Назло громам
— Беседовал с ней?
— Да! Скажите мне, пожалуйста!
— Милая юная леди, я семнадцать лет в глаза не видел миссис Ферье. В последний раз я разговаривал с ней в Берхтесгадене, именно в тот день, о котором мы сейчас ведем речь.
Паула прошептала какое-то проклятие. Однако разговора больше не продолжила, а стала смотреть мимо Хатауэя в сторону входа в отель. Хатауэй и Брайан обернулись, следуя за ее взглядом.
Поприветствовав посетителя, ночной портье открыл огромную стеклянную дверь, и в фойе, окутанная облаком аромата духов, стремительно вошла женщина в сверкающем серебристо-голубом вечернем платье, плотно облегающем ее великолепную фигуру.
У порога она остановилась с высоко поднятой головой; ее плавные жесты были очень естественны и исполнены невероятной грации. Если бы она посмотрела налево, то увидела бы Паулу, Хатауэя и Брайана, но она глядела прямо перед собой, в направлении ресторана, находившегося в противоположной от входа стороне. Даже не разглядывая ее лица, было ясно, что она с трудом сдерживает гнев или страх.
Вдруг Джералд Хатауэй бросил недоверчивый взгляд на фотографию в раскрытом альбоме, затем снова взглянул на женщину:
— Это не…
— Тише! — прошептал Брайан.
Поведя плечами, женщина в серебристо-голубом обхватила пальцами с ярко накрашенными ногтями сумочку и поспешила в ресторан. У входа она остановилась и стала о чем-то спрашивать метрдотеля, а затем все с той же бессознательной, если не сказать несколько преувеличенной грацией пошла через фойе в направлении наших трех героев. Что заставило ее поднять взгляд, так и осталось загадкой, но она снова остановилась.
Стрелки часов показывали без двадцати одиннадцать.
— Ну… — словно чревовещатель произнесла Паула, — теперь нам не избежать встречи с ней. Что скажете, сэр Джералд? Вы собираетесь сейчас предъявить ей ваши обвинения в убийстве?
Хатауэй ничего не ответил.
— Ну что? — прошептала Паула, подергивая его за рукав. — Или, как говорит мистер Иннес, это дело полиции, а не ваше?
Ответа снова не последовало.
Застигнутая врасплох, Ева Ферье смотрела на них с нескрываемым испугом и тревогой, но ее приход явно был связан не с ними. Яркий свет высвечивал каждую черточку ее лица.
Вряд ли можно было назвать трагедией то, что когда-то знаменитое на весь свет своей красотой лицо больше не походило на улыбающийся облик двадцатилетней давности, — так считают только излишне романтические особы. И все же для них стало шоком ныне дряблое и опустошенное лицо. И она это явно понимала.
Миссис Ферье по-прежнему была очаровательна или, по крайней мере, казалась такой, когда брала себя в руки; ее тело осталось все таким же красивым — разве что чуть-чуть располнело, да и вообще в целом она выглядела очень даже привлекательно. Однако Брайан подумал, что появилось нечто, не имеющее отношения к дамскому салону и не поддающееся определению, что портило это лицо, искажая его черты. Возможно, трагедия заключалась в неспособности этой женщины с достаточной выдержкой воспринимать реальность.
Мгновенное замешательство прошло. Придя в себя, Ева улыбнулась и устремилась вперед с почти убедительной легкостью:
— Паула, дорогая! Как очень славно снова встретиться с вами! Это ужасно мило с вашей стороны после того, как у меня хватило глупости написать то письмо.
— Это вовсе не глупо, — ответила Паула, быстро поднимаясь по двум мраморным ступенькам навстречу Еве. — Кому понравится, когда о нем болтают столько вздора и нелепостей, — любому это было бы неприятно!
— Да, именно так я себя чувствую — тут я полностью согласна с вами, но ничего не могу с этим поделать. Как это ни покажется странным, — ее красивый голос зазвенел, — но все обстоит именно так. Однако очень славно встретиться с вами. Или я уже это говорила? А это, кажется, мистер Хатауэй? О, прошу прощения! Я хочу сказать — сэр Джералд, не так ли?
— К вашим услугам, мадам, — произнес он. Лицо его по-прежнему было бледным.
Ева, стоявшая на ступеньках, застыла в нерешительности.
— Надеюсь, я могу на вас положиться, — неожиданно спросила она, обратившись к Пауле.
— Безусловно, и вы это знаете!
— Да, конечно. Дорогой сэр Джералд! — Блеск и сияние исходили от слишком светлых волос Евы, а когда она протянула к нему руки, голос ее зазвучал вполне искренне. — Наша последняя встреча была омрачена страшно неприятным событием. Мне не хотелось бы снова волновать вас. Знаете что, давайте не будем больше вспоминать о тех днях, договорились? Надеюсь, вы не собираетесь утверждать, что я кого-то отравила, не так ли?
— А почему вы решили, что я могу это сделать, мадам? — спросил Хатауэй, внимательно глядя на нее.
«Спокойно!» — подумал Брайан.
— Ну, другие-то делают, — смеясь, произнесла Ева и, оглянувшись, обвела глазами фойе. — Я… я пришла сюда, чтобы найти Десмонда. Так глупо и нелепо быть влюбленной в собственного мужа после стольких лет совместной жизни, правда? Наверное, это ужасная дикость, но это так. Вы меня понимаете, Паула?
— Думаю, да.
— Вот что я хотела сказать. Я намерена быть очень серьезной, сэр Джералд, — объявила Ева, — и очень скоро вы сможете в этом убедиться. Мне вовсе не хотелось прерывать вашу беседу; кстати, я, кажется, никогда раньше не встречала здесь этого джентльмена. — Ева посмотрела на Брайана, и попутно ее взгляд упал на диван, где лежал раскрытый альбом.
Он с ужасом взглянул туда же, но, к счастью, обнаружил, что альбом закрыт, — очевидно, Паула незаметно успела это сделать. Брайан представился:
— Я — друг отца Одри Пейдж, миссис Ферье.
— Одри? Ах да… Слышала, что и она была здесь. Этому-то я не удивляюсь, а вот встретить здесь всех вас… — Улыбка Евы была поистине магнетической, но все остальное — расцветка платья, макияж и целый ряд других неудачных деталей — казалось совершенно неуместным для женщины, которая, как считалось, обладала хорошим вкусом. — Ну ладно, а теперь серьезно. Я не стану спрашивать, что вы делаете в этом отеле, но спрошу вот что: вы пренебрегаете мной? Вы все пренебрегаете мной? Вы все же решили не ехать на виллу «Розалинда»?
— Вы обращаетесь ко мне, мадам?
— Если вам угодно — да.
— Миссис Ферье, вопрос заключается в том, по-прежнему ли вы хотите, чтобы мы туда приехали? Мисс Кэтфорд старается помочь вам, я же — нет.
— А с чего это вы должны мне помогать? Я на это и не рассчитывала, но иногда нам может что-то понадобиться друг от друга, не так ли?
— Ну, если вы так ставите вопрос!.. — пожал плечами Хатауэй.
— Именно так. Вам хочется поиграть в детектива, я же хочу уничтожить эти старые слухи, причем уничтожить навсегда! — заявила Ева, словно бы пристально вглядываясь в прошлое. — Я много страдала, и вы это знаете. После того как я закончу книгу, которую пишу сейчас, для меня может начаться новая жизнь; я даже смогу вернуться на сцену, причем с триумфом! Так невыразимо приятно думать об этом! Однако все это может не состояться, если кто-то по-прежнему будет называть меня убийцей и полусумасшедшей. Вы все трое остановились в «Отель дю Рон?»
— Мы с мисс Кэтфорд остановились здесь.
— Вам обязательно это делать? Нельзя оставить номера за собой и поехать на мою виллу? Прямо сейчас, сегодня ночью? Если вы, конечно, не боитесь.
— Ну, что касается последнего, то едва ли, дорогая миссис Ферье…
Ева кивнула. Бросив на Хатауэя быстрый неприязненный взгляд, она грациозно присела на обитый кожей диван рядом с портфелем и альбомом.
— Полагаю, это ваш, — сказала она, взяв в руки портфель с вытисненными на нем буквами «Д» и «X». — И это тоже. — Она полистала альбом. — Дорогой друг, скажите мне, ради бога, — совершенно другим тоном продолжала она, — неужели вы и в самом деле думаете, что я отравила Гектора Мэтьюза наркотиком или ядом? — И хотя Ева произнесла эти слова негромко, судя по всему, они ее напугали, она неожиданно резко выпрямила спину. — Прошу прощения, сэр Джералд, это непростительная жестокость с моей стороны, но вы же видите: я в отчаянии. Ведь речь идет о моем счастье. Вы действительно так думаете?