Черный Ангел (ЛП)

видением прошлых раз, хотя сейчас ее платье было запачкано кровью, а волосы растрепались, и она ничем не была похожа на обычную утонченную и изысканную сеньориту. И все же Мигель подумал, что он никогда не видел более красивой девушки.
Келли рассмеялась. Она распустила волосы, и теперь они золотистыми волнами падали ей на лицо
и плечи. Девушка тряхнула головой, откидывая их назад. Она вдруг обратила внимание на свое платье.
- Я стала нелепой и смешной.
- Вовсе нет. Вы прекрасны.
Их взгляды встретились, но на этот раз Мигель не отвел в сторону свой взгляд, а устремил его на
губы девушки. Келли встала, не обращая внимания на протянутую ей мужскую руку. Ей вдруг стало неловко, возможно, оттого, что она ждала от испанца чего угодно, только не галантности. Заметив, что покраснела, Келли сделала вид, что отряхивает юбку.
- Спасибо Вам за помощь.
- Это было ужасно – пробормотал Мигель.
- Не говорите так, – Келли посмотрела на него, – рождение ребенка это нечто очень прекрасное.
- Конечно. И очень болезненное.
- С этим нельзя не согласиться.
- В таком случае мне трудно понять тягу женщин к продолжению рода.
- Это чистой воды инстинкт. Для того, чтобы Вы родились, Вашей матери пришлось пройти через
то же самое. Или Вы считаете, что пришли в этот мир в сундуке?
Неожиданная, открытая улыбка Мигеля обезоружила Келли. Всегда угрюмое лицо испанца
удивительным образом преобразилось. Девушка снова осознала, насколько привлекателен этот мужчина, и на ее лице отразилось жгучее искушение погрузить пальцы в его черные волосы. Ее глаза задержались на его зеленых озерах, которые несмотря ни на что таили в своей глубине сдерживаемую ярость. Келли догадывалась, что этот мужчина мог осложнить ее жизнь.
Келли отошла от него подальше, изящно наклонив голову в знак благодарности. Он вел
себя необычно, и Келли не забыла бы этого, однако что-то призывало ее держать между ними дистанцию. И все же низкий мужской голос задержал ее:
- Вы не заплатите мне за помощь?
Глава 11 
С тех пор как в его жизни появилась золотоволосая сирена, Мигель не мог думать ни о чем другом. Образ девушки был помехой его лихорадочной жажде мести, но в те минуты для Мигеля больше ничего не существовало. Он не видел ничего, кроме ее сочных губ, манящего, стройного тела и стремительных, ранящих глаз. В Мигеле острым жалом пробудилось спесивое самодовольство, возможно потому, что он мог напугать ее. Мигель знал, что это было ребяческим, копеечным возмездием, но все-таки возмездием. Ему нужно было хоть что-то, иначе он просто сошел бы с ума.
Келли отлично поняла его намек. Разумнее всего было бы уйти, не слушая его, но девушке хотелось остаться здесь, и она не двинулась с места. Мушка, угодившая в горшочек с медом, была в меньшей степени пленницей, чем она. Когда Мигель подошел к ней ближе, Келли смогла только сглотнуть ком, стоявший в горле.
Мозолистые от непосильного труда руки Мигеля легли на плечи девушки, а затем он медленно придвинулся к ней и поймал губами ее губы. Мигель ожидал сопротивления, но не нашел его.
Чувствовать вкус правильно очерченных губ испанца было для Келли подобно вознесению на седьмое небо. Она желала этого с тех самых пор, как увидела его на невольничьем рынке, затем в полях, а потом и дома. Девушка тысячу и один раз спрашивала себя, какие на вкус его губы, а теперь у нее был ответ – губы Мигеля имели вкус греха. Сдержанность и благоразумие исчезли, предоставляя дорогу срочной необходимости. По жилам Келли струились языки огня. Девушка прижалась к Мигелю, положив ладонь на его голую грудь.
Податливость Келли возбудила испанца. Его и без того лихорадочная страсть к этой девушке возросла еще сильнее. Келли была очень красивой, а Мигель слишком долго постился, не имея женщины.
Не отрывая друг от друга губ, они спрятались за хибарками, служившими им своего рода укрытием. Келли не думала ни о чем, отдавшись на волю тысяче разнообразных возбуждающих чувств, пробегающих мурашками по коже, пока губы Мигеля играли с ее губами. Она хотела слиться с этим мужчиной, подчиниться ему, трепеща каждой клеточкой тела.
Мигель опустился на колени и, потянув девушку к себе, повалил ее на землю, а она обхватила руками его широкие плечи. Ладони девушки, проскользив вдоль разгоряченной, мягкой как шелк спины Мигеля, остановились, нащупав отметину от кнута. Губы мужчины оторвались от девичьих губ, чтобы завладеть ее шеей, ключицей и основанием груди...
Мигеля разъедало всепоглощающее желание. Его восставший, твердый член требовал удовлетворения, а руки нетерпеливо шарили в поисках застежек платья. Мигелю срочно нужна была женщина, но не любая, а именно эта.
Келли сходила с ума, полностью осознавая, что руки Мигеля забрались ей под юбку, оставляя открытыми ее ноги. О, боже, как она этого желала! Она извивалась и стонала под Мигелем, неосознанно возбуждаясь и еще больше распаляя пожиравший ее огонь... Она открылась ему навстречу...
Неожиданно начавшийся дождь и некстати раздавшееся бестактное урчание опоссума разрушили этот столь сладостный миг, возвратив Келли к реальности. Чувство вины безжалостно заставило ее очнуться. Девушка уперлась руками в грудь Мигеля и изо всей силы оттолкнула его.
- Нет!
Это единственное слово остановило его. Он приподнялся, опираясь на ладони, и его зеленые глаза внимательно всмотрелись в ее. Келли была похожа на испуганную газель, но она не могла скрыть своего явного смущения и замешательства, когда порочно-греховные губы мужчины, слившись с ее губами, просили большего. Нельзя отрицать – Келли желала Мигеля столь же сильно, как он ее, но отказ девушки был столь категоричен, что был сродни приказу, который истинный дворянин никогда не нарушил бы, а Мигель был истинным кабальеро. Его не учили брать женщину силой, и сейчас он не собирался этого делать не только потому, что в этом случае рисковал их с Диего жизнями, а из принципов, которые не стал бы попирать ни за что на свете, как бы ему этого не хотелось. Мигель встал и протянул Келли руку, помогая ей подняться. Девушка принялась отряхивать юбку, будучи не в силах посмотреть в глаза Мигелю.
- Развлечение закончено, миледи, – услышала она яростный шепот Мигеля.
- Забудем о случившемся, – выдавила Келли с большим трудом.
- Не так-то легко мне будет забыть, что хозяйская племянница оказала мне кое-какие услуги в обмен на маленькую помощь, – угрюмо буркнул Мигель.
- Вы снова стали грубияном, – в голубых глазах девушки полыхнули молнии упрямого бунтарства.
- А я и не переставал им быть, так же, как не перестал быть рабом, – отрезал Мигель, и пошел было прочь, но потом остановился и оглянулся. – Если вдруг когда-нибудь тебе захочется перепихнуться, то ты знаешь...
Келли прикусила себе язык, чтобы сдержаться. Одно ее слово – и этот несчастный был бы обезглавлен. Она вонзила ногти себе в ладони, а Мигель направился в сторону давильни. Позже, наедине с собой, он горько сожалел о неудавшемся шансе и о своей неподобающей грубости с девушкой, которая помогала новоиспеченной матери. Мигель собирался разыскать Келли.
А Келли старалась забыть испанца в поисках развлечений. Она ездила за покупками, а по вечерам с головой погружалась в чтение только что купленных книг. Девушка больше ни на шаг не приближалась ни к полям, ни к дробилке. Келли не видела также ни юную мать, ни ее ребенка, но она посылала к ней служанку, чтобы убедиться, что у той есть все необходимое. Пару раз она навещала Вирхинию.
Вирхиния по-прежнему оставалась ее близкой и доверенной подругой и единственной отдушиной от снедающих ее нетерпения и беспокойства. Вирхиния не упрекала ее и не давала советов относительно Мигеля, она просто приняла этот факт, хотя и не одобряла странного, неподобающего поведения подружки, потому что это могло привести обоих к пагубным последствиям.