Холостяк

— Кстати, как мама?
— Трудно сказать. Когда я позвонил, мне показалось, что она запыхалась, как если бы она бегала, чего, конечно, не может быть. Поэтому я сейчас иду к ней и посмотрю сам, в чем дело.
Роман тяжело вздохнул:
— У тебя есть мои мобильный, если что — звони.
Рик кивнул:
— Позвоню.
Он прошел мимо магазина, дошел до угла, свернул направо и вскоре вернулся.
— Что случилось?
По его поведению Роман сразу понял, что брат патрулирует этот район, и пожелал знать, в чем дело.
Рик пожал плечами:
— В эти выходные в Йоркшир-Фоллз было несколько краж со взломом.
У Романа проснулись репортерские инстинкты.
— Что украли?
Рик вдруг озорно улыбнулся:
— Если бы я сам не был рядом с тобой в то время, когда совершались оба взлома, ты бы стал главным подозреваемым.
— Неужели украли женские трусы?
Роман перевел взгляд с лица Рика на товар, выставленный в витрине, потом снова посмотрел на брата.
— Ты хочешь сказать, что какой-то придурок вломился в дом и украл женское нижнее белье?
Рик кивнул.
— Я бы вам с Чейзом рассказал все еще во время обеда, но у Нормана было слишком много народу, а я хотел поговорить без свидетелей. Похоже, добропорядочные жители Йоркшир-Фоллз столкнулись с настоящим всплеском преступности.
Рик посвятил Романа в подробности краж. Оказалось, что все украденные трусы были куплены в одном и том же магазине — в том самом, перед которым они сейчас стояли.
Роман снова посмотрел на витрину. Трусики, о которых шла речь, были выставлены на всеобщее обозрение. «Кому же принадлежит этот магазин?» Та Шарлотта, которую он когда-то знал, была слишком стыдлива, чтобы открыть такой магазин, но женщина в яркой одежде, которую он видел в ресторане и которая бросила ему вызов, — совсем другой человек.
— Так ты мне скажешь, кому принадлежит этот магазин? — спросил Роман брата.
В глазах Рика заплясали озорные огоньки, и интуиция подсказана Роману, что его подозрения верны. Но Рик молчал с многозначительным видом, и тогда Роман сделал то, что напрашивалось в этой ситуации, — отошел от витрины и посмотрел на тканевый навес. С бордовой ткани с яркой окантовкой на него смотрела каллиграфическая надпись: «Мансарда Шарлотты. Скрытые сокровища для тела, сердца и души».
— Проклятие!
Роман понял, что поторопился с выводами и слишком быстро отбросил вариант, показавшийся ему неправдоподобным: этот чувственный, эротичный магазин принадлежит Шарлотте, его Шарлотте!
Потому что она — чувственная, эротичная женщина, что и доказала в заднем коридоре ресторана Нормана. А Роман доказал кое-что и самому себе: он мужчина со здоровым сексуальным аппетитом, и с тех пор, как он удовлетворял его в прошлый раз, прошло слишком много времени.
— А тебе разве никуда не нужно идти? — спросил Рик. Роман пропустил мимо ушей смешок брата, хлопнул его по спине и направился по направлению к зданию городского совета.
Через двадцать минут он был уже полностью во власти всепоглощающей скуки. Зевая и думая, что терпит это только ради семьи, он ждал, когда закончится та часть заседания, которая касалась обзора на тему архитектуры. Ему было трудно сосредоточиться, однако он все равно делал заметки в блокноте и держал ручку на изготовку.
— Следующий пункт. Прошение об установке собачьей дверцы в парадной двери дома номер 311 по Салливан-стрит, в жилом массиве Салливан. Имеются разногласия. Соседи заявляют, что дверца для собаки нарушит единообразие и красоту жилого массива.
— Мой гончий пес Мик должен иметь свободный доступ в дом. — Джордж Карлтон, податель прошения, поднялся на ноги, но тут же плюхнулся обратно, потому что его жена Роуз дернула его за руку:
— Джордж, замолчи, тебе не давали слова.
— Продолжайте, — распорядился мужчина, сидящий в президиуме.
— Мы стареем, также как и Мик, — продолжила Роуз, — и нам становится трудно спускаться и подниматься всякий раз, когда Мику нужно прогуляться.
Она села на место и сложила руки на коленях.
В Эфиопии люди умирают с голоду, на Ближнем Востоке стреляют и убивают друг друга, а здесь, в Йоркшир-Фоллз, событием дня может стать проблема, касающаяся собачьего удобства.
Роман вспомнил, что непреодолимое желание уехать из города возникло у него еще в те времена, когда он проходил обучение у Чейза. И это желание росло и крепло с каждым собранием, которое он посещал и которое превращалось в мелочные препирательства между соседями, у которых слишком много свободного времени.
В те времена в борьбе со скукой воображение уводило Романа то в дальние края, где жизнь бьет ключом и происходят настоящие события, то к Шарлотте Бронсон, которой он был увлечен. Теперь, когда он повидал большинство мест, о которых мечтал, у его воображения остался только один путь — мысли Романа вернулись к Шарлотте Бронсон и влечению, которое оказалось взаимным.
Он собирался загнать ее в угол, заставить признаться, что сегодня вечером она проигнорировала его нарочно, и выяснить, почему тогда, в школе, она его бросила. У него были свои догадки на этот счет, но он хотел услышать ответ от самой Шарлотты. Он не собирался соблазнять и возбуждать ее и себя. Не собирался, пока не заглянул в ее глаза и не увидел в их глубине такую же эмоциональную связь с ним, какую он чувствовал с ней.
Ничего не изменилось. Шарлотта была рада его видеть, как бы она сама ни пыталась отрицать эту истину. А еще на ее пухлых чувственных губах алел свежий слой коралловой помады — какой мужчина устоит перед такими губами? Он вдохнул ее аромат, прикоснулся к ее нежной коже, приблизился достаточно близко, чтобы раздразнить, но не удовлетворить.
Роман застонал: при том, что ее тело буквально кричало «Возьми меня!» и он сам этого хотел, ее разум протестовал. И теперь он знал почему. Наконец она показала ему такой повод его оттолкнуть, который он мог понять. Повод, который он подозревал с самого начала: «Будет у нас свидание, я согласна… В тот день, когда ты решишь остаться в городе».
Ей нужен дом в Йоркшир-Фоллз. Ей нужна стабильность и уверенность, она хочет жить со своим мужчиной долго и счастливо — так, как никогда не жили ее родители, это всем известно. Раньше Роман был слишком молод и нетерпелив, чтобы это понять, но сейчас понимал. И это означало, что Шарлотта — последняя женщина, которую он может включить в свои планы. Он не хотел причинить ей боль, а это означало, что он должен был усвоить ее урок и держаться от нее подальше.
— Следующий.
Деревянный молоток гулко стукнул о подставку на столе. Роман вздрогнул.
«Проклятие, я прослушал результат!»
Он слишком глубоко погрузился в мысли о Шарлотте. На этот раз он упустил всего лишь исход дебатов об установке дверцы для собаки, но в следующий раз может упустить нечто поважнее. А этого допускать нельзя.
— Чандлер, это ты?
Роман оглянулся. На стул позади него садился мужчина, который показался ему знакомым. Мужчина протянул руку.
— Я — Фред Эймс, помнишь меня?
Чейз и Рик не обманули: Фред уже не походил на толстяка, которого травили в школе. Роман пожал ему руку.
— Привет, Фред, как поживаешь?
— Лучше некуда. А ты? Что ты здесь делаешь?
— Я вернулся в город из-за мамы. А здесь оказался, чтобы написать заметку в «Газетт».
Роман посмотрел на ведущих. Пока никто не объявил новый вопрос для обсуждения.
— Я слышал, что Райну увозили в больницу. — Фред провел рукой по темным волосам. — Мне очень жаль.
— Мне тоже.
— Ты собираешь материал для Тая?
Фред наклонился вперед и положил руку на спинку стула, на котором сидел Роман, при этом чуть не опрокинув стул вместе с Романом. Хотя Фред и похудел, силу он не потерял и по-прежнему оставался очень крупным мужчиной. Роман кашлянул и кивнул:
— Да. Его жена рожает, и он не может быть в двух местах одновременно.
— Очень любезно с твоей стороны. К тому же эти собрания — по сути, хорошее место, где можно узнать, что где происходит.