Чаша кавалера

Наконец Том пожелал мне доброй ночи и запер за мной дверь на замок и на два очень тугих засова — один сверху, другой снизу. Остальное он может рассказать вам сам.
Том сидел на не слишком удобном стуле с высокой спинкой перед узким маленьким столиком с пепельницей. Несмотря ни на что, он, конечно, заснул и внезапно проснулся в призрачное время перед рассветом, когда небо становится серовато-голубым. Он не сознавал, что проспал несколько часов, положив руки на стол, а голову на руки. Подняв голову, он увидел прямо перед глазами то, что едва не свело его с ума.
Подбежав к окнам, Том обнаружил, что они по-прежнему надежно заперты. Дверь также была заперта на замок и засовы. Он даже попытался заглянуть в дымоход, но на некотором расстоянии вверх поперек его находится железная решетка, которую невозможно сдвинуть. И там нет никаких потайных входов или выходов.
Никто не мог ни войти в Дубовую комнату, ни выйти оттуда. Тем не менее дверца маленького сейфа была распахнута настежь. На столике, рядом с тем местом, где минуту назад лежала голова Тома, стояла Чаша Кавалера. Золото, бриллианты, рубины и изумруды поблескивали при первом солнечном свете…
Вирджиния сделала беспомощный жест, вздохнула и откинулась назад.
— Вот вам проблема, сэр Генри. Что вы думаете о ней?
 
Глава 6
На этот раз пауза затянулась. Теней в саду становилось все больше. Мастерс, сохраняя вежливое выражение лица карточного шулера, разглядывал брызги фонтана.
— Хррм! Да, — присоединился он. — Что вы об этом думаете?
Г. М. строго посмотрел на него. Вытащив наконец портсигар, он откусил кончик черной дешевой сигары, выплюнул табак и зажег сигару, сосредоточенно скосив глаза на пламя зажигалки.
— Хотите знать, что я думаю, а? — осведомился он.
— Признаюсь, мне немного любопытно.
Г. М. набрал полные легкие дыма и вынул сигару изо рта.
— Тогда я скажу вам! — рявкнул он. — Я знал, Мастерс, что вы тонете в грязных глубинах людской порочности! Но гореть мне в аду, если вы когда-нибудь опускались в вашей духовной батисфере так низко, как сейчас! Вы думаете, что Том Брейс ходил во сне, верно? Вы думаете, что он открыл собственный сейф и достал оттуда чашу? И вы готовы подвергнуть меня тяжким испытаниям, пытаясь найти решение, хотя сами заявляете, что его не существует?
Мастерс сидел неподвижно. Казалось, даже его записная книжка обратилась в камень.
— Почему вы так говорите, сэр?
— Потому что я старик, — ответил Г. М., стуча себя по груди. — Я могу читать в сердцах стервятников и гиен так же легко, как… Держу пари, вы наслаждались этим, как людоед, предвкушающий трапезу! Прежде чем вы станете это отрицать, давайте спросим девушку. Что скажете, куколка?
Не то чтобы Вирджиния возражала против лжи. Как и любую нормальную женщину, природа наделила ее умением лгать. Но под взглядом Г. М. она могла только издать булькающий звук и уставиться на землю.
— Вот так! — сказал Г. М. — Нет, Мастерс, я не безумен. Но я намерен взять ваш собственный нож, — при этом он сделал до жути реалистичный жест рукой, держащей сигару, — вонзить его в ваше черное сердце и повернуть пару раз. Что, если объяснение существует? Предположим, кто-то вошел в эту комнату и вышел из нее?
— Такого не может быть. Конечно, если миледи изложила факты правильно…
— Каждое мое слово — правда, мистер Мастерс!
— Тогда это невозможно!
— Сынок, сколько раз вы говорили такое раньше? Вспомните дело бронзовой лампы!
— Я только о нем и думаю! — огрызнулся старший инспектор. — Бенсон! Если бы я не понимал, что произошло в действительности, то знал бы, где искать виновного!
— Ой! Вы думаете, что Бенсон имеет какое-то отношение к Чаше Кавалера?
— Он имел очень большое отношение к бронзовой лампе, не так ли? Ох уж эти дворецкие!
Г. М. вставил сигару в рот, но сделал только одну затяжку и вытащил ее снова. Казалось, он собирался привлечь к чему-то внимание Мастерса, но передумал.
— Сынок, я готов сделать величайшую уступку. Вы не дурак.
— Премного благодарен.
— Тогда ведите себя соответственно! Не давайте себя одурачить, не разобравшись в этой истории!
— Каким образом?
— Если считать, что отчет девушки абсолютно аккуратен — а нам придется об этом условиться, покуда мы не докажем обратное, — вам не кажется, что в нем имеются один-два весьма странных и привлекательных момента?
Старая дуэль возобновилась, и Мастерс сразу насторожился. Его взгляд скользил по сторонам, словно ища, с какой стороны может последовать смертельный выпад.
— Может быть, да, сэр, а может быть, и нет.
— Предположим, что муж этой девушки не бродит во сне. Знаю, что вы этому не верите, но давайте допустим это чисто теоретически. В таком случае есть ли способ установить, с чем мы имеем дело?
— В каком смысле?
— Например, могло ли это быть шуткой?
— Шуткой? Опять! — воскликнула Вирджиния.
— Именно так, куколка. Мог ваш отец проделать нечто подобное с целью еще сильнее подразнить вашего мужа?
Вирджиния покачала головой.
— Нет, — ответила она, точно оценивая характер Уильяма Т. Харви. — Даже если бы папа умел входить и выходить из запертых комнат, он не стал бы этого делать без очень серьезных оснований. Папа любит Тома и никогда не проделал бы с ним подобную шутку.
— Угу. Я тоже так считаю. А кто-нибудь другой мог бы наслаждаться такой шуткой?
— Да. Вы! — заявил Мастерс. — К счастью, существует не так уж много людей с вашим складом ума. Если это была чья-то шутка, то ее мог проделать только кто-то вроде вас.
Г. М. даже не удосужился это отрицать, уставясь на свою сигару.
— Лично я не думаю, что это была утка или розыгрыш, — сказал он. — Что еще беспокоит вас, Мастерс?
— Поскольку это не преступление, мне абсолютно не о чем беспокоиться! И не пытайтесь втянуть меня в это! Впрочем, интересно, что скажет сам лорд Брейс. Это касается его в первую очередь, но мы еще не слышали от него ни слова.
Вирджиния вскочила на ноги:
— Том! Дорогой!
Остальные повернулись следом. Молодой человек, приближавшийся по извилистым дорожкам сада, где цветы доходили до пояса, а самшитовые изгороди — до груди, шел не со стороны дома. В противном случае педантичный Бенсон официально доложил бы о нем даже в саду.
Это был мужчина среднего роста, крепко сложенный, но не массивный. В его глазах светились те же добродушие, ум и интерес к жизни, что и в глазах Вирджинии, однако густые светлые волосы контрастировали по цвету с ее темно-каштановыми волосами. На нем были старый твидовый пиджак с кожаными вставками на локтях, рубашка с открытым воротом и серые фланелевые брюки. Худощавое лицо и голубые глаза Тома Брейса обычно излучали здоровье и энергию. Теперь же, несмотря на радостную улыбку при виде Вирджинии, он казался напряженным и обеспокоенным.
Глаза Вирджинии уже не выглядели сонными.
— Дорогой! — повторила она и побежала ему навстречу.
— Ангел! — отозвался молодой человек красивым звонким голосом.
Подхватив жену под мышки, он поднял ее в воздух.
— Том, поставь меня на землю! Пожалуйста! Ты знаешь, мне это не нравится…
Хотя Том и Вирджиния находились ярдах в пятнадцати от группы у фонтана, не было сомнений, что оба воображали себя пребывающими наедине в романтическом саду. Последовавшая беседа явилась подтверждением.
— Ты любишь меня, Джинни?
— Пожалуйста, Том, поставь меня!.. Так лучше… Ты знаешь, что люблю!
— Тогда к чему этот укоризненный взгляд? Что не так?
— Ты сказал Бенсону, что будешь здесь в пять, а сейчас, должно быть, уже половина седьмого!
— Прости, старушка. Я был занят с этой чертовой женщиной.
— Том!
— Нет-нет, это не то, что ты думаешь. Почему у тебя такой грязный ум, ангел?
— Разве у тебя он не еще более грязный?
— Да, но это тут ни при чем.
— Том, ты с этой женщиной…
— Ш-ш! Не используй слово, которое ты собиралась использовать! В любом случае ты отлично знаешь, что я абсолютно чист. Хотя, надо признать, женщина недурна собой.