Аметистовый блин

Сережа с Майкой притворялись, будто ведут деловой разговор, и Майка даже вынула из сумочка органайзер, как бы отыскивая в нем нужную информацию. Вдруг она замолчала – а на пикантном личике отразилась работа мысли.
– Ты чего? – забеспокоился Сережа. Когда у Майки сам собой приоткрывался рот, она собиралась родить безумную идею.
– Пятнадцать – семь – два… – выдержав паузу, прошептала Майка. – Стой… Семнадцать – восемь – два…
– Ты чего это? – не понял Сережа.
– Молчи… Статистика…
Вслед за буддизмом, реинкарнацией, кармической медициной и сердоликотерапией вполне естественно могла последовать статистика. Сережа замолчал. Майка развернула его так, чтобы из-за его широкого плеча наблюдать за входом.
– Так и знала. Семнадцать – девять – два… Двадцать – девять – два…
Майка отслеживала какие-то перемены у входа, но Сережа, хоть убей, не мог сообразить, к чему бы относились такие странные цифры.
– В общем так, – Майка приняла решение, как всегда, с необъяснимой стремительностью. – В разведку пойду я. А ты поедешь домой и будешь ждать моего звонка.
– Еще чего! – искренне возмутился Сережа. – Ты что, полагаешь, я тебя одну туда пущу?
– Почему же одну? – Майка улыбнулась так противно, что Сереже захотелось взять ее за шиворот и унести куда-нибудь подальше. – Вот сейчас пойду на автостоянку и кого-нибудь сниму…
– Через мой труп.
Всякий раз, когда на Майку накатывало амурное настроение, расхлебывать заваренную бывшей женой кашу приходилось Сереже. По старой, так сказать, дружбе. Как правило, хватало одного его молчаливого появления в броне стальных и объемистых мускулов. Но раза два не обошлось без кулаков.
– Ты ничего не понимаешь, – эту фразу Сережа за четыре года их знакомства слышал примерно два раза в неделю, а за период семейной жизни – и того чаще. Фраза, как и полуоткрытый рот, служила обычно предисловием к очередной безумной идее, понять которую, кроме Майки, могла разве что Данка и еще две-три столь же эмансипированные подружки.
– Естественно, куда уж нам, – благоразумно согласился Сережа.
– Я, это… произвела… нет, вычислила… Господи, ну неужели тебе трудно подсказать, что делают со статистикой?
– Ее набирают, – неуверенно подсказал Сережа.
– И по статистике сейчас в эти ворота вошло двадцать человек с пропусками.
Сережа привычно ужаснулся – уж не представляет ли Майка статистику в виде расстеленной перед входом ковровой дорожки? Ляпсусы с ней случались еще и не такие.
– Из них девять человек провели с собой женщин, и всего двое – мужчин. Понял?
– Допустим.
– Значит, у меня больше шансов попасть туда, чем у тебя.
– Не уверен, – уже сообразив, в чем дело, но из чистого упрямства заявил Сережа. Соглашаться с женщиной в том случае, когда она нечаянно оказалась права, – мучительный процесс для мужчины.
– Понимаешь ли, я могу подойти к первому встречному дядечке и попросить его провести меня, а ты?
Сережа представил обезумевшие глаза дядечки. И далее – как тот сдает Сережу ребятишкам в камуфле. Со всеми вытекающими последствиями.
Увы – есть ситуации, когда бицепсы полуметрового обхвата срабатывают хуже прелестной взволнованной мордочки и узких коленок, обтянутых сверкающими колготками…
Сережа и Майка направились к автостоянке, где и приглядели дядечку за пятьдесят, с лысиной и более чем солидной комплекции. Ему-то Майка и кинулась наперерез.
Что она говорила жалобным голоском, заглядывая снизу вверх в глаза, расслышать было невозможно. Очевидно, плела ту ахинею, которая вызывает в мужчинах жалость к женскому скудоумию и потому действует безотказно. Дядечка подставил округленную руку, Майка быстренько взяла его под локоток – и Сереже оставалось лишь проводить взглядом странную парочку, исчезающую в недрах вестибюля.
Поскольку поиск нужного кабинета мог затянуться надолго, Сережа не стал маячить возле крутого здания, а преспокойно двинулся в тренажерный зал.
Там он исправно отсидел до девяти часов вечера, убедился, что никто не пытается переночевать с подружкой в примыкающей к залу сауне (бывало, бывало, и пару раз – даже с Сережиного благословения…), и отправился домой – ждать звонка от Майки.
В два часа ночи Сережа понял, что звонка уже не будет. Никогда.
И сделалось ему того… муторно…
Уже и судьба Данки, все-таки вооруженной пистолетом, немало его беспокоила. Сережа был искренне убежден, что если женщина и способна совершить разумный поступок, то лишь подпихиваемая сильным мужчиной, да и то станет вовсю упираться. Так что он твердо знал – Данка, где бы она ни оказалась, натворит дел. А ведь ее он считал наиболее толковой из знакомых женщин – то есть, наиболее приблизившейся к мужскому образу и стилю мышления.
Майка же казалась ему очаровательным, пушистым, ищущим приключений и абсолютно беспомощным котенком.
Вот этот котенок и пропал…
Конечно, Майка могла честно забыть про свое обещание позвонить Сереже. Если бы она встретила в здании из стекла и бетона каких-то богатеньких знакомых, то понеслась бы с ними в дорогой ресторан, по дороге забивая им головы сердоликотерапией. А про Сережу вспомнила бы только наутро, лежа пластом и тоскуя о стакане минералки.
Сережа понимал, что и такой вариант возможен…
Но сумасбродка Майка отправилась искать фирму, связанную с какими-то антиквариатными ворами и грабителями. А чувство меры у нее отсутствовало. Как и чувство осторожности.
Решив, что сейчас, среди ночи, он все равно ничего не может предпринять, Сережа лег. Сперва сон не шел, потом снилась чушь собачья.
Подняло его ни свет ни заря – в шесть утра.
Похвалив себя за то, что мужественно принял порцию отдыха и теперь готов к активным действиям, Сережа позавтракал и поехал к Майке. Ключ от квартиры у него был. Если гипотетические богатые знакомцы и возили ее в ресторан, то сейчас наверняка доставили домой… хотя…
Прежде чем совать ключ в скважину, Сережа долго и безнадежно давил на кнопку звонка. Он дал возможному Майкиному любовнику время не только вскочить, но даже натянуть штаны и почистить зубы. Потом он вошел.
Ни любовника, ни Майки не было. Очевидно, она дома и не появлялась.
Было около восьми часов утра.
Сережа оставил на всякий случай записку (насыщенную язвительной яростью, разумеется, хотя Майке этого и не оценить) и отправился к зданию, в которое столь опрометчиво отпустил бывшую жену с чужим толстым дядечкой.
Ребятишки в камуфле уже торчали у входа. Сережа подошел к ним.
– Привет, – сказал он, обращаясь к троим сразу. – Это вы тут вчера дежурили?
– Нет, мы с шести заступили, – отвечал черноволосый, с челкой и усиками, у которого в вырезе камуфли жизнерадостно светились полоски десантного тельника, ослепительно-белые и небесно-голубые.
Сережа знал, что ребята примут его за своего. Широченные плечи и бугры бицепсов с трицепсами, которым было тесно в рукавах курточки, служили лучшей верительной грамотой.
– Вот какое дело. Моя дура вчера сюда отправилась – и с концами, – грубовато сообщил Сережа.
– А к кому?
– Да есть там какая-то фирма, на шестнадцатом этаже. У нее там подружка секретаршей. Она кого-то попросила ее провести, – принялся объяснять Сережа простым и доступным языком. – Такого толстого дядечку.
Вдруг он сообразил, что у дядечки-то есть примета!
– Ездит на бэ-эм-вэшке цвета мокрого асфальта. С наворотами.
– Толстый, говоришь? – переспросил охранник. – Тю-у! Так это ж, наверно, Авантюра! Такой большой, толстый?
– Нет, не то чтоб большой… – тут Сережу снова озарило. Охранник был ему по плечо – стало быть, имел свое понятие о больших и маленьких.
– Вот такой, – показал рукой Сережа.
– Так она же все равно не к нему пошла, а к подружке, – здраво заметил другой охранник.
– Будь другом, пусти на полчаса! – попросил Сережа. – Никуда я не денусь, могу паспорт оставить. Найду подружку, спрошу.
– А чего там шариться? Вот сейчас к десяти все эти девчонки пойдут, им же всегда поспать разрешается, засечешь подружку на входе.