Никогда не уступай
— Я просто дурень, — сказал он, чувствуя к себе отвращение. Он поставил корзинку на пол и поспешил к ней. — Но ведь это длилось не очень долго, правда, Эбби? — мягко спросил он и заключил ее в объятия.
С искренней нежностью он обнял Эбби и склонил ее голову себе на плечо, чтоб она могла выплакаться.
Холодный разум подсказывал Эбби, что ей нельзя оставаться в объятиях этого человека, рискованно наслаждаться теплом и силой его рук, вдыхать запах его тела, сигар. Но она была не в силах пошевелиться.
— Я не буду торопиться, Эбби, обещаю. Но я хочу часто видеть тебя. — Умиротворенный, он разъял объятия и заглянул в ее подернутые прозрачной дымкой глаза. — Ты скоро поймешь, что я не так-то легко сдаюсь. Знай, во мне сидит черный ирландец, мама часто так называла меня, когда я упрямился.
Эбби показалось, что все, что происходит у нее с этим необычным человеком, предопределено заранее. Его губы ласково коснулись ее губ, и он поцеловал Эбби. Только один раз… А потом он медленно и нехотя отодвинулся от нее.
— Еще увидимся, Эбби.
Игриво чмокнув ее в кончик носа, он вышел. Эбби услышала, как за ним захлопнулась дверь. В оцепенении стояла она там, где он оставил ее. Внезапно из ее глаз хлынули слезы. Они обильно текли по ее щекам, оставляя мокрые блестящие полосы. С тех пор как она плакала в последний раз, прошло уже много времени.
— Черт его побери, — ругнулась она, глотая слезы. Как она может теперь появиться в доме своих родителей с красными от слез глазами и распухшим носом? И Эбби отправилась в ванную комнату, уничтожать предательские следы пролитых слез.
«Господи, неужели эта боль никогда не уйдет?» — думала Эбби, глядя на свое грустное лицо, отраженное в зеркале. Она так любила Филипа Грина! Он был смыслом ее жизни, и за пять лет она сильно к нему привязалась. Эбби тяжко вздохнула — как получилось, что она так жестоко ошиблась в нем? Ведь живя с Филипом все эти годы, она думала, что хорошо знает его, а на самом деле он оказался совсем чужим человеком.
Эбби снова захотелось плакать, и она наклонилась к раковине, чтобы сполоснуть лицо холодной водой. Мыслями она снова перенеслась в последний вечер, проведенный с Филипом.
— Но ты же можешь что-нибудь с этим сделать, правда? — спросил он, когда она объявила о своей беременности.
В его прекрасных голубых глазах Эбби увидела страх. Ее ошеломило поведение, недостойное любящего мужчины, когда он узнал, что у них будет ребенок. Эбби с отчаянием и растерянностью смотрела на него, боясь верить своим ушам.
— Неужели ты действительно предлагаешь мне сделать аборт? — Руки ее невольно сползли к животу — бессознательно она хотела защитить дитя, уже существующее в ее расцветшем молодом теле.
Но он говорил совершенно серьезно. И изо всех сил старался убедить ее в своей правоте.
— Ты ведешь себя эгоистично, Эбби, желая сохранить ребенка. — В глазах его светилась мольба. — Каково будет малышу, когда он вырастет и узнает о том, что он… его родители никогда не были женаты?
Вне себя от горя унижения Эбби выплеснула свое возмущение:
— Так вот в чем дело? Боишься: я начну требовать, чтобы ты женился на мне из-за ребенка, ведь так?
— Боже, конечно, нет! — защищался он. — Просто скажи откровенно, почему ты не спросила меня, прежде чем забеременеть?
Пораженная холодной рассудительностью этих слов, не в силах вымолвить что-либо в ответ, Эбби молча в ужасе смотрела на него. Фил попытался воспользоваться ее молчанием, обнять и заключить «перемирие».
— Не смей прикасаться ко мне, — с презрением прошептала она, брезгливо уклоняясь от его объятий.
— Нам не нужен ребенок, Эбби. — Голос его дрожал. — У нас есть мы сами — у тебя я. а у меня ты. И нам этого вполне достаточно. Ты — все, что мне нужно.
Он вновь попытался обнять ее и рассердился, когда Эбби выскользнула из его рук.
Только теперь Эбби поняла настоящую причину, из-за которой он не хотел ребенка. Он был для нее богом, единственным на свете и не собирался уступать свой пьедестал кому-то другому, даже если этим другим должен стать его собственный ребенок. И вслед за осознанием эгоизма Филипа она поняла, что его откровенное эпикурейство, умение наслаждаться жизнью — качества, которые одно время так нравились ей, всего лишь ширма, прикрывающая несовершенную безответственную натуру легкомысленного мужчины.
В тот роковой вечер Фил ушел из дому, хлопнув дверью. Он был вне себя от гнева из-за того, что Эбби хотела ребенка. С тех пор Эбби ни разу не видела возлюбленного. На следующий день, дождавшись, когда она отправится на работу, он забрал все свои вещи и навсегда покинул дом, где его так любили.
— Ох, — простонала Эбби, вытирая лицо.
Она быстро подкрасилась, стараясь загримировать темные круги под глазами. Заглянув в зеркало, она осталась довольна — на нее смотрела женщина, если и не очень счастливая, то и не несчастная. Ее родители не должны были видеть, что она плакала. В последние месяцы ее беременности им тоже пришлось несладко.
Спустя час, покончив с тяжелыми воспоминаниями, Эбби, радостная и безмятежная, уже ползала по ковру вместе с маленьким сынишкой.
— Давай, малыш, лови!
Улыбаясь, она бросила мяч в его протянутые ручонки. Он чересчур быстро сомкнул их, и мяч улетел, коснувшись его головы. Но малыш не расстроился, а схватил непослушный мячик и попытался кинуть матери обратно. Однако мяч опять летел через его голову, не попав в цель. Глаза Эбби засветились любовью и материнской гордостью, когда она увидела, что ее маленький сын смело пополз через всю комнату за игрушкой. Теперь в ее жизни он был самым главным дорогим человеком. Для него она готова на все, на любые жертвы. Вдруг она подумала, что Майк тоже может не понять ее, и удивилась, что вспомнила о нем в такой неподходящий момент. Но раз уж пришли ей в голову мысли о нем…
…Эбби облокотилась о покрытый ковром пол и вытянула перед собой обтянутые джинсами стройные ноги. Не то чтоб она стыдилась происхождения сына, которого растила без отца, конечно же нет, но ей же хотелось, и в этом она должна признаться самой себе, чтобы кто-либо посторонний узнал правду о его рождении. В особенности такой человек, как Майк Саммерс. Он очень напоминает Фила, так вполне возможно, что и в этом деликатном отношении будет похож на него?
Нет, решила Эбби, в любом случае Майк никогда не сблизится с ней настолько, чтобы узнать о том, что у нее есть сын. Он может не понять, почему она сохранила ребенка. И, вероятно, решит, что она легкомысленна, отважившись завести ребенка вне брака. Решив хранить молчание, Эбби стремительно поднялась с пола:
— Пойдем, тигренок, погуляем, пока бабушка готовит обед, ладно? — Она наклонилась и подхватила сынишку. — Мы пойдем гулять, мама, — объявила Эбби, подойдя к двери кухни.
— Только недолго, дорогая, — ответила мать, — мы скоро будем обедать.
Удивительно, как крошечное человеческое существо может превратить даже самый мрачный и ветреный день в яркий и солнечный! В квартире Эбби было включено радио, но она едва ли слышала музыку, поскольку в памяти ожили те несколько драгоценных часов, проведенных с Джейми. На душе стало радостно и спокойно. Что бы ни происходило в ее жизни, пока у нее есть сын, она не станет жаловаться на судьбу.
Не пробыв дома одна и двадцати минут, Эбби услышала стук в дверь. Каким-то шестым чувством она поняла, что это Майк Саммерс, который и не уходил. Ее машина стояла у подъезда, так что он не поверит в то, что ее нет дома. Она осторожно подошла к входной двери.
— Привет, — как ни в чем не бывало поздоровался Майк.
Он был так неотразим, что у нее перехватило дух. Черная вязаная рубашка подчеркивала его литые мускулы и прямые широкие плечи. Она почувствовала, что пульс ее участился.
— Можно войти? — спросил он, нисколько не сомневаясь, что его пригласят.
Разве же у нее был выбор? Эбби посторонилась, чтобы дать ему войти в дом.
— Сегодня такой прекрасный день, я подумал, что, может быть, ты захочешь прогуляться со мной.