана, спешащего закрыть дверь, и Данстена, бегущего из столовой с бокалом в руке. Следователь молча ударил себя в грудь.
– Из Парижа… вмешательство… закона.
До меня доходили лишь отдельные слова его тирады. С торжествующим видом он наклонился над столом и бросил в лицо детективу одну-единственную фразу.
Данстен быстро перевел:
– Он… он нашел тело охранника!
– А я, – невозмутимо отреагировал Банколен, – нашел пистолет!
Он вынул из кармана тяжелый маузер и бросил его на стол. Звук удара эхом разошелся по холлу. И сразу раздался смех скрипки, веселый, тонкий голос Страдивари, исчезающий в реве стихии. Конрад медленно, словно со страхом, протянул руку к пистолету. Краем глаза я заметил Гофмана, проскользнувшего сквозь створчатые двери. Он сиял, как ребенок, узнавший какую-то страшную тайну. Выпрямившись, дворецкий неожиданно громко доложил:
– Герр барон Зигмунд Арнхайм!
 
Глава 7. Пять выстрелов
Только потом я осознал, как сильно билось мое сердце в тот драматический момент. А все из-за Гофмана. Он привык объявлять о гостях в этом веселом доме, но, как и все мы чувствуя драматизм обстановки, объявил о прибытии барона громоподобным голосом. Я смотрел на его покрасневшее лицо, смешной нос картошкой и торжествующе сверкающие глаза…
– Благодарю, – раздался удивленный голос.
В холл вошел человек с мягкой темной шляпой в руке. Блестящий черный дождевик он, войдя, снял и перебросил через плечо. Барон фон Арнхайм оказался маленьким, очень прямым и пластичным, с семенящей походкой и коротко стриженными волосами. Лицо у него было бледное и бесстрастное, с резкими морщинами от носа до линии рта. Он быстро оглядел всех нас серо-зелеными, холодными глазами. Вокруг глаз я заметил шрамы – следы сабельных ударов. Увидев Банколена, он неожиданно улыбнулся, поклонился и щелкнул каблуками.
– Рад снова видеть вас, мой старый друг! – произнес он по-французски. – Эта свинья уже успела доставить вам неприятности?
Он кивнул на Конрада, и от взгляда его зеленоватых глаз всем стало как-то не по себе. В одном глазу немецкой знаменитости блеснул монокль. Арнхайм сделал несколько шагов вперед с неуклюжей грацией, напоминающей гусиную походку. Я заметил в его волосах седую прядку.
– Выйдите отсюда! – скомандовал он, сделав жест рукой. – Ждите в холле. Быстро.
Когда Конрад, не произнеся ни слова, прошел мимо нас к двери, Банколен почти незаметно кивнул Данстену. Молодой человек одними губами произнес: «Ладно!» – и осторожно вышел.
Арнхайм подошел к французу и протянул ему руку.
– Я глубоко сожалею, старый друг, о дурных манерах моих подчиненных, – с неодобрением произнес он. – Будьте уверены, я их уволю. Ах, как неприятно…
– Он страдает от избытка энергии, – ответил Банколен. – Но, пожалуйста, не увольняйте его. Ведь именно Конраду я обязан встрече с вами. Естественно, я ему благодарен.
От этой напускной вежливости мне стало не по себе, и я занервничал. Я бы предпочел оживленную беседу с герцогиней. Когда Банколен мне его представил, фон Арнхайм снова щелкнул каблуками. Потом мы обменялись рукопожатиями, и он механически запустил руку в волосы, будто засунул в щелочку пенни.
– Я вдвойне рад познакомиться с помощником моего друга Банколена, – заверил он меня. – Может, присядем? Вы только что приехали? Хорошо. Я буду рад, если вы обсудите со мной дело…
Он бросил плащ на кресло и остался в плотно облегающем смокинге. Из кармана немец вынул портсигар.
– Сигарету? – предложил он. – Немецкие. И, как ни жаль признавать, нестерпимо мягкие. У нас непомерно высокий налог на иностранный табак. Во Франции с этим лучше.
Мне хотелось крикнуть: «Ради бога, не надо!» Но они оба так наслаждались жизнью, что это казалось беспечной детской игрой. С тех пор как я познакомился с Банколеном, я впервые испытал к нему неприязнь. Фон Арнхайм сел и с наслаждением закурил. Банколен невозмутимо устроился в кресле напротив. Они сидели и пускали кольца дыма. Я бездумно наблюдал за ними, высчитывая, чье кольцо летит сейчас.
Молчание нарушил фон Арнхайм.
– Я приехал в Кобленц сегодня вечером, – сообщил он. – Конрад полностью ввел меня в курс дела. Сначала я решил из-за бури остаться в отеле. Но Конраду это, я заметил, не понравилось. Полагаю, он отчаянно пытался опередить меня, в последний раз осмотрев замок до моего приезда. Чтобы он не наделал еще больше ошибок, я примчался сюда…
– Вы, конечно, не слышали о моем приезде? – спросил Банколен.
Фон Арнхайм развел руками:
– Это был великолепный сюрприз!
Они опять замолчали.
– Перед самым вашим приездом Конрад сообщил о том, что обнаружил тело охранника, – небрежно бросил Банколен.
Узкие глазки Арнхайма сощурились еще больше. Он вынул из глаза монокль.