Чаша кавалера
Разумеется, именно тогда Вирджиния встретила девятого виконта Брейса, рядового Даремского полка. Возможно, вдыхая ароматы травы или деревьев и наблюдая, как окна Крэнли-Корт золотит послеполуденное солнце, она вспоминала давние страшные ночи, когда тарахтение зениток перемежалось разрывами бомб, а жизнь проносилась мимо под аккомпанемент сирены ее автомобиля.
Но Вирджиния не видела причин об этом упоминать.
— Вероятно, вы правы, — вздохнула она. — Знаете, мистер Мастерс, иногда вы говорите точь-в-точь как мой отец!
— Значит, ваш отец разумный человек, мисс.
— Разумный! — подтвердила Вирджиния с неожиданной для подобного комментария страстью. — Высокоинтеллектуальный и начитанный! Поэтому я хотела бы…
— Хотели бы что?
Помнила об этом Вирджиния или нет, но одним из самых дорогих ее сокровищ, теперь хранящимся в шкатулке сандалового дерева вместе с пачкой любовных писем Тома, была телеграмма, полученная в те кошмарные дни бомбардировок. Прибывшая среди потока других посланий от матери, пяти тетей и двух дядей, уговаривавших ее не быть дурой и не вмешиваться в чужую драку, эта телеграмма заставила ее сердце сжаться так сильно, как оно больше не сжималось ни разу — за исключением того дня, когда Том сделал ей предложение.
«ДЕРЖИСЬ, МАЛЫШКА. ЕСЛИ УДЕРЕШЬ, Я ОТКАЖУСЬ ОТ ТЕБЯ. СТАРИК».
К сожалению, это был обман. Конгрессмен Уильям Т. Харви никогда не посылал такой телеграммы — по крайней мере, клялся, что не посылал. Его мнение о Великобритании, чей народ желал сохранять и поддерживать монархию, счел бы суровым даже полковник Мак-Кормик. [5]
Как выяснилось, телеграмма была делом рук романтически настроенной секретарши конгрессмена Харви. Но она могла быть и подлинной.
Мечтающая у парадной двери зловещего логова Г. М., Вирджиния внезапно осознала, что старший инспектор Мастерс читает ей суровую проповедь об устранении социальных несправедливостей.
— …Поэтому вы видите, мисс, что все меняется. Возьмите, к примеру, самого сэра Генри! Он изменился до неузнаваемости.
Здесь Мастерс заметил, что «карманная Венера» выглядит удивленной и даже испуганной.
— Неужели?
— Да, мисс! — Мастерс прочистил горло. — Очевидно, мистер Фостер многое рассказал вам о сэре Генри. Возможно, он рассказал, как старик однажды разрушил аркаду развлечений на Чаринг-Кросс-роуд и так допекал шотландского учителя игры в гольф, что тот едва не угодил в сумасшедший дом?
— О да!
— Ну, мисс, — по-отечески успокоил ее Мастерс, — теперь вам нечего его бояться. Он стал совсем другим.
— Какой ужас!
— Вы имеете в виду разрушение аркады развлечений? Скверная история. Он мог бы предстать перед судьей, если бы я не уладил дело.
— Нет, я имела в виду…
— Большая часть того, что он называл своей извращенностью, исчезла. Он образумился. Если я не становлюсь моложе, можете быть уверены, что сэр Генри постарел куда сильнее. А откуда я это знаю? — задал Мастерс чисто риторический вопрос. — Потому что, как я говорил вам, он мирно живет в деревне, вероятно собирая марки, керамику или предаваясь другим стариковским занятиям, и о нем давно ничего не слышно.
— Ну-у… — с сомнением протянула Вирджиния.
Развязав цветную косынку и тряхнув пышными каштановыми волосами, она снова печально вздохнула и посмотрела на парадную дверь, в дубовый косяк которой была вставлена кнопка современного звонка.
— Но ведь мы здесь, чтобы повидать его, не так ли? — спросила Вирджиния. — Вместо того чтобы рассуждать о социальных несправедливостях, переменах в сэре Генри и других неприят… других вещах, почему бы нам просто не позвонить?
— Разумеется, мисс!
Мастерс нажал кнопку и повернулся.
— И кто бы ни ответил на звонок, — сказал он, — это не будет дворецкий.
— Вы уверены?
— Дворецкие — символ дурных прежних дней! — Лицо Мастерса помрачнело. — Помню одного тина по имени Бенсон. Он был дворецким графа Северна в Северн-Холле в Глостершире, когда сэр Генри немного помог мне в разгадке тайны бронзовой лампы. [6] Брр!
— Неужели Бенсон был таким отвратительным?
— Не то чтобы отвратительным, мисс, но с физиономией как у епископа и елейным языком. При этом Бенсон подстрекал сэра Генри становиться еще хуже, чем он был тогда.
— Вероятно, это было интересно.
— Ни капельки! — фыркнул Мастерс, надавив на кнопку так продолжительно, что это могло вызвать раздражение даже в обители святых. — Бенсон доводил меня до исступления своей улыбочкой. Слава богу, что в наши дни даже у лордов нет дворецких!
В этот момент окованная железом дверь медленно открылась. Мастерс, в третий раз потянувшийся к звонку, застыл с рукой в воздухе.
В дверях, несомненно, стоял подлинный дворецкий.
По крайней мере, традиция предписывает дворецким быть рослыми, плотными и величавыми. Человек в дверях, облаченный в короткий черный пиджак, полосатые брюки, рубашку с крахмальным воротничком и темный галстук, был достаточно плотным и преисполненным достоинства, но, увы, чуть ниже среднего роста.
Сквозь поредевшие седые волосы просвечивала розовая кожа. Возраст не смог иссушить его. Румяное лицо оставалось гладким и безмятежным.
Но не лицезрение дворецкого как такового заставило Мастерса застыть, словно его парализовало. Прошло десять секунд, прежде чем к нему вернулся дар речи.
— Я вас знаю! — рявкнул он и настолько забыл о хороших манерах, что ткнул в дворецкого пальцем. — Вы Бенсон!
Дворецкий слегка наклонил голову:
— Да, сэр. — Его лицо выражало нечто вроде удовольствия, хотя подобная эмоция выглядела не слишком уместной. — Если позволите сказать это, мистер Мастерс, то очень приятно приветствовать вас в Крэнли-Корт.
— Но что вы здесь делаете? Ведь вы служите в Северн-Холле у лорда Северна!
Бенсон кашлянул.
— Нет, сэр. Если помните, во время истории с бронзовой лампой его лордство страдал сердечной слабостью.
— Да, припоминаю.
— Также, сэр, если помните, леди Хелен Лоринг, дочь его лордства, обручилась с мистером Китом Фэрреллом, адвокатом.
— Этого чертова ирландца я тоже помню! Вы, он и молодая леди так обвели меня вокруг пальца, что…
Бенсон снова кашлянул.
— Ruse de guerre, [7] сэр, которая, как вы, несомненно, согласитесь, при тех странных обстоятельствах была не только простительна, но и необходима. К сожалению, мистер Мастерс, должен сообщить вам, что его лордство скончался в начале войны.
— Хррм! Очень сожалею.
— Благодарю за соболезнование, мистер Мастерс. Могу лишь добавить, что сэр Генри, услышав о том, что я временно остался без работы, любезно предложил мне управление его домашним хозяйством.
— Вот как? Догадываюсь почему. А вы?
Бенсон задумался, слегка скривив губы.
— Мне едва ли приличествовало бы, сэр, осведомляться о мотивах, приведших сэра Генри к такому решению. Однако рискну предположить, что он находит мое присутствие благоприятным…
— Еще бы! Держу пари, что это так!
— …а мою работу достаточно удовлетворительной. Мне было тяжело покидать Северн, сэр. Но если бы мне предложили сменить его на другое место, я, безусловно, выбрал бы Крэнли.
Манеры Бенсона были настолько безупречны, что сторонний наблюдатель даже не заметил бы, как поспешно он сменил тему. Во время разговора с Мастерсом дворецкий даже не взглянул на Вирджинию. Но его, скажем, биополе проникалось по отношению к ней все большим восхищением и почтением.
Теперь Бенсон наконец посмотрел на нее.
— Прошу прощения, миледи, — заговорил он тоном, который приберегал только для избранных, — но, кажется, я имею честь обращаться к леди Брейс?
— Ну, — скромно отозвалась Вирджиния, — вообще-то это я.
— Благодарю вас, миледи. Мне показали вашу милость в деревне. У меня сообщение для вас.
— Для меня?